Цветной Дозор - Карина Шаинян

Волоски на позвоночнике Андрея поднялись дыбом. Он чувствовал, как за спиной встает волна сумрачного цунами. Джунгли исчезли. С галлюцинаторной ясностью он увидел желтеющие березы и темные сосны Заельцовского парка. Услышал шорох дождя и приглушенные звонки велосипедных звонков. Ощутил нелепый деревянный меч, постукивающий по бедру. Увидел разъяренное, бледное лицо девушки, которой не нравилось серое…

– Держать, – простонал бледный до прозелени Илья. – Андрюха, мать твою, держать!

Мантра Хранителя Голоса плыла над холмом, как гудение тысячи ядовитых шершней. Низкий монотонный звук ввинчивался под череп Тави, вызывая противную слабость в суставах. Гул изредка прерывался, как пунктиром, осмысленными фразами и снова сливался в один вибрирующий звук – басовый, завораживающий. Ратна пел на санскрите, но в Сумраке Тави без труда понимала мертвый язык.

– Расступятся воды вокруг горы Сумеру…

Он взмахнул рукой, растопырил ладонь так, что пальцы выгнулись в обратную сторону, – и тень взметнулась, накрыла Тави гребнем ледяной волны. Воздух стал тягучим; и без того серый мир выцвел еще сильнее, будто кто-то выкрутил резкость. В мертвом небе проступили бледные пятна трех лун. Джунгли исчезли; на лысом холме, сложенном из серого щебня, остались лишь развалины изъеденного временем храма. Морское дно в черных бугристых шрамах камней обнажилось на много километров вокруг. Воды Сумрака отступили, готовясь нанести смертельный удар.

– Асуры вернут отобранное.

Вернуть отобранное. Возвратить право самой выбирать между добром и злом – но сохранить способность к магии. Предать Дозоры. Превратить смерть Сильвии в ненужный фарс. Но так ли велика цена? Взамен она освободится от пут. Тень поднялась со дна души Тави, и она не стала отводить взгляд.

Воздух превратился в ледяное желе, сквозь которое едва пробивался дикий хохот Ратны. Луны исчезли; небо превратилось в сверкающие клубы, в которых угадывалось мучительно медленное движение. Третий слой Сумрака – и Тави вошла в него сама. Добровольно. Тень придавила ее, как мертвое тело великана, не давая пошевелиться. Не выбраться.

Горизонт с утробным ревом полез вверх. Отхлынувшая вода возвращалась. По Сумраку, сметая все на своем пути, шло цунами. Уйти с его пути было невозможно, выжить под его ударом – нереально. Сумрак взбесился, разъяренный покушением на его основы, и шел, чтобы уничтожить наглецов.

Но Тави могла остановить волну. В водах Сумрака не было ни капли серой краски – лишь все оттенки радуги, переплетенные в чудовищно сложный орнамент. Тави видела его. Могла понять, как устроен узор. Могла мысленно потянуть за ниточки – и расплести магическую вязь. Волна опадет, разобьется на два вскипающих потока, огибающих холм. Невообразимая структура Сумрака разрушится, распадутся путы судьбы. Пророчество исполнится, а Тави сохранит себе жизнь. Не ей вступать в схватку с такими силами. Ее разум – всего лишь крючок, которым Ратна подцепит какие-то таинственные петли и распустит основы мироздания. Ей дано только сдаться или погибнуть.

Цунами приближалось с воем таким низким, что он ощущался не слухом, а всем телом. Эта ниточка. Вот та линия. Чуть сдвинуть, слегка перерисовать… Она должна спастись любой ценой. Любой…

– Юная дева исполнит то, что ей предназначено! – торжествующе взревел Ратна.

Это была карма. Расплата за то, что она сотворила в бесконечно далеком сибирском парке. У Андрея не было возможности разрушить цунами; он пошел против жалкой волны, поднятой Тави, и был перемолот. Но она…

– А вот хрен, – прошептала Тави.

Стена из дымчатого стекла, внутри которого угадывалось бешеное движение, загородила небо.

– Останови волну, глупая девчонка! – завизжал Ратна.

Тави мягко улыбнулась ему и покачала головой. Хотел свободы воли для всех асуров? Привыкай.

Ледяной ветер, поднятый цунами, злобно ударил по лицу, когда Тави ринулась навстречу.

