Секс и страх - Паскаль Киньяр

Одни лишь сновидения во мраке каждой ночи, что окутывает людей после каждого дня, раскрывают им частицу того мира, который наша речь бессильна выразить. Одни лишь творения искусства, в дневном свете, приближают нас к краю этой загадочной бездны. Одни лишь любовники, когда они сбрасывают одежды, прикрывающие их наготу, вступают на обетованную землю желания. И наконец, одни лишь жанры, способные изобразить человеческое тело (живопись, скульптура, фотография, кино), могут уловить в свои сети призрачные видения того, что послано нам из другого, неведомого мира нашего мира.

Нам трудно увидеть руины – мы всегда видим призрак здания, что высится над ними, пытаясь их объяснить. И мы представляем себе это здание.

Мы всегда видим нечто утраченное, но придающее смысл сохранившемуся. И мы видим его в галлюцинациях.

Как бы мы ни осмысливали остатки фресок и обрывки перга-ментов, мы неизбежно впадаем в роковую ошибку, думая, что эти сохранившиеся крохи и есть типичный образец исчезнувшего целого. Но что можно извлечь из руин, которые каприз природы – извержение вулкана – сохранил, погребя под лавой?

Я хотел осмыслить восемь особенностей сексуальной стороны римского менталитета: fascinatio Фасцинуса; ludibrium, свойственный римским зрелищам и книгам-satura; «животные» метаморфозы и их противоположность (антропоморфные романы); возросшее число демонов и богов-посредников в тройном анахорезе (эпикури-анском, затем стоическом, затем христианском); уклончивый, а потом застывший взгляд; запрет на фелляцию и пассивность; tae-dium vitae, переходящее в acedia; и, наконец, превращение того, что называлось castitas, типичного явления для матрон времен Республики, в самоограничение мужчин – анахоретов христианства. Все эти темные понятия мало-помалу проясняются, если их проверить словом «страх».

Зрелище неприкрытого совокупления людей всякий раз вызывает у нас крайнее возбуждение, от которого мы защищаемся либо похотливым смешком, либо пуританским возмущением.

Древние римляне, начиная с правления Августа, избрали для себя средством зашиты страх.

Это было настоящее потрясение, и его последствия оказались куда более важными, нежели христианизация Империи и вторжения V и VI веков, не особенно изменившие действительность, открытие Нового Света в XV веке: американцы, ныне населяющие эту страну после того, как они истребили там все, сопротивлявшееся их господству, по-прежнему руководствуются этой системой страха и производят на свет детей, уже в материнском чреве зараженных ужасом, источник которого следует искать скорее возле белых тог римского Сената, нежели возле черных сутан отцов-священников, сменивших их в курии. Отцы-пуритане, что высадились в долине Огайо или воздвигли свои деревянные часовни в бухте Массачусетса, привезли с собою не столько Библию, сколько medium (отвращение к жизни, описанное Лукрецием), сколько ненависть или беззастенчивую жестокость, которыми дышат книги Сенеки и Светония и которая угадывается у Тацита, словом, то, что заставляло их бежать из Старого Света.

В ноябре 401 года, когда войска готов перешли границы империи Юлиана, на императора напали в Милане два волка. Их убили, расчленили и нашли у каждого в брюхе человеческую руку. Из этого было сделано заключение, что стая предвещает нашествие вражеских орд. Что это – предзнаменование распада Империи или же конца ее расцвета. Что волчица, вскормившая Ромула, ополчилась на народ, некогда сделавший ее своим национальным идолом. Что это справедливое возмездие, ибо римляне отринули свои исконные традиции, свою воинственность, свою историю, своих богов и стали печальными, антропоморфными почитателями единого Бога. Что, поскольку они променяли свой фетиш – волчицу – на распятого раба, они заслужили рабство. Что безжалостное время, разделившее тело и наготу, anima и животное начало, жалкое вечное блаженство на небесах и личную сексуальную свободу на земле, навеки отделило страх от наслаждения, а жизнь от смерти, как отделяют зерна от плевел.

