Боги войны. Запрещенная реальность. Зеленая машина. - Жерар Клейн

— Мне жаль, — сказал он, помедлив. — Когда, по вашим расчетам…? — спросил он сдавленно.

Остерли пожал плечами.

— В действительности вы тут ни при чем. Они, должно быть, сами как-то почуяли опасность, иначе не прислали бы вас сюда. Что же касается второго вашего вопроса… Мы рассчитываем, что пропаганда и подготовка вместе займут несколько месяцев. Они не применят ракет и ядерного оружия, так как другие города имеют слишком много приборов локации. — Он вынул трубку изо рта и принужденно улыбнулся. — Вам об этом, конечно, никогда не говорили, но один из городов однажды начал чересчур вооружаться. Он был разрушен, не успев пройти по этой дороге и половины пути. Никто не хотел рисковать — ни тогда, ни в будущем. — Он вздохнул и снова сунул трубку в зубы. — Это была когда-то самая высокогорная столица в мире; непривычным людям там не хватало воздуха. Кратер, который теперь там образовался, лежит ниже уровня моря. Зато достаточно воздуха, если вы не затруднитесь туда спуститься.

— А что будем делать с ним? — спросил мужчина по имени Годден.

— Продолжайте, он для нас жизненно важен.

— Это верно, я еще никогда не видел человека с таким потенциалом.

— Хорошо. — Остерли коротко кивнул и вышел из комнаты.

Джиллиад посмотрел на спросившего.

— Что с моим другом Кэнделом?

— Он в безопасности, и даже не под арестом. Конечно, он не может покидать город, но мы не предъявляем ему никаких обвинений.

— А мне?

— И вам тоже. Но отпустить вас не можем, по крайней мере пока. Вы нам нужны.

— А почему не Кэндел?

— Кэндел иммунный. От иммунного нам никакой пользы.

Джиллиад со страхом посмотрел на них и вдруг в ужасе вскочил.

— Машина! Мерзавцы, вы применяли Машину!

Сбоку подскочила фигура в белом халате, вторая подставила ему ножку, а третья выстрелила в него из пара-ружья. Джиллиад вдруг почувствовал, что его ноги отказали, рухнул на пол и остался лежать.

Люди в белых халатах перевернули его и осмотрели.

— Силен, да? Плечи боксера. Хорошо, что мы были наготове, а то он немного истеричен. Я бы не хотел с ним столкнуться, когда он не в своем уме.

Один из них наклонился над Джиллиадом.

— Мне очень жаль, Джиллиад, но мы не могли допустить, чтобы вы разбушевались. Простите нас за то, что мы применили известные длины волн Машины, но мы умеем с этим обращаться — как и с другими опасными препаратами. Можем вас заверить, что нет никакой опасности, что вы станете одержимым. — Он наклонился ниже. — Вы будете вести себя разумно? Если да, моргните три раза.

Джиллиад беспомощно посмотрел на него, но видя, что сопротивление бесполезно, повиновался.

Что-то щелкнуло, и жизнь вместе с болью опять вернулась в его конечности. Ему помогли подняться.

— Еще раз, мы очень сожалеем.

Он не смотрел на них.

— Я чувствую себя испачканным и заразным, черт бы вас всех побрал!

Один из них чуть печально улыбнулся.

— Промывание мозгов и незнание. Мы вас вылечим.

— Убирайтесь к черту!

Мужчина ухмыльнулся.

— Попозже. Но вы уже устали. Мы приготовили вам комнату наверху. Надеюсь, вам там будет хорошо.

Комната потрясла Джиллиада почти так же, как и все предшествующие события: она была размером с дворец и в ней могло бы разместиться по крайней мере шесть жилых ячеек. Удивительно большое окно открывало вид на маленький город, на широкую равнину и далекие склоны гор. Тут и там виднелись группы деревьев — Джиллиад никогда раньше не видел настоящих деревьев.

Он долго стоял у окна, погруженный в раздумья, пока усталость не взяла свое.

Он зевнул, потянулся и взобрался на высокую, невероятно большую кровать.

Он не мог точно припомнить, как заснул, но когда проснулся, было темно, и широкое окно виднелось слабым контуром, обрамлявшим звезды.

Джиллиад сонно потянулся и спросил себя, что его разбудило, а потом услышал — дикое, странно пульсирующее завывание.

Он снова пошевелился, все еще в полусне. Что, черт побери, это могло быть? У него было странное чувство, что он должен узнать или вспомнить этот звук.

Тут он услышал и другие звуки, пронзительные свистки, быстрые шаги на улице внизу.

— Поторапливайтесь! — крикнул мужской голос. — Сажайте детей в грузовики и слаззены.

