«Подводный волк» Гитлера. Вода тверже стали - Вильгельм Шульц

За трое суток до этого радио принесло воодушевляющую новость. Американский тихоокеанский флот внезапно атакован японцами в месте якорной стоянки на Гавайях и понес большие потери. США в состоянии войны с Германией, теперь хоть, по крайней мере, руки у нас развязаны. Эх, если бы Геринг так же атаковал в 39-м Скапа-Флоу… Ну а мы теперь устроим им тут свой Перл-Харбор.

Ночь. Рассвет. Медленно тянутся минуты. С юго-юго-запада на горизонте показывается точка. По поверхности ходят белые барашки. Скорость ветра 18 узлов. Облачность малая. Черная точка растет, превращаясь в треугольник, в вершине которого трепещет белый бурун.

— Военный корабль, скорость средняя, приближается.

«Да вижу, что приближается». И приближается с очень неудобного угла. Либо он подставится на дистанции, близкой к минимальной для торпедной атаки, либо вообще пройдет за кормой. Эсминец совершает поворот на 30 градусов, увеличивает скорость. Может, что-то услышал? Итальянские лодки, говорят, шумнее немецких. Нет. Уходит на восток. Ага, снова меняет курс… Меняет курс через равные промежутки времени… и все время на одну и ту же величину… Его можно попробовать достать из кормового. Так, данные на карту! Если все будет без изменений, то его можно будет накрыть вот здесь…

— Пеленг 300. Дистанция увеличивается.

— Малый вперед. Пятый, товьсь!

— Цель меняет курс. Скорость средняя, приближается.

Крадемся на мягких лапах, как в Лох-Иве. Медленно огибаем скалу. Да, что-то насторожило «томми». Вместо того чтобы уйти на разворот и удалиться, он пошел по большому кругу. «Блям-блям-блям» — затрезвонил «асдик». Этого еще не хватало. Нас обнаружили. Курс цели очень неудобный.

— Лево 20!

— Есть лево 20!

Визир перископа поплыл и сравнялся с форштевнем врага.

— Пятый, пли! Срочное погружение, двойной разворот влево!

Торпеда выпрыгнула из аппарата и понеслась по заданному ей курсу. Глубина два метра. Она похожа на плоский камушек, который, развлекаясь, кидают в воду мальчишки. Прыг-прыг-прыг с волны на волну. Эсминец дал резко право на борт и увеличил скорость. И тут торпеда взорвалась. Раньше, чем было нужно. Ройтер в это время падал камнем на дно. Взрыв торпеды на лодке расценили как попадание. Однако всплывать не торопились. Что-то удерживало Ройтера. Курс 40. Самый малый. Глубина 80.

Да нет, не попадание никакое. Контакт не исчез из акустического поля. Вот он, и вовсю сыплет бочонки.

Вопреки ожиданиям он шел в глубь бухты, в бутылочное горло Гибралтара. Торговое судно — доложил акустик, под 90 градусов, и это было хорошо. Хуже было другое — на полном ходу к эсминцу летели еще два военных контакта: один с северо-запада, другой с юга. О, да тут придется поработать. День…

— Корвет на атакующем курсе — доложил акустик.

— Поворот вправо, уходим на 120 метров!

Ройтер выпустил наблюдательный перископ, в толще синей воды было видно высоко вверху светлое пятно и где-то по курсу 190–200 градусов киль корвета. Они очень вовремя ушли на глубину, потому что вслед за корветом в толщу воды падали бочонки. Как будто он их сеял в море.

— Глубинные бомбы в воде, — сообщил акустик.

— Вижу… — Это было уникальное зрелище, чем-то похоже на салют. Бочонки медленно погружались и превращались в оранжево-красные цветы. Рождение каждого цветка сопровождалось гулким разрывом. Слава богу, что далеко! Первая серия прошла как раз на глубине 80. Черт! Как хорошо они знают, куда сыпать…

Полный вперед! Курс вест! Чистый вест. Пусть не верят своим ушам, глазам и радарам. Лодка спасается от разрывов, уходя в глубь позиций «томми».

Они шли с корветом почти параллельными курсами, и самое главное было угадать, когда тот станет поворачивать. В перископ был виден его киль, но он был слишком близко. Когда станет ясно, что их курсы пересекутся, может быть поздно, смертоносные бочонки уже будут в воде.

Ройтер угадал. Он пропустил бочонки перед лодкой, резко переложив реверс. Торговец приближался, и нужно было выходить под перископ.

— Контакт! Торговое судно, скорость низкая. Приближается. О, уже два контакта, отлично!

Корвет и эсминец кружили над тем местом, где обнаружили лодку, когда Ройтер делал расчеты атаки. Времени было очень мало. Корвет с минуты на минуту увидит их и в два прыжка будет тут как тут.

