Ричард Длинные Руки — монарх - Гай Орловский

Я покачал головой.

— Нет, я планировал представить Совету вашу кандидатуру.

Он дернулся.

— Я? Но я и был при нем регентом!

— И что? — спросил я с интересом. — Тяжело?..

Думаю, вы за свою жизнь уже поняли, что легкой она не бывает, бывают только легкие дни. Это я по дурости еще брыкаюсь и патетически спрашиваю: если человек рожден для щастья, то где же оно? Не прячьте от меня мое щастье!

Он долгое время молчал, всматриваясь в меня так пристально, словно жаждет рассмотреть спрятанный во мне капкан, из которого уже не вырваться.

— Ладно, — проговорил он наконец, — это вы планировали. А что решили?

Я развел руками.

— Если бы вы не выдвинули навстречу армию, я бы так и сделал. Но в ожидании большой войны я решил привлечь Кейдана. С его именем будет намного проще завоевать Сен-Мари. Так что Кейдан — король, вы — в изгнании. Но не слишком далеко. Так, в одно из своих имений.

Он задумался, по его лицу мне показалось, что размышляет не столько о том, как и где будет жить, если сдаст Сен-Мари, а как организовать оборону, мужчины не женщины, сдаваться не любят.

Я сказал в нетерпении:

— Герцог, мои армии направляются к Геннегау с четырех сторон! Решайте быстрее. Каждая минута ваших мудрых, как я уверен, размышлизмов стоит жизни пока простолюдинов в селах да одному-двум лордам, что ринутся защищать свое добро… но потом заполыхают и крупные города!

Он сказал глухо:

— Скажите честно, Ваше Величество… в чем подвох?

— Да нет подвоха, — заверил я.

— Но ведь, — сказал он в затруднении, — тогда из-за чего это вторжение? Если и трон вам не нужен?

— Мне нужен океан, — ответил я честно. — Большой флот. Выход к островам, а их там тысячи тысяч. А за океаном еще земли…

Мелькнула мысль, что там у меня целый маркизат, но про этот материк лучше не заикаться даже лучшему другу, здесь все, что относится к Югу, — Древнее Зло.

Он проговорил в задумчивости:

— А-а-ах да… Вы же все силы отдавали флоту, чего я никак не мог понять. Тогда яснее. Разумеется, я приложу все силы, чтобы эти права оставались в неприкосновенности.

Я поморщился, сказал предельно учтиво:

— Герцог, давайте сразу расставим точки. Вы в почетной отставке. Это вежливое название изгнания. Я — король Великой Улагорнии и председатель Содружества Королевств, подписавших договор о ненападении и взаимной поддержке. Сен-Мари, разумеется, вступит тоже. Как человек чести, вы должны устраниться от всякой общественной деятельности и выращивать розы. Не знаю, почему все так настойчиво твердят про эти розы, будто ничем другим нельзя заняться на покое.

Он слушал настороженно.

— Разумеется, Ваше Величество, я не буду вмешиваться в дела королевства.

Я поморщился, он все время ведет себя так, словно и в отставке может направлять курс государственного корабля в ту или иную сторону.

— Делами королевства, — добавил я, — занимается, как помню, Совет. И будет заниматься в тех случаях, до тех пор… может быть, не будем пока говорить о Родриго? Я милостиво буду курировать Совет Королевства. Вы же понимаете, подобная мера напрашивается.

Он кисло поморщился.

— Ну да, невеселое зрелище Совет, указы которого игнорируются… Я все понял, Ваше Величество. Фактическим правителем будете все равно вы.

— Но юридически, — напомнил я, — система власти не изменится. А в подобных делах главное — сохранить лицо. Честь и достоинство не будут не то что попраны, но даже задеты!..

Он вздохнул в последний раз.

— Хорошо. Я готов подписать соглашение от имени королевства. В конце концов, пока что его возглавляю я. А вы… от имени Великой Улагорнии?

Я изумился.

— А она каким боком к Сен-Мари?.. Нет, конечно. От имени Содружества Королевств! Демократичных, гуманных, исповедующих общечеловеческие ценности, данные нам Господом. Надеюсь, вы не против Господа?.. Ах да, я уже спрашивал… Но, наверное, что-то же заставило меня спросить? Вы в каких отношениях с церковью, ваша светлость?

Он буркнул:

— В общепринятых. Я не высовываюсь… ни в одну сторону. Если ваши армии уже высаживаются с кораблей, дайте им, пожалуйста, приказ оставаться на месте.

— Утром стулья, — сказал я, — вечером деньги. В смысле, сперва подпишем договор. Вы в самом деле уполномочены ставить подпись?

Он кивнул.

— Разумеется.

— И Совет не заявит, — поинтересовался я, — что таких полномочий вам не давал?

Он выпрямился, ответил гневно:

— Тогда я не буду возражать, если вы вторгнетесь и перевешаете членов этого Совета!

Я потер ладони.

— Отлично. Эй там, кликните сэра Альбрехта. Он, помимо того что заведует контрразведкой, еще и канцлер…

На этот раз сэра Альбрехта искать пришлось дольше, я усердно угощал герцога лучшим вином и подкладывал изумительно приготовленное мясо животных, о которых он и не слышал.

Альбрехт вошел, поклонился, я сказал сразу:

— Дорогой канцлер, несите проект договора. Сэр Вирланд, я уверен, ничего здесь обсуждать и особо оговаривать не надо. Нет-нет, я вовсе не намекаю на огромную армию за моими плечами, что и так будет разочарована быстрым заключением мирного договора, совсем без войны и красивых подвигов… просто здесь только пункты, от которых я отступать не намерен. Кстати, моя подпись там уже стоит.

Он нахмурился, подписание такого договора слишком смахивает на капитуляцию, что на самом деле так и есть, но я даю возможность ему сохранить лицо, что в рыцарском мире важнее не только почестей и земель, но даже жизни.

Альбрехт с непроницаемым лицом наблюдал, как герцог ставит подпись, посыпает ее мелким золотистым песком, сам взял лист и помахал в воздухе, чтобы чернила быстрее высохли, а затем положил в ложку комочек красного сургуча, подержал над свечой, пока тот расплавился и начал шипеть по краям.

Мы с герцогом наблюдали, как он очень осторожно капнул дважды, захватывая края наших подписей, а мы, выждав чуть, вжали перстни в быстро застывающую красную массу, оставив четкие оттиски печатей.

Альбрехт с огромным удовольствием оглядел лист договора с четким расположением всего трех абзацев, красиво и каллиграфически точно расположенными подписями и бьющими в глаза красными печатями.

— Готово, — сказал он и добавил: — К вящей славе Господа!

— Да вы иезуит, — пробормотал я, — хотя об этом еще не догадываетесь… Герцог, поздравляю вас. Этот день будет поворотным моментом в истории Сен-Мари. Я вижу бесконечное процветание…

Мысль о Маркусе я подавил так быстро и жестоко, что герцог, надеюсь, не заметил моего секундного помрачения. Он задумчиво изучал наши подписи, придавленными красным, как пламя пожаров, сургучом, и, казалось, на его лицо падает зловещий багровый отсвет, а лицо такое, словно слышит лязг металла, конское ржание и крики насилуемых женщин Сен-Мари.