Тополята - Владислав Крапивин

Скуластый Глеб насупился, но спросил не сердито, а скорее жалостливо:

– Какой же ты будешь защитник? Если ты любишь родину, ее надо уметь защищать…

– А где моя родина? И за что ее любить?

Глеб сказал назидательно (он, видать, прошел здесь немалую школу):

– Родина вокруг. А любят ее не «за что», а просто так, как любят мать. Какая бы она ни была…

«Мать любят не просто так, а за то, что она мама. За то, что была с тобой ласковая с первого дня. Это получается само собой… За то, что к ней можно прижаться и сделаться ее частичкой…»

Ничего такого Кабул Глебу не сказал. Только буркнул:

– Что ты в этом понимаешь…

Видать, юный наставник Глеб поведал о разговоре Нефеду. Вечером Нефед встретил Кабула у столовой, поманил пальцем, взглядом отодвинул Вовчика, который хотел примазаться рядом:

– Так что, отрок Владислав, ты считаешь, что у тебя нет родины?

– Это что, исповедь? – огрызнулся Кабул.

– Просто откровенный разговор…

– Брат Нефед нащупывает у новичка кнопки души… – Это оказался рядом незнакомый парень. Худой, по-офицерски стройный, с темной шапкой волос. Не в камуфляже, а в черных джинсах и черной футболке. Его держала за руку бледная девочка лет восьми. Было заметно, что Нефед внутренне дернулся, но остался спокоен. Православные наставники должны проявлять сдержанность и терпение.

– Да, мой дорогой. Хочу внушить ему заповедь о необходимости растить в себе защитника…

– С автоматом «Б-два», да? Прямо скажем, православный атрибут. А днем, на занятиях по библейским истинам, говорили про заповедь «Не убий»…

Брат Нефед заметно ощетинился:

– Говорили и про слова Иисуса: «Нет лучшей доли, чем положить душу за дру́ги своя…»

– Вы, ревнители православия, умело цитируете Христа в своих интересах. Он говорил это, когда отправлял учеников проповедовать свое учение. Предупреждал о трудностях пути и о том, что надо вступаться друг за друга. А у вас получается, что «други» – это Регент, господин премьер, министр обороны и глава концерна «Земная кровь». За них и должны отдавать свои души ребята, которых выбрасывают из «вертушек» в пограничные районы…

– Вот уж никогда не считал Регента и его компанию спасением для страны. Наоборот…

– Ну, тогда за тех, кто их «не дру́ги». Лишь бы палить очередями…

– По-твоему, не надо никогда воевать, нельзя ни в кого стрелять? Следует подставлять свою ж… спину под любой сапог?

Незнакомец с девочкой ответил невозмутимо:

– Стрелять приходится, такая земная доля. Но при чем здесь Творец? Он создавал мир для радости человеческой, а люди все изгадили. И теперь стараются притянуть Бога к земной грязи и крови. «Помоги победить недругов!» А почему он должен помогать кого-то убивать? Христос сказал: «Я есть Бог не мертвых, но живых…»

Кабул и Вовчик прислушивались с интересом. Понимал ли что-то Вовчик, было неизвестно, а Кабул понимал. Тем более что в эти три дня прослушал несколько уроков по Ветхому и Новому Завету. Молодой и ласковый наставник отец Михаил рассказывал кратко и понятно…

Нефед решительно заявил собеседнику:

– Ты демагог.

– Обругать несогласного – это не по-христиански.

– Я не ругаю, а говорю горькую истину… И прими к сведению: когда тобой снова начнут интересоваться органы опеки, я не стану больше брать грех на душу и неправдивыми словами укрывать тебя от их любопытства…

В тон ему собеседник предупредил:

– Если сегодня ночью твой накрученный комп отбросит копыта, не считай, что это мои происки, а прими как волю Провидения…

– Не пугай!

– Да что ты, брат!.. Идем, Анютка.

И незнакомец с девочкой Анюткой ушел, мельком глянув на Кабула.

В работе кружков должны были участвовать все ребята. Выбирай сам, но без дела не болтайся. Вовчик, например, учился резьбе по дереву и звал Кабула в этот кружок, но Кабул не захотел – какой из него художник! По той же причине отказался заниматься росписью глиняных кувшинов и пасхальных яиц. Были футбольная и баскетбольная секции, но Кабул никогда не любил бегать в толпе… Однажды он увидел, как на специальной длинной площадке несколько человек пускают из луков стрелы в большие разноцветные мишени. Понравилось. И показалось даже, что у него получится не хуже, чем у других. Попробовал. Получилось. Записался. Правда, в секции почему-то оказались одни девочки, и командовала стрелками девушка – гибкая решительная Даша в шапочке с пером. Она обрадовалась новичку.