Дать полный? На всплытие под перископ? А потом камнем обратно. Главное, чтобы торпеды к этому моменту вышли. Если это крупный пароход, надо ставить глубину побольше, где-нибудь на девять метров. У меня в залпе пять торпед. Я могу уничтожить пять целей… если их выберу правильно… Похоже, эсминцы нас потеряли. Они резко отвернули и стали сыпать бочонки южнее. Там могли быть итальянцы. Бесшумное всплытие под перископ. Танкер и два малых транспорта шли в кильватер в сторону Гибралтара. Хорошо шли. Можно даже сказать, отлично шли. Еще немного, и они бы ушли за волнолом. Но четыре торпеды уже резали своими вертушками толщу синей воды.

— Срочное погружение! Все в нос! — Скрип механизма перекладывания рулей на погружение. От четырехторпедного залпа с такой дистанции невозможно было защититься, но возмездие уже было близко. Корветы начали свою дьявольскую работу, бочонки снова посыпались в море.

— Резкий левый разворот! Глубина 120! — Легко сказать — до глубины 120 им погружаться и погружаться даже на самом полном. В это время для сонара они как на ладони. Вот он уже рядом. Звенит гнусный колокольчик, сначала дзынь, потом дзынь-дзынь-дзынь… Сейчас можно было только угадать, как в футболе во время пенальти, отвернет ли корвет вправо или влево. Он может отвернуть куда угодно. Скорость у него все 25 узлов против наших девяти. Три бочонка взорвались один за другим прямо над рубкой. Свет погас, послышался железный скрежет.

— Командир! Во втором отсеке затопление!

— Аварийную команду в отсек!

Эрнст Аккерман был уже там. Он там был сразу — просто он отдыхал там после вахты. Ройтер слышал, как во второй отсек протопали башмаки трех боцманов-ремонтников.

— Командир! Затопление в посту радиста!

— Глубина?

— 105!

— У нас критическое затопление второго отсека!

— Продуть балласт!

— Есть продуть балласт!

— Глубина?

— 107!

Вот тебе и раз! Такое было на учениях в Мюрвике. Единственно разница была в том, что там все это происходило в родной Фленсбургской бухте. Потом отрабатывали приказ «покинуть лодку». Здесь как ее покинешь? Хрен с ним 100 метров — у нас под килем больше 1000. Но там на верху «томми»… Привет, старина Кречмер! Давненько не виделись, с Парижу… Бл…ство какое!

Глубиномер тем временем показывал 121… Нет, так вот потонуть, как банка бычков в томате, брошенная в воду… Он представил проткнутую ножом банку, опускающуюся на дно. За ней тянется красновато-водянистый шлейф томатного соуса… Банка касается дна, зарывается в песок. Песок оседает. Еще некоторое время она кровоточит томатом. Потом все. Алес! Капут!

— Аккерман! Что там у вас? В чем причина? Почему не можете откачать это дерьмо?

— Откачиваем, герр оберлейтенант.

— Х…во откачиваете! Что вам нужно для этого? Матросов?

— Да матросов тут как раз хватает. Еще немного, и будет некуда встать…

— Так какого хера!

— Работаем, герр оберлейтенант.

Ну что, профи сраные? Ройтер не знал, куда правильнее смотреть: в перископ, где над лодкой барражировали корветы и вода расцветала оранжево-красными цветами, звук взрывов которых уже превратился в постоянный гул, или на шкалу глубиномера, которая приближалась к 130… Ни на то, ни на другое он не мог повлиять. К мелким острым обводам корветов прибавилась туша пожирнее. Это эсминец вновь вышел на боевую позицию. И тут, вот это действительно чудо, такое можно увидеть только раз. К жирному боку эсминца плавно подлетела сигара торпеды. Раздался хлопок, и в глаза полыхнул яркий свет. Эх, макаронник, молодец! Отомсти за нас! Потрясающе красиво, если бы не было так страшно. Возможно, это последнее, что Ройтер видел бы в жизни. Ну а если и так, то за такое и не жалко. Как бы он сейчас хотел оказаться дома. Дома — где? В Потсдаме? В Бресте? Во Фленсбурге? Да хоть где — лишь бы дома. Перед глазами забегали кадры из «фильмов», но как-то очень хаотично и бессмысленно. Вот Вероника вяжет какой-то свитер, сидя в кресле-качалке, она откладывает вязанье, делает попытку встать, и становится видно, что она беременна. Затем Анна, выводящая Ади из машины. Ему здесь лет восемь, наверное. Незнакомая местность… Горы, южная растительность. Италия? Ливорно? Специя? Он хотел как бы зацепиться за изображение и улететь вместе с ним. Но предатель-киномеханик отключил электричество. Сейчас наполнятся водой два отсека, и все. Мы идем камнем на дно. Где-то на глубине 300 метров вода раздавит лодку, как ореховую скорлупу.

Серия разрывов на пеленге 0. Раз, два, три… Четвертого нет. А нет, вот и четыре. Все. Не зря он выплывал. Теперь наверху сейчас с огнем и водой борются добрых три сотни врагов. Но у них есть шанс, а у нас нет.