Фиктивный брак - Алекс Стюарт

— Вполне. Прекрасно провел время! Ну, горе мое! Собака ласково терлась о его ноги. Наконец-то он вместе с ними. Джой включила свет. Он упал на светлые взъерошенные волосы Персиваля Артура, на его серый фланелевый костюм, слегка великоватый, на лицо, запыленное, грязное, и блестящие восторгом глаза.

— Привет, Джой. Вы сегодня припозднились, не правда ли? — В его дисканте звенела бравада. — Давно пора спать…

Траверс оборвал его голосом, которого ни племянник, ни Джой никогда раньше не слышали:

— Где ты был?

— На Корсике, — ответил Персиваль Артур.

— На Корсике?

— Слетал с одним человеком, — объяснил Персиваль Артур, сын пилота, капитана Фитцроя. Восторг сиял в его глазах, звенел в голосе. Что-то произошло с этим Ариэлем. Он был уже не тем постреленком, который, убегая утром, крикнул: «Меня не будет». Так изменился! — И обратно на самолете, очень быстро — раз, два, три, и порядок. Случилось так, что…

— Я не желаю слушать об этом, — с усилием произнес Траверс.

Почему он так злится? Он был настолько сердит, что едва мог говорить. После кошмарных часов ожидания, когда ему мерещилось, что мальчик потерялся в горах, разбился в ущелье или стал жертвой иной опасности, — увидеть его живым, невредимым, сияющим… Он, с кем Рекс отказывался подниматься в воздух, был воровски увезен на Корсику каким-то незнакомцем и теперь наслаждался своей дурацкой выходкой. И хоть бы что! После всего пережитого Рекс Траверс с удовольствием отделал бы этого молокососа.

— Не хочу ничего слушать. Иди спать.

— Рекс! — воскликнула Джой. — А он что-нибудь ел?

Собравшийся уже исчезнуть, Персиваль Артур обернулся и благодарно улыбнулся ей. Такой улыбкой он будет и через пять, десять, пятнадцать лет встречать проявление женской заботы о себе.

Продолжая улыбаться, Персиваль Артур с достоинством произнес:

— Благодарю. Мы обедали.

На последнем слове голос дрогнул.

Мальчик повернулся и вышел.

Глава седьмая

ВТОРОЙ ПОЦЕЛУЙ

Спокойной ночи? Разве в ней покой,

Когда остаться нам вдвоем невмочь?

Пока она разводит нас с тобой,

Не может доброй быть такая ночь.

1

Звук сдавленного истерического смеха заставил Траверса оглянуться. Джой, скорбно сидевшая на краешке стула, содрогалась от рыданий, пряча лицо в ладонях.

Он подошел к ней.

— Джой! Не надо. О чем теперь плакать?

— Я не плачу…

— Ну, перестань, все!

— Я уже перестала. Это потому, что… — Слова опять потонули в рыданиях. — Так благодарна тебе.

Переведя дыхание, Рекс сказал:

— Боже милостивый, а я тебе! Ты держалась так мужественно, так стойко. Ты успокоилась, дорогая?

Это «дорогая» вырвалось так естественно, что, казалось, можно позволить себе присесть на стул рядом с нею, нежно отвести руки от заплаканного лица, ласково приподнять за подбородок…

Ее лицо было по-детски беззащитным, глаза полны слез. Она моргнула, и теплые капли, словно дождик, упали ему на руку.

— Нет носового платка, — прерывисто прошептала

Джой.

— Вот, возьми. — Траверс достал из кармана белого льняного халата платок, хранивший слабые запахи табака «Данхилл», свежего белья, лавандовой воды и кожи бумажника.

Держи!

«Как замечательно, — думала Джой, потру полудрему. — Прекрасный платок… прекрасный век… Я рада, что он здесь… Хорошо, когда мужчина в доме… Прекрасные, сильные, добрые руки…»

Эти руки летчика и хирурга ласково утирали ее слезы, и как-то само собой случилось, что Траверс наклонил голову к вспыхнувшей бархатистой щечке и легко коснулся ее губами.

(Представьте себя на его месте!)

— Джой, моя дорогая, ты совсем спишь. Все в порядке?

— Рекс, — еле слышно прошептала она.

— Что? — Он обнял ее.

— Ничего. Просто я рада, что все обошлось.

— Конечно. Вполне.

Она словно не заметила легкого прикосновения его губ, его объятия! Ему пришла в голову мысль, что он давно не обнимал девушек. А эта даже не заметила!

Глаза Рекса сузились, он торопливо пробормотал «Спокойной ночи», привлек ее к себе и, как будто это вошло у них в привычку, поцеловал Джой в другую щеку, но не так, как в первый раз.

И она это почувствовала. Она откликнулась! В следующее мгновение он это понял, хотя малышка, затаив дыхание, осталась неподвижной, прижавшись к его плечу, полная теплоты и нежности.

Потом она отодвинулась, и он тотчас убрал свою руку и произнес подчеркнуто спокойно:

— Ну, теперь все хорошо, правда?

— Хорошо, — эхом отозвалась Джой, поднимаясь и придерживая розовую шаль. — Спокойной ночи.

Постукивая мокасинами, она скользнула в «ту комнату».

Доктор Траверс стоял совершенно неподвижно, глядя в раскрытое окно гостиной. Его била нервная дрожь.

Он встряхнулся, как Рой, вылезающий из воды, вскинул голову и внезапно ощутил прилив энергии.

Тихо насвистывая, он быстро прошел в столовую, сделал коктейль, набил трубку и стал ритмично ходить по комнате, словно маятник, приводимый в движение каким-то внутренним механизмом. И если раньше ему не давала покоя мысль: «Что случилось с мальчиком?» — то теперь он думал о девушке! Вдруг ему вспомнилась грубоватая шутка Локка: «Ну, тебе не придется даже поцеловать невесту…» «Не придется даже поцеловать невесту… Не придется даже поцеловать невесту…» Мог ли кто предвидеть, чем обернется этот невзаправдашний брак? И не с кем-то из его круга, а с этой девушкой. Но ведь она такая женственная, разумная, красивая, ласковая!.. Он все еще ощущал приятное тепло ее тела, щекой чувствовал мягкие волосы, а плечом — легкий трепет, которым она ответила на его второй поцелуй.

Нельзя сказать, что это ей не понравилось. Она отнюдь не сразу отстранилась. В ушах у него звучало ее тихое «Спокойной ночи».

Он размышлял, позабыв о ночной тревоге.

Многие годы он смотрел на женщин как на очень тонкий природный механизм и вдруг обнаружил, что возвращается к более примитивной точке зрения. Женщины — прежде всего глина, мягкий, бесформенный материал, которому только руки мужчин — скульпторов, строителей, мастеров — придают форму. Глина не должна остаться глиной, глина должна обрести форму! Не пора ли этой хорошенькой Джой, его фиктивной жене, стать наконец фактической, принять реальные очертания? Траверс подумал, что знает довольно точно, какой классической модели она должна следовать.

Хватит… Мы больше не будем заниматься этой ерундой.

Она не испытывает ко мне ненависти. Я постараюсь, чтобы ей было хорошо со мной!

Он перестал ходить из угла в угол, остановился у распахнутого окна и долго смотрел на светлеющее небо, на первые проблески рассвета… Конечно, не сейчас. Дитя смертельно устало…