– Молодец. А то мальчишки все больше липнут к автоматам и пулеметам…

Пластмассовые красные луки были тонкие, как удочки, только с обмотанными кожей рукоятками посередине. Не очень сильные, специально для подростков. Но все же консервные жестянки стрелы пробивали насквозь. Даша все время напоминала о правилах безопасности. Однако тренироваться разрешала в любое время.

– Только не цельтесь и не стреляйте никуда, кроме мишеней. А то сами знаете, что будет…

Когда Кабул ухватывал пальцами тетиву и смотрел сквозь колечко прицела на мишень, в нем напрягались звенящие жилки. От наконечника стрелы к центру мишени будто протягивалась тугая нить. Желтая лакированная стрела послушно шла над нитью и втыкалась в черный центральный кружок (вздрагивало оперенье). Промахивался Кабул редко. Девчонки одобрительно повизгивали, а Даша хвалила:

– У тебя особое чутье.

Наверно, и правда было чутье. Вроде того, которое позволяло не запутаться в Конфигурациях пространств.

Один раз Даша уговорила Кабула повторить опыт Одиссея: проткнуть стрелой двенадцать колец. Эти разноцветные пластмассовые колечки – размером со сложенный из пальцев калачик – были подвешены друг за дружкой на горизонтальном шесте, торчащем из развилки клена. Кабул не хотел стрелять, знал, что попытка не удастся. Но девчонки и отиравшийся рядом Вовчик прыгали и голосили: «Владик, давай, Владик, ты сможешь!»

Владик не смог. Стрела прошла только через пять колец, остальные беспорядочно закачались на шнурках. Но все кругом радостно закричали «ура». Потому что и такие выстрелы до сих пор не удавались никому.

– Потренируешься и добьешься своего, – пообещала Даша.

Оказавшийся рядом Нефед тоже одобрил умелого лучника.

– Ловко получается… А говорил, что не хочешь стрелять!

– Это же не в людей, это спорт…

– Это оружие. Лук – давний друг славянских воинов.

Примерно тогда же и случился спор о славянских и монгольских луках, которым Нефед, кажется, остался недоволен.

Чуть позже Вовчик посоветовал:

– Ты, когда с Нефедом говоришь, в бутылку не лезь. Он беседует ласково, а все берет на заметочку. Потом найдет причину, и «пойдем-ка, дружок, в красный уголок…».

– Куда?

Вовчик хихикнул:

– Туда, где краснеют, когда ложатся на лавочку… Особенно те, кто первый раз…

– Неужели здесь по правде бывает такое?! Я думал – треп…

Вовчик хихикнул снова:

– Ты еще не видел, где это? Идем, покажу…

И повел Кабула к дальнему строению в ряду бревенчатых теремков. Там, в маленьких сенях, было светло от бьющего в зарешеченное окошко солнца. Вовчик покрутил головой на длинной шее.

– Вроде бы никого нет, тихо… Вот, смотри…

Солнце падало на приземистую дверь. К ней был пришпилен квадрат серой бумаги с крупными старинными буквами (кажется, называется «славянская вязь»):

СЕ КУТ,

ГДЕ СЕКУТ

А ниже – рисунок: увеличенная картинка из учебника истории. На скамье лежит мальчишка со спущенными штанами, а его охаживает хворостиной монах в острой шапочке. У бедняги в крике разинут круглый рот.

Кабул спиной вперед быстро вышел из теремка. Словно ему пригрозили, что уложат на лавку после мальчишки. Вовчик выкатился следом. Кабул сдавленно сказал:

– А долбят каждый день, что православие – добрая вера…

– А разве нет? – удивился Вовчик.

– А разве да?.. Какая-то испанская инквизиция.

Вовчик назидательно возразил:

– Инквизиция сжигала и мучила. А здесь учат уму-разуму. Чего такого?

– И никто не спорит?

– А как спорить? Родители заранее дают согласие. Будешь упрямиться – дома добавят. В Библии написано, что это полезно…

– А в законах написано, что никого нельзя унижать! – вскипел Кабул.

Вовчик спросил опасливо:

– Ты, что ли, обиделся?.. В прошлом году тут был один, очкастый такой, из художественного лицея, тоже заспорил. О правах человека. С Нефедом. А тот объяснил: «Вы еще не человеки, и прав у вас никаких нет. Их надо зарабатывать, пока растете… А пацаны ваших лет, – говорит, – они вроде пустых сундуков. Что в них вложат, такими они и станут и тогда надо смотреть: давать права или нет. А до той поры надо учить и учить…»

– По голой ж…, – добавил Кабул.

– Ну, не по голове же… А мягкое место для того и сделано природой. Чего такого?

– Ты, видать, уже получал здесь… по законам природы, – заметил Кабул. Без насмешки, даже с жалостью. Вовчик не стал отпираться: