Голос - Доменик Сильвен

В комнате стояли пластмассовый ночной горшок и миска с чем-то, похожим на сухой корм для животных. Прозрачная канистра. Он схватил ее и понюхал горловину. Ничем особенным не пахло. Две обувные коробки. В каждой стояло по десять бутылочек с сиропом, содержащим кодеин. Двенадцать уже пустых. Ему уже приходилось сталкиваться с мерзавцами, использовавшими опийные препараты, ничего удивительного, что Мартина под кайфом.

Возле лаза он увидел маленький вентилятор и профессиональный магнитофон с выносным микрофоном. Магнитофон был пуст, но у его черной коробки лежала стопка чистых кассет в еще не тронутой целлофановой упаковке. Брюс поднял голову: из правого угла, над Левин, на него смотрел потухший глаз маленькой камеры. От нее шли провода. Наверное, камера управлялась снаружи, из комнаты, и была подключена к домофону. Брюс обхватил руками голову Мартины Левин, посмотрел ей в глаза. Зрачки настолько сократились, что почти терялись на серой радужной оболочке.

— Мартина, это Алекс. Ты меня слышишь? Мартина, проснись!

Что-то прошелестело. Легко и быстро. Звук сдвинутой пластины! Щелчок. Звякнула задвижка. Все погрузилось в темноту. Майор вытащил револьвер из кобуры, наугад подошел к пластине и дважды выстрелил. Лязг железа, от детонации, казалось, вот-вот взорвется череп. Боль. Брюс одной рукой поднял воротник куртки до ушей, придержал его и еще раз выстрелил, а потом встал на колени и стал ощупью искать пластину. Он нашарил три отметины от пуль на металле, в упор выстрелил три оставшиеся пули в направлении задвижки. Пуль в магазине не осталось. В кармане у него лежал запасной магазин с шестью пулями. Он перезарядил револьвер и выстрелил еще раз.

Он бил по пластине ногами, пока не стало очень больно. Он вспомнил о микрофоне. Вырвал его и стал бить по краям лаза. Брюс колотил микрофоном очень долго, пока тот не сломался. Он попытался использовать магнитофон как таран, долго бил им, потом прислонился к обитой ватой стене, не в силах справиться с собственным дыханием. Он старался дышать ровно, не обращая внимания на запах пороха и экскрементов.

Он нащупал в кармане телефон и вынул его, чтобы нажать на кнопку включения. Он знал, что это бесполезно. В батарейке не оставалось ни грана энергии. Он постарался успокоиться, подумать под мерное дыхание Мартины Левин. Сказал себе, что, в конце концов, превратился в Орфея. Но Эвридика осталась в аду, потому что он обернулся, чтобы посмотреть на нее. Не смотри в лицо Айдору.

Вокс уложил на место подушки, металлическую решетку, четыре плитки и псевдошвы. Он только что приехал на сеанс чтения к Мартине Левин. Вчера она остановилась на «образце». Вернее, уснула на этом слове. Жалко, что она не смогла закончить, читая день и ночь, что еще не замкнула круг, произнеся «ясновидение». Шесть красивых слогов, которые скользнули бы по бархату ее голоса. Он никогда не услышит их. Тем хуже. Он уже согласился с тем, что остановка на «образце» имела некий глубинный смысл. И многообещающий, если вдуматься. В любом случае он уже набрал достаточно материала. Мартина Левин была готова умереть, а Айдору— родиться. Случаю было угодно, чтобы Брюс-легавый проник туда, куда не следовало проникать ни одному человеку. В комнату символической дезинтеграции. Они оба умрут.

Он не желал им зла. Они его уже не интересовали. Два биологических организма, обреченных на страдание и смерть. Неизбежная участь человека. Дух Левин останется жить на магнитофонных пленках, которые он носил на теле, в специальном поясе. Все остальное — всего лишь эпизод.

Вокс думал о своем отце, исследователе. Настало время поехать к нему и сказать, что он готов пережить кибернетическое приключение. С той минуты как он, одиннадцатилетний, увидел его по телевизору, он инстинктивно и с абсолютной уверенностью понял, что этот ученый — его отец. Его посетило откровение: путь существует, и он должен пойти по нему. Он прочел все научные книги, какие смог достать, и с каждым днем продвигался все дальше по этому трудному, но такому волнующему пути. По нему он добрался до глубин собственного сознания, до областей, где никогда не решился бы бродить в одиночку. Все жертвы, которые ему пришлось принести, постепенно открыли ему тайны сознания. Он превратился в существо, живущее вне добра и зла. Сын — отвергнутый, потом избранный, потом посвященный.

Вокс натянул свою вязаную шапочку и пальто. Запер за собой дверь и спокойно спустился по лестнице. Впереди его ждали еще несколько препятствий, но худшее осталось позади, в комнате символической дезинтеграции. Если больше он не совершит никаких ошибок и правильно использует играющую в нем силу, то скоро достигнет цели.