Послышался плач младенца, грубые голоса, мимо прогрохотала длинная колонна грузовиков, похоже, спешно покидающих город.

Завывание постепенно стихало, и стали отчетливее другие звуки.

— Встаньте там!

— Без паники! Эвакотранспорт уже в пути…

Где-то пронзительно и истерически завизжала женщина: — Хильда! Хильда! Я потеряла свою малышку! Хильда! О, Боже, Хильда, дорогая, где ты?

И вдруг он понял, что это был за вой, и вскочил с кровати. Воздушная тревога! Все, казалось, обрело очертания — разговор несколько часов назад, “десять тысяч диктатур, которые ищут козла отпущения”, “кое-кто нанесет визит в Канаду”. Но миновали не месяцы, а часы — эти люди крупно ошиблись.

Он растерянно начал одеваться и полуодетым подскочил к двери.

Она была заперта. Джиллиад подбежал к окну. Окно не открывалось, и он бешено заколотил по нему кулаками.

— Выпустите меня! Выпустите меня!

На улице загремел голос из мегафона.

— Последний транспорт! Последний транспорт! Погрузиться группе эвакуации! Старт через минуту сорок секунд. Отправляется последний транспорт!

Джиллиад ударил стулом. Стекло глухо звякнуло, и стул разлетелся. За окном удалялись последние машины.

ГЛАВА 5

Джиллиад в отчаянии привалился к стене, уже почти смирившись. Они забыли его. В панике эвакуации они забыли, что в одном из зданий разместили единственного арестованного, которому не выйти без посторонней помощи.

Он устало подошел к окну и посмотрел в темно-синее небо. Оно казалось мирным — покрывало из звезд, несколько облачков.

Вдруг пол под его ногами качнулся, где-то сверкнула голубовато-белая вспышка, и здание на противоположной стороне улицы вспыхнуло белым огнем, закачалось, застонало. А его барабанные перепонки едва не порвала взрывная волна.

Он прижался к стене, чтобы не упасть, и почувствовал в желудке какое-то странное кружение, когда гигантские куски стен начали падать на крышу и рушиться на улицу.

Теперь вспышки сверкали постоянно, слепя его; на другом конце города пламя охватило разом около сорока зданий, как будто они были облиты бензином.

Джиллиад покрылся холодным потом; он всегда испытывал ужас перед пожарами. Он разломал кровать и ножкой от нее попытался разбить стекло. Окно зазвенело, спружинило, и удар больно отозвался в запястье. Джиллиад снова попытался выбить дверь, но с еще меньшим успехом. Во время его отчаянных попыток здание на противоположной стороне улицы вдруг запылало, и по улице потянулся язык горящей жидкости.

Джиллиад взобрался на стул и попытался пробить потолок. В комнате мерцали красные отсветы огня.

Потолок был так же прочен, его отчаянные удары оставили лишь несколько вмятин и царапин.

Вдруг послышался странный хруст, на стекле появились бесчисленные трещины, стекло начало изгибаться и, наконец, потекло, как желе.

Джиллиад бросился к окну, но бушующий жар отбросил его назад. Он сгорит там — о, Боже мой, Боже мой!

В комнату ворвался едкий дым и обжег легкие. Джиллиад завертелся, хрипя и кашляя.

Он погибнет… сгорит… на помощь… бессмысленно, все уехали… ничего не видно… где он?.. Как жжет, как невыносимо жжет… Воды, холодной воды… сгорю… на помощь, ради Бога, на помощь!

Голоса… но здесь же не может быть никаких голосов… все ушли… “Держите его!“… Больно! У него обожжены все конечности… “Так, уже лучше…”

— Шприц, быстро!

— Десять кубиков коллатолина.

— Боже мой, с рук облезает кожа…

— Включить экранирование.

— Слава Богу, еще минута — и было бы поздно!

Джиллиад медленно, еще не веря себе, открыл глаза; кто-то лил на него воду; на лбу лежала чья-то прохладная ладонь.

— Вы… вы вытащили меня?

— Нет… нет, не вытащили — произнес женский голос, нежный, но какой-то безличный.

Он несколько раз моргнул, чтобы четче видеть. Над ним склонилась темноволосая женщина в белом халате и смотрела ему в лицо.

— Я не понимаю.

Выражение лица ее не изменилось.

— Вам все объяснят… Сначала оглядитесь.

Он послушался. Люди в белых халатах что-то делали с его руками и ногами — красными и покрытыми пузырями.

— Но вы должны были вытащить меня.

— Осмотритесь вокруг.

Он огляделся и застыл. Это была та же самая комната; сквозь широкое, неповрежденное окно можно было видать поблекшие в утренних сумерках звезды. Напротив виднелось знакомое здание; нигде никакого огня или дыма.