Злая сказка - Антон Соловьев

— Ты не я, — ответил Олег, не сбиваясь с ритма.

— Я — это ты, а ты — это я. Я тоже любил девушку Машу и у меня есть друзья. Мне тоже может быть больно.

Олег попытался пробить его оборону, но тщетно.

— Я даже фехтую в той же манере. Разве ты не заметил?

Олег молчал. Я чувствовал, как напряглось все вокруг. Звон мечей в абсолютной тишине, искры, сыплющиеся при их столкновении, и больше ничего — ни единого звука, ни единого движения.

— Может быть, кончим все миром? — предложил Олег номер два. — Ведь даже если ты меня убьешь, то одновременно убьешь и частичку себя. Едва преступив порог в уничтожении самого себя, ты будешь продолжать это медленно и незаметно.

Олег молчал, сохраняя силы.

Несмотря на усталость, движения воинов стали еще более быстрыми. Они слились в одну многорукую и многоногую фигуру.

— Посланник, подумай, что ты теряешь, не став частью Бездны. Абсолютное Знание, Абсолютное Могущество...

— Абсолютное Ничто, — крикнул Олег.

Он сделал выпад и на секунду открылся. Меч Посланника Абстрактного Зла нацелился в грудь Олега. Раздался оглушительный звон, словно зазвенели сотни колокольчиков. Меч скользнул по Камню Паладинов и, пробив доспех, рубанул Олега по левому предплечью. Я не услышал, а именно почувствовал многоголосый вздох ужаса, а затем радости. В тот самый момент, когда Олег получил рану, его Меч вонзился в то место, где должно было быть сердце Посланника Абстрактного Зла. Оглушительный рев сотряс стены башни, и она начала рушиться. За считаные секунды она словно бы пережила тысячелетия. Ее стены ветшали, разваливались, пока не превратились в прах, который тут же скрыла изумрудная трава.

Смертельно раненный, Посланник Абстрактного Зла менялся. Он то напоминал бесформенную черную тень, то принимал облик мужчин и женщин самого разного возраста, затем стал похож на чудовище со многими щупальцами, почти такое же, как сидело на Маше. Затем его очертания стали полупрозрачными и подернулись фиолетовым пламенем. И все исчезло.

На ковре изумрудной травы стоял один Олег. В левой руке он сжимал обнаженный Меч, а правая прикрывала кровоточащую рану на левом предплечье. Внезапно я почувствовал какое-то движение. Там, где уходила вдаль Дорога, образовалась сплошная колеблющаяся стена. Она отливала в разных местах то белым, то черным, то серым. У меня сразу возникло чувство, что она живая. Мне казалось, что сотни глаз смотрят сейчас на Олега. А за Дорогой образовалась точно такая же. Я видел все это одновременно и сверху, и снизу, и из обеих стен. И был уверен, что я тоже частичка одной из стен.

— Ты за Дорогой, — услышал я в своей голове голос Андрея. — Ты среди бессмертных Второго поколения, наблюдателей и сильных смертных из других миров, которые пожелали смотреть Битву. Поздравляю. Мы выиграли, хотя Посланник ранен.

— Как нам вернуться обратно?

— Подожди. Я сам тебя верну. Смотри, что будет дальше.

Обе стены у Дороги заколыхались, затем раздались звуки, подобные звуку горна и сотен барабанов одновременно. Посланник повернулся к Дороге и приветственно помахал рукой. Она была в крови. Свет померк. Словно его никогда и не было. Сначала ко мне вернулось ощущения тела. Я сидел. Тер и жмурил глаза. Ко мне вернулось нормальное зрение.

— Просто отлично! — услышал я голос Андрея. — Это дело надо отпраздновать. Антон, ты как?

— Нормально.

— Видишь хорошо?

— Более-менее.

— Ты хоть понимаешь, что произошло? Вселенная спасена!

— В се так просто, — уныло отозвался я. — Словно в каком-то дешевом боевике, в сказке, правда какой-то злой сказке.

— А иначе и не бывает.

— Поединок. Фигура в белом, фигура в черном.

— Сказки правдивее жизни. Ты никогда не задумывался над тем, что сказочные существа рассказывают сказки о людях.

— Это уже было у Кэрролла, — усмехнулся я. — Единорог сказал, что считал маленьких девочек сказкой.

— Давай ты будешь верить в меня, а я в тебя.

— Снова Кэрролл. Я его обожаю. Кстати, я знаю, что его любили хиппи.

— Да. Кэрролла, Льюиса, Толкина. Мы любили сказки.

— Почему — любили?

— Хиппи больше нет. А вот сказки вечны.

— Это да.

— Пойдем на кухню. Выпьем чего-нибудь. Ах да, я забыл, тебе же нельзя. Таблетки эти гребные. Тогда чаю.

— Слушай, я, наверно, поеду к Олегу. Посмотрю, что там и как.

— Давай, это же твоя работа. Слушай... Ты неплохой таки парень. Заходи, если что, даже если из нашей конторы уйдешь. Вдруг будет что-то нужно. Заходи.