Легавый Врюс проиграл Воксу. Выйдя за дверь склада, тот утратил имя, которым окрестил его майор Александр Брюс. Game over. Игра окончена.

Жюльен Кассиди сел в свой «форд-фиеста», стоявший перед зданием склада, и медленно дал задний ход. Он включил фары только на проспекте Президента Вильсона и взял курс на «Руасси». Его самолет вылетал в Нью-Йорк в двадцать пятьдесят. Утром он купил билеты в агентстве «Эр Франс» по своим настоящим документам. Легавые следили за Жюльеном Кассиди, но совершенно упустили из виду Жюля Куаньяра. А в Нью-Йорке он выбросит свой паспорт. Благодаря отцу его фальшивые документы на имя Жюльена Кассиди станут подлинными. Там все знают Майкла Кэссиди. Знаменитому ученому не составит никакого труда добиться официального удостоверения личности для того, кто сообщит ему, что является его сыном.

Кассиди доехал до аэропорта, тщательно соблюдая все ограничения скорости, и оставил машину на подземной стоянке. Он выбросил пальто, шапочку, ключи от комнаты символической дезинтеграции и от всего помещения в мусорный бак. Двинулся было к лифту и вдруг остановился: ему всегда нравилась эта шерстяная шапочка. Он носил ее с тех пор, как… Всю жизнь. Он вернулся, вынул шапочку из бака и положил в карман куртки. Потом поднялся на лифте в зал регистрации.

Вылет не задерживался. Нью-Йорк, рейс «Эр Франс» 258, двадцать пятьдесят, выход 22. Метеорологические условия хорошие. Судя по сводкам новостей, тумана не предвиделось. Часы показывали восемнадцать тридцать. Отличное время, он сможет избежать возможных проблем с лишними билетами. Бертран Делькур объяснил ему, что компания нередко продавала билеты на одно и то же место нескольким пассажирам, чтобы подстраховаться на случай неявки и наверняка заполнить самолет. Случалось и так, что кому-то не удавалось улететь, но тот, кто путешествовал в одиночку и приезжал в аэропорт заблаговременно, имел все шансы избежать подобных неприятностей. Никогда не нужно пренебрегать полезными знакомствами. С первой же минуты их якобы случайной встречи в одном из парижских баров Бертран Делькур стал для него бесценным источником информации. Жюльен Кассиди сперва поработал над своей внешностью, а потом уже познакомился с ним. Потом он долгие месяцы тщательно выстраивал эту искусственную дружбу. Стюард много раз рассказывал ему о Мартине Левин. Даже о том, что ей нравится бурный секс.

Кассиди не удивился. Мартина Левин, как и он сам, принадлежала к числу сильных и непокорных личностей. Она была Избранной, и он до сих пор не пожалел о своем выборе.

Он дошел до окошка регистрации, вынул из кармана паспорт и билет. Смешные они, эти люди в очереди. Стюардессе наземных служб явно не хватало оперативности. Кассиди прислушался и из разговоров понял, что в информационной системе что-то нарушилось. Стюардессам приходилось регистрировать вручную. По словам Бертрана Делькура, это случалось нередко. Да, самое время уехать из Франции— по сравнению с США это всего лишь маленькая доисторическая страна. Несмотря на эти мелочи, его не покидала уверенность в том, что сегодня вечером он улетит. Он понял, что эта уверенность пришла к нему в тот момент, когда он вышел за дверь склада и навсегда обрел новое имя— Жюльен Кассиди, сын Майкла. Он почувствовал на себе чей-то взгляд, обернулся и увидел уставившегося на него помощника майора Брюса. Кассиди глубоко вздохнул, положил паспорт и билет обратно в карман и спокойно пошел в сторону туалета.

Всего один человек. Моет руки. Кассиди обогнул его и зашел в последнюю кабинку. Там он опустил крышку унитаза, сел на нее, скрестив ноги, но задвижку не закрыл. Виктор Шеффер появился очень быстро и ударом ноги распахнул дверь. Просто мания какая-то. Кассиди успел перехватить дверь, пока она не врезалась ему в колено. Он посмотрел на полицейского, размахивавшего револьвером на уровне его лица и указывавшего в сторону выхода.

— А я-то думал, Шеффер, что вам нравится Карла. Теперь я понимаю, что дело во мне.

Он встал и вышел, стараясь казаться беззаботным. Теперь надо убедиться, что в туалете никого нет. Быстро встать на колени, стальной захват, удар ногой в живот. Легавый качнулся к умывальнику, но устоял. Револьвер упал на пол. Скорее! Двойной удар ногой. Мимо. Легавый вытащил баллончик, протянул руку и нажал на кнопку. Слишком слабая струя, подумал Кассиди. А потом в голову пришла гениальная идея: лучше всего будет выйти из аэропорта, не привлекая к себе внимания, и уже потом избавиться от легавого. Жюльен Кассиди упал на колени, прижал руки к глазам и застонал.