Вера Петровна. Петербургский роман (Роман дочери Пушкина, написанный ею самой) - Наталья Пушкина-Меренберг

Как это бывает в северных странах, долгий летний день сменился быстро сгустившимися сумерками. Но танцы продолжались и в темноте. Когда танцевали мазурку, в беспорядке проделывая фигуры, Любочка заметила, что кто-то из танцующих исчез в кустарнике. Ей показалось, что она узнала худощавую фигуру Бориса.

— Пожалуйста, подождите меня минутку, — сказала она, не раздумывая, своему кавалеру, — я тотчас вернусь.

Быстрыми шагами она проследовала за неизвестным, скрывшимся в темном лесу. Ею руководил случай, который так часто приходит на помощь любящим и ревнующим. Вряд ли ей удалось углубиться в заросли, но она услышала недалеко от себя тихий разговор. Она остановилась и с крайней осторожностью подкралась к говорящим. Она вся закипела от гнева, когда ей показалось, что слышит голоса Бориса и Дарьи. Ее первой мыслью было выскочить и разоблачить изменщика на месте свидания. Но другая мысль остановила ее. Если она не ошиблась, следовало воспользоваться случаем и, наконец, узнать об истинных чувствах Бориса. Как кошка, видящая перед собой добычу, она крадучись подползла совсем близко и уже отчетливо слышала и понимала говорящих. Сомнений больше не было… Это были Борис и Дарья. Она застыла на месте. Постепенно привыкшая к темноте, она разглядела Бориса и Дарью, сидящих рядом, хотя видела не больше, чем их контуры. Любочка стояла неподвижно, будто приросла к земле.

— Борис, — услышала она тихий голос Дарьи, — ты действительно любишь меня так сильно, как говоришь? Мне трудно в это поверить!

— К чему это вечное сомнение, моя любимая, — отвечал он с нежностью. — Ты напрасно терзаешь себя! Разве не говорит каждое мое слово, каждый мой взгляд, как страстно тебя я люблю?

«Так и мне говорил вероломный изменщик», — подумала Любочка.

— Я боюсь потерять твою любовь, потому что безумно тебя люблю, — отвечала Дарья.

— Ты мое дорогое глупое дитя, Дарья, — сказал Борис, — почему ты не доверяешь самой себе? Кто прекраснее тебя, кто более достоин любви, чем ты, мой ангел?

Наступило молчание. Любочка содрогалась от ярости.

— А Любочка? — вдруг спросила Дарья. — Ты не любишь ее?

— Все та же прежняя ревность, — отвечал Борис, смеясь. — Как ты можешь глупую маленькую девчонку считать своей соперницей, опасаться ее?

— Скажи мне, Борис, что ты ее больше не любишь, что ты ее никогда не любил. Ты знаешь, как я ее ненавижу.

— Я счастлив, мое милое дитя, что могу тебя быстро и легко успокоить. Питал ли я когда-нибудь чувство к Любочке, я и в самом деле не знаю… В любом случае это не было глубокое чувство. Но в том, что сейчас я не люблю ее, могу заверить тебя с чистой совестью.

Было слышно, как хрустнула ветка.

— Что это? — испуганно спросила Дарья. — Нас подслушивают?

— Не беспокойся. Это какая-нибудь безвредная змея прошелестела в листьях.

— Да, это змея! Да, то, что ты слышал, — это змея! — крикнула в полный голос Любочка. — Но не безвредная. Это змея, которая тебя раздавит и уничтожит!

Она остановилась. Сорвался голос… Так сильно бушевали страсти в груди обманутой девушки. В темноте ночи глаза ее горели огнем. Испуганные Борис и Дарья вскочили на ноги.

— Спаси меня, — шептала Дарья, со страхом прижимаясь к Борису.

— Он тебя не спасет, подлая баба, — сказала Любочка, стоя перед ними как богиня правосудия. — Но не бойся. Я тебя слишком презираю, чтобы поднять на тебя руку… Он сам будет твоей Немезидой. Моя месть покарает только подлого изменщика.

Борис между тем пришел в себя. Он был в ярости. Женщина, которой он только что высказал свою любовь, была так презрительно третирована. Но он еще надеялся спасти положение и образумить Любочку.

— По какому праву вы, Любовь Степановна, осмеливаетесь говорить в таком тоне с госпожой Карповой? — напустился он на Любочку. — Быть может, этими бессмысленными обвинениями, которые компрометируют честь уважаемой женщины, вы вознаграждаете меня за гостеприимство, оказанное вам в течение двух лет? Я приказываю вам принести Дарье Алексеевне извинения за свое оскорбительное поведение… Впрочем, принимая во внимание то, что выпито много шампанского, забудем о случившемся, в том числе и о нанесенном мне оскорблении.

— К чему эта комедия, Борис Иванович, — отвечала Любочка с холодной иронией, не обращая внимания на его речь. — Называй меня Любочкой и обращайся на «ты», как вот уже много лет. А этой женщине следует узнать твою настоящую натуру. Так знай же, Дарья Алексеевна, что этот человек обманывает тебя, так как любви, в которой он тебя уверял, нет в нем уже давно. Мне он годы говорил о любви и эту любовь скрепил печатью преступления.

— Любочка, ты в своем уме? — вскричал Борис, отбросив притворство.

Испуганная Карцова шагнула назад, не зная, как понимать слова возмущенной девушки.

— Да, преступления, — повторила Любочка. — Все могла я вынести, пока верила в твою любовь, Борис, но ты обманул. Ты ведь не осмелишься отрицать то, что я сказала… Ведь я слышала своими ушами, как ты вынес мне смертный приговор. С потерей веры в тебя, в твою любовь мое существование превратилось в ничто. Отныне моя жизнь теряет смысл. Я презираю ее.

Она остановилась. Никто не решился нарушить тишину.

— Но я не погибну одна, — стремительно продолжала она. — Ты, Борис, погибнешь вместе со мной, так как твоей любви я не пожелаю ни одной другой женщине. А Вера сейчас узнает правду!

Последняя фраза привела Беклешова в ярость, которую он до сих пор с трудом сдерживал. Как бешеный он кинулся на нее, железными пальцами сжал ее руку и закричал истошно:

— Как ты смеешь грозить мне? Да я растопчу тебя, как ядовитую змею, какая ты и есть на самом деле!

— Отпусти меня, Борис, — потребовала она спокойно, не обращая внимания на боль. — Ты же не можешь убить меня при свидетеле. Я приняла и не отменю свое решение.

— Ну и говори себе, дура, — сказал Борис, сильно толкнув Любочку. — Тебе не поверит ни один разумный человек.

— Мне поверят, Борис Иванович.

Это последнее, что сказала Любочка перед тем, как ушла. Как только шаги ее затихли, Беклешов повернулся к госпоже Карповой, которая, обессилев, прислонилась к дереву.

— Что все это значит, Борис? — спросила она с дрожью в голосе. — Я не поняла ни слова из этого ужасного разговора. Я как будто во сне. Что должно произойти? Что Любочка собирается сделать?

— Не бойся, моя любовь. Любочка просто не в себе. Выпила слишком много вина. Я ее знаю хорошо, она не так уж опасна… Но вернемся к гостям, а то заметят наше отсутствие.

Несмотря на свои слова, Борис не был так уж уверен в Любочке. Поэтому он считал самым разумным понаблюдать за ней. Когда он увидел Веру среди танцующих, а Любочки рядом с ней не оказалось, он почти успокоился. Если у Любочки будет время подумать, то, как он полагал, она ограничится только угрозами.