Залечишь мои раны? - Мария Акулова

— Все началось задолго до этого, Снежка. Задолго… — оглянувшись, Глаша убедилась, что слышать их не могут ни официанты, стоящие у стойки, ни посетители, расположившиеся в противоположном углу. Вряд ли Яр одобрил бы то, что она собиралась сделать, но ей почему‑то казалось, что сейчас это будет правильным. Пусть через три года, но Снежана имеет право знать все, ведь тогда изменилась и ее жизнь. — Ты ведь не знаешь, как Ярослав с Сашей познакомились?

Вынырнув из своего укрытия из рук, Снежана мотнула головой, почему‑то затаив дыхание. Истории их знакомства она так и не узнала. Сначала, не хотела она, а потом — было уже не у кого спрашивать.

— Помнишь, он занимался французским проектом? Как раз в канун твоей первой выставки?

Не желая спугнуть Глашу хоть словом, Снежана лишь кивнула.

— Тем проектом была Саша. Александра Титова — дочь конкурента Ярослава по тогдашнему тендеру.

— Он что…? Он закрутил с ней роман из‑за тендера? — а вот на этот раз сделаться от вопроса не удалось. Слишком это звучало странно.

— Хуже, — губы Глафиры изогнулись в не слишком радостной улыбке. — Он ее похитил, требуя от отца отказаться от заказа на строительство.

Прежде чем Снежана пришла в себя, на ее лице пронеслась масса эмоций. И они все менялись, менялись, менялись, а Глафира говорила и говорила…

— Он поступил ужасно, я ведь знала не с самого начала, но когда узнала — поступила не лучше, не помогла ей сбежать, не вразумила, не приказала отпустить, не сделала ничего. Уж не знаю, чья это была идея, Славы или Димы, но ошибки они обычно совершают вместе. Это была одна из их многочисленных ошибок. Сначала, он действительно ждал, что отец Саши исполнит его условие, не решится рисковать дочерью в угоду бизнесу, но что‑то пошло не так. «Быстро и эффективно» у них не получилось, весь этот ужас затянулся. На неделю, две недели, месяц. А потом… В какой‑то момент он признался даже мне — когда все закончится, ее он уже не отпустит. Да и окончания он перестал ждать. Он влюбился как мальчишка.

Слышать это было жутко… Совсем не так Снежана представляла себе начало не ее истории. Она ведь завидовала… Завидовала Саше черной завистью. Потому, что он смотрит на нее так, но Снежана и подумать не могла, с чего все началось.

— И она влюбилась. Представь, боялась, до колик в желудке, сначала его жестокости, он умеет быть жестоким, потом уже его интереса, а потом боялась себя — потому что не могла ненавидеть, хоть и должна была. Я видела, насколько ей сложно. Разрываться между любовью к родному отцу и неправильной любовью к своему похитителю — ужасно, а она разрывалась, и, в конце концов, не выдержала — сбежала.

— Господи, — выдохнув, Снежана закрыла на какое‑то время глаза. Услышанное было для нее слишком… сложным, неправильным, жутким… правдивым. И слишком хорошо она знала Ярослава, чтобы представлять, как он мог взорваться из‑за побега.

— Сбежала, а вот что было дальше, я знаю уже смутно. В Киев я приехала только когда Саша была уже в больнице. Но кое‑что я все же знаю. Ее отца убили на ее же глазах, а обвинили в этом Ярослава.

— Я помню, — события трехгодичной давности ожили перед глазами. Заголовки всех газет пестрили тогда сообщением о резонансном убийстве.

— Она была уже беременна. Когда бежала — уже была беременна. А Ярославу не сказала. Я никогда не спрашивала — почему. Да и теперь это уже не важно, но узнал он о том, что Саша ждет ребенка в тот же день, когда она пропала.

— Что между ними произошло? Глаша, что могло произойти, чтобы Дима поступил… так? — когда‑то Дима говорил, что мстил за нее. Но в это Снежана не верила. Любила брата, но слишком хорошо знала — он эгоист. А эгоисты мстят за себя, лишь прикрывая свои низкие мотивы высокими материями.

— У них с Ярославом все разладилось тогда же. Еще во Франции, а тут продолжало копиться, копиться, и вот… Знаешь, я много думаю о том, что было бы, не соверши Дима ошибки…

— Я тоже, — Снежана часто проводила за этим занятием дни напролет. Что было бы, не соверши Дима ошибку, не встреться Ярослав с Сашей, знай она больше? Сумела бы уговорить брата? Смогла бы удержаться Яра?

— И я не знаю… Между ними что‑то сломалось, Снежок. Дружба сломалась. А чинить они уже не захотели, и, в конце концов, это вылилось в то, во что вылилось. — Помолчав несколько минут, Глаша продолжила. — Знаешь… Когда Саша лежала без сознания, он не отходил от постели, все сидел, просил проснуться, клял себя, за то, что допустил такое, себя. Во всем винил себя. Он до сих пор во всем винит себя…

— Но зачем тогда ищет Диму? Он же ищет, правда? — как Ярослав никогда не спрашивал у нее напрямую, контачат ли они с братом, так и Снежана никогда не осмеливалась в лоб спросить, продолжает ли он поиски друга — предателя.

— Зачем? — Глаша горько усмехнулась. — Потому, что считает себя виновным еще и в том, что до сих пор не обеспечил абсолютной безопасности своей семье. Он не успокоится, пока не будет уверен — Дима никогда уже не навредит.

— Боже, какие же они дураки!

В той истории не было стороны добра и зла. Это был путь ошибок, причем ошибались все, но ошибка Димы могла стоить куда дороже, чем все, сделанные до этого, а еще… Дело ведь в прощении. Ярослава простили — простила сама Саша, а вот Диму прощать не спешили. Да и достоин ли он этого прощения?

— Беспросветные, Снежок.

В голове почему‑то звенела фраза, брошенная когда‑то Самарской в ответ на ее попытку посеять в голове «золотой девочки» сомненья. Сомненья в ней, в Ярославе:

«Я знаю только того Самарского, которого впору ненавидеть. Всей душой и сердцем, от которого нужно бежать, пока не поздно. И именно этого Ярослава… я люблю.»

Тогда Снежана не поняла смысл сказанного, да и не пыталась его понять, слишком было горько, обидно, слишком хотелось уколоть, а теперь поняла… Он делал больно ей. Когда‑то Снежане казалось, что делал слишком больно, что любящий столько боли причинить не может, а оказалось, что боль, причиняемая Самарским, пропорциональна его любви. И Саше этой любви досталось с лихвой, так же, как и боли.

— И я — дура, — обеденный чай в кафе, залитом солнечным светом, стал совсем не таким радостным, как Снежана надеялась.

— Зря я начала.

— Нет, не зря. Спасибо, Глаша, просто я была не готова, наверное. Вот и все.

— Я ведь не просто так начала этого разговор, — как бы там ни было, тайны, которые Глаша сегодня раскрыла, принадлежали не ей. Но делала она это не бесцельно, не желая потешить любопытство Снежи. Нет, у нее были свои мотивы. — Убеди Диму держаться отсюда подальше.

— Я не…

— Ты не… что? Он не смог бы все это время скрываться еще и от тебя. Это Дима, а ему нужна поддержка, твоя. Потому я не стану спрашивать, как ты это сделаешь, но умоляю — сделай. Если он вернется, он ведь наломает дров. Сначала он, а потом Ярослав. Нельзя этого допускать, Снежа.