КОММЕНТАРИИ

Этот свод примечаний заслуживает нескольких вступительных слов хотя бы по одной причине. Я подозреваю, что сам автор книги, Паскаль Ки-ньяр, отнесся бы к их наличию или отсутствию равнодушно, а может быть, и приветствовал бы появление своего текста по-русски в «девственном», неоткомментированном виде. Жанр эссе предполагает свободу изложения, а жанр эссе деконструктивистской эпохи – свободу игры с читателем. Блестящая образованность автора позволяет ему легко обрушивать на читателей массу фактов, цитат, иногда меняя контекст или исподволь смещая акценты. В этом одна из целей книги. Но чтобы оценить и понять игру, надо контекст знать. Читатель русский знает его не хуже и не лучше французского, но у последнего одно преимущество – для него латинские корни слов выглядят естественнее и роднее – не скажу понятнее. И в этом одна из причин появления комментария. Другая – собственно в том, что он дает возможность сравнить идеи Киньяра с реальным античным фоном, на котором они возникли. Эта возможность не противоречит, но продолжает идею книги – примечательна не только сама мысль, но и ее контекст. В комментарии этот контекст намечен, дело читателя – его углубить и оценить.

Глава I. Паррасий и Тиберий

1 …зовутся фесценнинами. - Фесценнинские стихи (фесценни-ны) – стихи и песни обсценного содержания. По свидетельству Сервия (Комментарий к «Энеиде», VII, 695), их название связано с городом Фесценний, располагавшимся в Южной Этрурии. Как сообщают Сенека Старший (Контроверсии, VII, 6) и Плиний (Естественная история, XV, 86), фесценнины изначально являлись элементом свадебного обряда, для которого непристойные песни были одним из атрибутов в различных культурах. Поскольку в широком фольклорно-мифологичес-ком контексте свадьба связывалась с культом плодородия, то фесценнины присутствовали и в традиционных сельских ритуалах (в частности, в форме ритуальной перебранки). Обязательный для таких ритуалов культ фаллоса дал повод сблизить название песни и соответствующего фольклорного жанра со словом fascinus (так, например, объяснял этимологию фесценнин римский ученый II-III вв. Юлий Павел), и именно это сближение постоянно подчеркивает П.Киньяр.

2 …римского романа - «satura». - «Сатура» в римской литературе название особого жанра, причем жанра типично римского, недаром Квинтилиан гордо писал, что «сатура целиком наша» (Воспитание оратора, X, 1,93). Первоначально этим словом (производным от лат. satur – «полный») назывались представления, состоявшие из отдельных, не соединенных друг с другом песен и сценок, в известной мере продолжавших традицию фесценнинских стихов. Впоследствии под влиянием различных заимствованных жанров (прежде всего новоаттической комедии и философского диалога-мениппеи) сатура все больше «литературизировалась»; основным показателем жанра являлось смешение различных стихотворных размеров, а также прозы и стиха на уровне формы, и подобная же тематическая «пестрота» содержания. В жанре сатуры писали Энний, Луцилий, Варрон, Гораций, этим же словом обозначились «сатиры» Персия и Ювенала. Традиционно называемое «романом» произведение Петрония «Сатирикон» самим своим заглавием обнаруживает принадлежность к той же жанровой традиции.

ъ…что звалось ludibrium. - П.Киньяр объединяет первичное и производное значения латинского слова. Ludibrium (производное от ludus – «игра»), означая насмешку, употреблялось и в значении оскорбления, насилия, в том числе и сексуального.

4 Паррасий Эфесский - знаменитый греческий художник, жизнь которого датируется V-IV вв. до н.э. Был известен своим резким нравом и вызывющими манерами (так, он носил пурпурные одежды и золотой венок). Среди его картин наиболее замечательными считались изображения Тезея, Филоктета, сцен исцеления Телефа и мнимого безумия Одиссея, а его стиль был отмечен любовью к изображению сильных переживаний и богатством красок. По свидетельству древних, он был автором и нескольких сочинений по теории живописи.

5 …«изображение проститутки». - Следует заметить, что слово pornographos в античных памятниках вовсе не зафиксировано, а единственное его употребление у Афинея (Пир софистов, 13, 567b) подразумевает не художника, но «пишущего о проститутках».

6 Светоний рассказывает… - Светоний. Тиберий, 43-44; см. издание: Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати Цезарей. М., 1990, с. 95.

7 Spintrias (сфинктеры) - проституирующие мужчины.

8… книги Элефантиды… - Под названием, производным или от названия древнеегипетского города Элефантины, или от имени малоизвестного божества, античные авторы упоминали либо трактаты, посвященные различным косметическим средствам, либо (как в данном случае) собрание «фигур Венеры» (см.: Марциал, XII, 43,4) – некий античный аналог «Камасутры».