Фантастика 2002. Выпуск 2 - Игорь Борисенко

— Я не возьму платы за эту работу, — произнес он наконец. — Мне плевать на ваши рудники, но кое-кто растоптал основной закон Звездной Охоты. Через пять минут я переключусь на технический канал — можете закачивать координаты. И, Ворон, позаботься о том, чтобы у меня был хороший корабль. Как ты знаешь, свой я разбил ко всем чертям.

— Доброй охоты, Ястреб, — благоговейно произнес Ворон, еще не веря в свою удачу.

— Доброй охоты всем нам, — отозвался Ястреб, возвращаясь к Волку Семенову.

Продолговатое веретено боевого корабля беззвучно вынырнуло из черного провала «кротовой норы», которая туг же схлопнулась, исторгнув вслед кораблю гигантский протуберанец лилового пламени. Преодолев за 18 относительных секунд расстояние в 85 световых лет, звездный охотник находился теперь в нескольких тысячах километров от Аргуса.

Пилот мысленно отключил автоматику и принял на себя управление кораблем, как только к нему вернулось зрение. Медленно, словно после тяжелой контузии, восстанавливались слух и обоняние. Чувство осязания вернулось почти сразу, но способность двигаться Лафарж обрел лишь четверть часа спустя. Специалисты называли это явление «охотничий паралич». Никто не мог сказать с уверенностью, чем вызывается это кратковременное расстройство функций мозга у человека, проходящего через «кротовую нору», поскольку подключенные к пилотам медицинские приборы не фиксировали никаких физиологических изменений. Ученые могли констатировать лишь последствия охотничьего паралича — при прохождении через подпространство в мозге человека разрушались крошечные капилляры, из-за чего постепенно ухудшалась координация движений и ориентировка в пространстве. Это было профессиональным заболеванием ветеранов Братства и федеральных пилотов, но им гордились, потому что заработать его можно было лишь после тысячи подпространственных переходов.

Проморгавшись, Лафарж направил свой «кондор» к мерцавшей в правой части экрана серебристо-серой планете, опоясанной цепочками искусственных кратеров — вольфрамовых карьеров. Он поднял взгляд на меню программ, мысленно настраивая внешний коммуникационный канал на экстренную частоту Братства.

Спустя некоторое время в левой части обозримого пространства развернулся темный прямоугольник дополнительного экрана связи.

— Если это очередная идиотская шутка… — задумчиво проговорил прямоугольник.

— Скорпион Родригес, я полагаю? — поинтересовался Лафарж.

— Он самый. С кем имею честь?

— Ястреб Лафарж. Ты не хочешь включить изображение?

— Желаешь убедиться, что я не призрак? — Скорпион фыркнул.

Экран связи вспыхнул, продемонстрировав Лафаржу сидящего за столом человека в куртке федерального военного пилота.

— Я видел тебя в «Пьяной лошади», Ястреб Лафарж, — сказал он. — О тебе ходят легенды. Если мне не изменяет память, резня на Сириусе V в шестьдесят пятом году, а?

— Да.

— И Цербер III в шестьдесят девятом?

— Точно.

— И пираты Гидры Диксона тоже на твоей совести.

— Они слишком медленно двигались.

— Ясно. Насколько я понимаю, Ястреб, ты явился по мою душу.

— Да.

— Тебе не следовало раскрывать себя. На твоем месте я попытался бы разыграть дурачка, выманить меня за пределы защитного пояса и тут навязать мне бой.

— Я догадывался, что тебя не купить на такой дешевый фокус.

— Именно. Что ты собираешься делать дальше?

— Я хочу задать тебе один вопрос, Скорпион. Всего один. На кой черт тебе сдались эти рудники?

— Ты уверен, что я собираюсь отвечать на твои вопросы?

— Мне нужно знать, Скорпион. Я должен понять, по каким причинам один из моих братьев может поступиться честью.

— Честью? — вспыхнул Родригес. — Что ты знаешь о чести, Ястреб? Перед Братством я чист. Если я и нарушил какие-то законы, то лишь грязные и несправедливые законы, установленные Федерацией. Эти рудники мои, ясно? Я открыл Барракуду десять лет назад, и по Торговому соглашению часть добываемой руды должна была принадлежать мне. И я пообещал, я поклялся отдать эту руду колонистам с одной захудалой планеты, которую я тебе не назову, чтобы они смогли привести в порядок свои ветхие звездные транспорты и сельскохозяйственные системы. Эти жалкие люди подобрали меня, когда я окровавленным обрубком дрейфовал неподалеку от их солнца в оплавленных остатках того, что когда-то было моим боевым кораблем. Они вылечили и кормили меня, пока я не окреп, хотя им не было от этого никакой выгоды, а сами они едва сводили концы с концами. И когда я вновь обрел способность мыслить, я поклялся, слышишь, я дал слово чести, что вытащу этих людей из нищеты. Я отправился в Метрополию оформлять дарственную, и там мне разъяснили, что за время моего полуторагодичного отсутствия случились две колониальные войны, что Торговое соглашение расторгнуто, что вывоз стратегического сырья за пределы Федерации строго воспрещен и что вместо вольфрамовой руды мне положена компенсация в федеральной валюте. Но на кой черт моим колонистам сдались эти кредиты, если за пределами Метрополии они превращаются просто в набор цифр, записанных на инфокристалле?..

Ястреб молчал.

— Тысячная часть полуторагодичной добычи… Еще два захода рудовозов, я вывез бы остатки своей доли и удрал к черту на рога. Появись ты хотя бы на двадцать четыре часа позже — и поединок был бы уже не нужен…

— Хорошо, — произнес наконец Лафарж. — Красивая история, Скорпион. Мы все любим рассказывать подобные истории — в Клубе, за бокалом наркопива.

— Ты не человек, — угрюмо сказал Скорпион.

— Пошел к черту! Мне наплевать на тебя, на руду, на колонии и на всю Федерацию в целом. Я хочу знать, какие причины могут заставить охотника убить двух младших братьев.

— Это те щенки, которые напали на меня? — криво усмехнулся Родригес. — Ястреб, я сигнализировал им на нашей частоте. Я предупреждал их, что перед ними брат. Не знаю, сколько заплатили этим мальчишкам, но наверняка много, иначе они вряд ли осмелились бы нарушить заповедь. Я защищался, Ястреб. Я чист перед Охотничьим Братством.

— Наверное, у тебя есть какие-нибудь доказательства, Скорпион? Может быть, ты успел перед схваткой посетить Охотничий клуб и рассказать кому-нибудь о том, что происходит? У тебя есть телеметрические записи?

Скорпион пожал плечами.

— Зачем мне записи, если я вне закона. Думаешь, я подробно фиксирую все этапы своего преступления?

— Значит, мы имеем только твое честное слово против двух мертвых братьев?

— Пожалуй.