— Спасибо за гостеприимство.

Я попрощался с Андреем и поехал к дому Олега.

Меч Бездны

Али ибн Факих остановил войско. Он был правой рукой своего повелителя и его мечом, а также его глазами. Но отнюдь не того, кто послал его завоевывать полупустой город. Он был глазами хозяина, владыки вечной Тени, Шайраха. Он знал, здесь скоро свершится нечто. И он должен узреть это. Новый Посланник вступит в свои права. Ради этого он даже на время оставил свое бессмертное тело и облачился в смертную плоть. Для того чтобы посмотреть. Ведь говорят, что Посланник прошел и путем Тени. Посмотреть...

— Остановиться! Остановиться! -разносилось по войску.

Когда войско замедлило движение, ибн Факих передал через командиров, что, перед тем как войти в Священный город, куда волей Аллаха был перенесен сам пророк, все совершат намаз.

Войско стояло на коленях, войско молилось. Гул разносился по земле, и это было даже страшнее, чем топот копыт. Ибн Факих тоже молился. Язык был похож, но слова другие. Он молился властителю Тени. И молил его о том, чтобы миссия была выполнена. Он, так же как и остальные, склонялся на своем молитвенном коврике, но мысли его были далеко. После намаза войско продолжило поход. «Увидеть Посланника и приветствовать врага Бездны». Это было его целью. Войско шло на Иерусалим.

— Быстрее, быстрее! — подгоняли толпу воины.

Хотя подгонять было бесполезно. Люди и так шли как могли. Со своими узлами, телегами, мешками, детьми.

— Быстрее, быстрее! Они могут кинуться вслед! — надрывал глотку какой-то рыцарь.

Генрих с Зигмундом и их два оруженосца тащились в самом конце. Тамплиер ехал чуть впереди. Люди шли медленно, слишком медленно. Это было плохо. И если входящие в город кинутся в погоню, то небольшая горстка рыцарей в арьергарде будет через несколько минут сметена.

— Смотрите! — крикнул кто-то из толпы. Зигмунд вздрогнул. Этот возглас не предвещал ничего хорошего.

— Смотрите! Смотрите! — повторился возглас. — Это стяг крестоносцев. Свои вошли в город. Свои! Они подняли стяг, чтобы мы возвращались.

— Ложь! — сразу же отреагировал Генрих. — Ложь! Не слушайте его!

Однако толпа уже успела отреагировать. Другие тоже заметили поднятый стяг крестоносцев.

— Остановитесь! — кричали рыцари. Похоже, только они понимали, что происходит: хорезмийцы пошли на уловку.

Но толпу было уже не остановить. Люди рвались в город. Бросали телеги, навьюченный скот, детей и бежали, бежали к городу.

— Генрих! Обман!

— Зигмунд! Прикроем первых, кто побежал. Весть быстро разнесется, остальные двинутся дальше.

— Эй, тамплиер! Ты с нами? — крикнул Зигмунд уже спешащему к ним Жану.

— С нами Бог! — крикнул тот.

— С нами Бог! — ответили нестройные голоса позади.

Вперед толпы вырвался десяток рыцарей. Генрих и Зигмунд скакали среди них. Верная смерть. Только бы толпа остановилась. Полетели стрелы. Оруженосец Зигмунда упал первым. Потом еще несколько рыцарей. Схлестнулись с хорезмийцами. А толпа бежала. Кое-кто уже попал под копыта хорезмийских коней. «Глупая уловка, глупые люди. Не вернуться теперь домой. Где Генрих?» Генрих рубился сразу с двоими. Десяток рыцарей против огромного войска.

— Да остановитесь вы!!! — крикнул Генрих. — Назад! Назад, вам говорят!

Люди и сами уже бежали обратно, поняв наконец, что происходит. Рядом с Зигмундом с коня свалился знакомый тамплиер. Рубились жестко. Пути назад теперь не было. Каждый хотел дорого продать свою жизнь.

Их осталось трое: Генрих, Зигмунд и еще какой-то незнакомый рыцарь. В последний момент он решил повернуть обратно и упал с коня. Генрих и Зигмунд остались вдвоем. Побросали мечи. Что делать, если и так все понятно. Только сейчас Зигмунд увидел, что Генрих пронзен двумя стрелами и еле сидит на лошади. Больше в живых никого не было.

Хорезмийцы взяли их в кольцо. Вперед выехал воин. По доспехам и одежде вроде как простой. Но Зигмунд сразу понял: предводитель. И по обычаю в простой одежде сражается. К тому же... Зигмунд напряг зрение. Кровоточила рана в предплечье, но тем не менее... Первый! Неужели и впрямь Первый?

Он и приветствовал Зигмунда на языке Первых, который в общем шуме был так похож на язык неверных. Темный. Что ж ожидать?

Первым делом Зигмунд подъехал к Генриху и поддержал его, чтобы тот не свалился с седла.

— Значит, ты? — спросил Темный.