Верни мне сына - Елена Попова

Я больше никогда не посмею вмешаться в твою… — она переводит взгляд на Дениса с Даней, — в вашу жизнь.

Сестра отпускает мою руку, мой взгляд остается прикованным к ее образку. Через секунду я уже вижу стену напротив и как сквозь вату в ушах слышу шаги по лестнице.

— Ксюша!  — оборачиваюсь я, перегибаюсь через перилла.

— Пусть уходит, — ледяным голосом произносит Денис. — Идем.

* * *

Мы несколько минут стоим возле кроватки спящего сына. Как будто видим его впервые и никак не можем насмотреться на него. Денис обнимает меня, проводит рукой по волосам, а я все еще пытаюсь прийти в себя после всего случившегося.

В голове вертится миллион вопросов, ответы на которые я уже не в силах искать сегодня. 

— Тебе надо поспать, — шепчет Денис, разворачивая меня к себе.

Он перемещает теплые ладони на мое лицо, я таю в них, прикрывая тяжелые веки.

— Останься с нами, — прошу я.

— Я и не думал вас покидать, — тихо отвечает он.

Из-под моих ребер вырывается прерывистый выдох, я смыкаю руки за его спиной, прижимаюсь головой к его широкой груди, он укрывает меня полами своей куртки.

Больше ничего не хочется говорить. Хочется просто стоять рядом с ним возле кроватки нашего сына и распределять по телу это невероятное, непривычное спокойствие.

Которое обрывается одним телефонным звонком…

Глава 31

Денис

По дороге из больницы Эля не выпускает из рук телефон.

— …Да, спасибо! — уставшим голосом говорит она в трубку. — Скиньте фото, мы сейчас посмотрим.

Она убирает телефон в карман черного пальто, поправляет на голове цветастый платок и тяжело вздыхает.

— Флорист сейчас пришлет фотографии цветов для украшения зала. Нам нужно будет выбрать понравившиеся композиции.

— Эль, может, все-таки еще раз хорошенько подумаем? — в последний раз спрашиваю ее. — Еще не поздно отложить свадьбу. Гости все поймут, зал моего ресторана никуда не денется — мы можем забронировать его на любой другой день. Давай распишемся, когда твоего отца выпишут из больницы.

Я беру ее за руку, заглядываю в серое от усталости лицо.

— Милая, ну я же вижу, что тебе сейчас совсем не до свадьбы.

— Все в порядке, любимый, — с натянутой улыбкой уверяет она и сжимает мои пальцы. — Папа идет на поправку. Ты же только что слышал, как он нам говорил, чтобы мы не смели из-за него отменять свадьбу.

— Эль, дело не только в твоем отце, — усмехаюсь я. — Я даже еще не видел в глаза свой свадебный костюм и не забрал у ювелира наши кольца. Все как-то навалилось снежным комом, все ведет к тому, что нам нужно…

— Денис! — настойчиво перебивает Эля и, загибая пальцы, приводит мне множество фактов:

— Оплаченные музыканты, ведущий, артисты, которые будут выступать на банкете, гости, которые отложили свои отпуска только ради нашей свадьбы, — загибает четвертый палец она. — А еще…

Она кладет ладони на свой живот, ее ярко-красные губы растягиваются в умиленной улыбке.

— А еще я в скором времени попросту не влезу в свое свадебное платье. Потому что кое-кто очень быстро растет, — щелкает она меня по носу и резко серьезнеет. — Твоя будущая жена столько времени хлопотала с подготовкой к свадьбе, а ты хочешь взять и все это отменить?

Она целует меня в губы, и, закатывая глаза, отвечает на очередной звонок.

— Да, Жанн.

— …

— Как заболела?

— …

— О, Боже… — жалобно тянет Эля. — Надеюсь, это не очень серьезно? Завтра у нас свадьба, все праздничное меню на тебе, ты же понимаешь.

Пока она разговаривает с Жанной, я медленно поворачиваю голову по часовой стрелке, разминая шею, велю Роману убавить печку, откидываюсь на спинку сиденья.

Завтра свадьба, а кругом творится какая-то чертовщина.

Не успели мы найти Даню, как в тот же вечер на нашу семью обрушилось еще одно горе.

До сих пор в ушах звенит крик Эли, и как она, рыдая в трубку, сообщает мне, что ее отца везут без сознания в больницу.

Мне пришлось оставить Аню и мчаться в Склиф.

Ян Максимович пришел в себя только под утро. Диагноз врачей был неутешителен: если его не прооперировать, то жить ему останется недолго — максимум до очередного сердечного приступа.

Многочисленные связи иногда, к сожалению, не имеют никакого смысла, и мне срочно пришлось искать клинику в Израиле.

Эля настаивала полететь с нами, но я убедил ее остаться в Москве, так как в ее положении перелеты не безопасны.

Я провел в Израиле больше недели. Яна Максимовича прооперировали, и сегодня сразу с рейса мы отвезли его уже в Московскую больницу для дальнейшего восстановления.

Всю эту неделю я разрывался между беременной невестой, которая не спала ночами, переживая за отца, и Аней с Даней, которые каждый день выходили со мной на видеосвязь по Ватсапу.

Даня идет на поправку, сейчас о ветрянке напоминают только светло-зеленые точки на некоторых участках его тела. Доктор говорит, что через неделю ему можно будет смело возвращаться домой.

«Но я увижусь с ним уже сегодня», — улыбаюсь я, думая о сыне.

Моя дорожная сумка битком наполнена игрушками для него и еще…

Я достаю из потайного кармана куртки хамсу в виде небольшой серебряной ладошки, разглядываю ее.

Думаю, Дане понравится. Хочу повесить этот оберег на его цепочку. А еще мы обязательно покрестим его, как только он окончательно поправится. Как ни крути, но после того, как мы его искали почти целые сутки, начинаешь верить в то, о чем раньше даже никогда не задумывался. В Бога и в Высшие силы. В Ангелов-хранителей и бесов, которые способны вселиться в любого из нашего окружения и, выкрав ребенка, потребовать денег.

Вчера Аня сообщила новость, которая не может не радовать: она получила сообщение от сестры, в котором та пообещала отправиться к нотариусу, чтобы оформить заявление об отказе прав на сына.

«Хоть на эту ситуацию пролился луч света», — облегченно вздыхаю я.

Из памяти выныривает тот день, когда мы с ней искали сына, и как когда все закончилось мы стояли с ней в темной комнате, прижавшись друг к другу. Наверное, в тот момент мы оба благодарили вселенную, что наш ребенок вернулся домой, и… еще один момент: мне точно не показалось, что Аня не хотела отпускать меня в