Мшистый древний лес, через который осторожно ступал единорог с торчащими от старости тазовыми костями. Море бледных трав и размытая лиловая линия деревьев на горизонте. Плоская как стол пустыня, вспыхивающая разноцветными огоньками под мерцающим розовым небом. Багровое облако, заливающее ржавым светом уродливый голый кустарник. Холодный дождливый мир, пахнущий нашатырем и гарью, освещенный тремя сумасшедшими лунами. Серый мир холода и ледяного ветра, заросший синим мхом… Яркий, как драгоценность, мир, где изумрудные джунгли наступали на развалины старого храма цвета яшмы, где небо на востоке наливалось бледным аметистом, а в зените синело словно зеркальце на крыле селезня. Мир, где одни люди суетились на склоне холма, как красные муравьи, а другие застыли у подножия с вытянутыми перед собой руками, будто пытаясь удержать что-то…

Видения пронеслись перед Тави, пока она рвалась к поверхности воды, и померкли, но прежде она успела зачерпнуть красок от каждого. А потом осталась лишь волна Сумрака, висящая в пустоте, уже подернутая пеной по краю заворачивающегося гребня, и все, что могла сделать Тави, – это перестать воевать с ней. Почувствовать движение и слиться с ним. Не смотреть на доску – что бы ее сейчас ни заменяло, знать об этом Тави было ни к чему. Держать баланс. Между черным и белым. Между Светом и Тьмой. Не дать им разделиться и растаять. Не дать удивительному орнаменту Сумрака слиться с фоном и исчезнуть. Любоваться узором, а не пытаться его разрушить. Оседлать волну и двигаться вместе с ней.

Невиданный серфинг на сумрачном цунами… Сумрак перестал быть холодным и враждебным; в нем больше не было серого. Сумрак скрывал в себе все возможные оттенки. Соленый ветер бешено трепал рыжеватые волосы Тави. Волна дымно переливалась, и в ней угадывалась радуга. Брызги взрывались разноцветными искрами. Далеко внизу Ратна в ослепительном красном сиянии вытянул перед собой руки, пытаясь защититься, и на мгновение Тави ощутила укол печали. Но спасения Хранителю Голоса не было. Судьба навалилась на него и смяла, скрыв из виду. Тави плавно шевельнула бедрами, выправляя невидимую доску, и, не выдержав, завопила в сияющее красками небо.

Двигаясь по инерции, она пробежала несколько шагов, ощущая, как голова безнадежно опережает ноги, споткнулась о невидимый в темноте камень, выпавший из древней стены, и рухнула, обдирая колени и ладони. Взвыла и тут же расхохоталась: боль была такая обыденная и понятная, такая привычная – с первых опытов серфинга, поездок на велосипеде, попыток бегать… с самых первых шагов. Капельки крови, черные в предрассветных сумерках, проступили на стесанной на ладонях коже. Их вид почему-то будил острое ощущение счастья. Тави слизнула их, как в детстве, и расплылась в слегка безумной улыбке.

В теплой и влажной тропической темноте надрывались цикады; из-под стены кто-то робко поквакивал. Приглушенные зарослями, доносились суетливые крики: там отдавали торопливые команды, ругались, спорили, истерически хохотали. По склону холма зашарили лучи фонариков. Тави, поморщившись от боли в разбитых коленках, встала и, дождавшись, когда в нее упрется линия света, помахала рукой.

– Ах ты ж… – послышался восхищенный голос Семена. Затем последовал такой замысловатый матерный монолог, что Тави присела от неожиданности. – Пардон, – после небольшой паузы смущенно произнес маг, появляясь наконец в поле зрения. – Нет, ну вы посмотрите, она еще и рукой машет!

– А что, не надо? – слегка агрессивно спросила Тави. Вместо ответа Семен сгреб ее в медвежьи объятия, отстранил, тряхнул так, что с хрустом мотнулась голова, и снова прижал к широкой груди. Пропахшая табачным дымом синтетическая футболка щелкнула, чувствительно стрельнув разрядом статического электричества, и Тави тихо засмеялась.

Эпилог

В девяносто девятом году сотрудница Ночного Дозора, волшебница начинающая, но с большими способностями к аналитике, обнаружила странную связь между глобальной катастрофой в Сумраке, назревающей у побережья Шри-Ланки, и маленькой потенциальной Иной из Новосибирска. Несмотря на талант, разобраться в запутанных линиях реальности четырнадцатилетняя Юля не могла, но обратить на странный узел внимание наставника, конечно, догадалась. Вскоре после этого верхушка Ночного Дозора зачастила на Шри-Ланку. Длинные пляжи и влажные горы острова были прекрасным местом для отдыха, и Иные с удовольствием проводили там отпуск. А заодно – налаживали связи с местными коллегами и потихоньку разведывали обстановку. Махинда, быстро сдружившийся с Семеном, охотно делился информацией, и вскоре выяснилось, что остров связывают с маленькой Иной Внимающие Сивапу. Пятилетняя девочка из далекой Сибири была их средством достичь великой цели.