Капитан Виноградов - Никита Филатов

Действительно, все сомнения исчезли сразу же — то, что лежало на металлическом высоком столе, не было и не могло быть шефом: рыхлый, в каких-то лохмотьях, спутанные патлы спускаются к оскаленному рту, образуя подобие усов и бороды. Бледная маска лица в черных и фиолетовых гематомах. Владимир Александрович обратил внимание на торчащую из-под простыни руку: язвы, грязь, уродливые ногти вокзального бомжа… Он выглядел стариком, но медикам-профессионалам можно было доверять: покойник приходился почти ровесником господину Мареничу. И лысина опять же… Просто, одному из них повезло в жизни чуть больше, он имел возможность делать себе педикюр и не пить тормозную жидкость. Но неизвестно, кому сейчас было лучше.

…Переехали Дворцовый мост и свернули на набережную.

— Сегодня будешь?

— Нет. Дежурю до девяти, я предупреждал Иваныча.

— Ага… Ничего нового?

— Серьезно — ничего. Днем тут с одним человеком повидаюсь, может, что-нибудь уже прояснилось по тем ребятам… из банка.

— Понимаю… Вчера Корзун что-то шевелился, людей собирал.

— Да? Интересно… — Денис понял, что Владимир Александрович скорее встревожен, чем заинтересован. — И что?

— Не знаю! Ты позвони…

— Обязательно… Вот здесь! На углу останови.

— Счастливо, Володя. Еще раз извини.

— Ерунда. Бывает. Всего доброго, ребята! — попрощался капитан с водителем и охранником, выходя из машины.

…В промокшем дворе суетились, и Виноградов окончательно уверился: день, начинавшийся с морга, ничем хорошим закончиться не может. Скопление разномастных, выкрашенных в сине-канареечный, зеленый, а то и совершенно в неуставной цвет бежевой грязи, автомобилей, прокашливание их изношенных двигателей, прогоревшая бензиновая вонь… Матюги взводных… Возбужденные, злые лица автоматчиков… Все старое, вечно холодное и простуженное здание Отряда было заполнено звуками готовящейся операции: скрежетали замки дверей оружейных комнат, штатные пишущие машинки рассыпали поспешную дробь последних приказов, по этажам перекатывалась гулкая поступь сотен пар тяжелых, обутых в казенные ботинки ног.

— А тебе домой звонили! Жена сказала: уже уехал… Нормально! — Старший лейтенант Шахтин был в форме, на столе громоздилась кучка полученных им в отделении связи радиостанций и помятый после Москвы мегафон. — Сычев-то болен, и Витька нет — а остальные приехали…

— Что стряслось-то? Объясни толком.

— А ты не в курсе? Тут такие дела! — Шахтин уселся и, глядя на привычно стаскивающего с себя гражданскую одежду Владимира Александровича, щелкнул зажигалкой. Затянувшись и выдержав приличествующую случаю паузу, он начал:

— Чистое Чикаго! Наши вместе с гаишниками тормознули на КП в Лахте тачку — то ли «Мазда», то ли «Тойота»… не важно. Короче, микроавтобус. Проверили документы — в порядке. Саню Воронина знаешь? Из второго батальона? Ну тот, который мародера прихватил в мэрии? Во-во! Так вот он сунулся в кузов — посмотреть. А оттуда — в упор из автомата. И по глазам! Инспектора зацепило, потом еще одного…

— А наш чего? Живой?

— Какой там — живой! В упор, в лицо…

— От с-суки! — Виноградов разогнулся, оставив незашнурованным высокий грубокожий ботинок. — Взяли их?

— Можно сказать… Того, который Саню, — его почти сразу же наповал, когда вдогонку стрелять начали. Хорошо, мужики не растерялись: влупили из двух стволов! Так водитель на пробитом скате еще пытался что-то там такое изображать: за переезд рванул, выскочил…

— Ну? — поторопил Виноградов, заранее испытывая мстительное удовлетворение. — Ну?

— Догнали. Сейчас — в реанимации, жить будет, но плохо!

— Сказал чего?

— Не знаю. Наверное… Но ты послушай! Если б это — все!

Виноградов уже стоял, почти готовый, держа в руках кобуру и примериваясь, как ее сегодня надеть — поверх бушлата или в брюки. Этот мелкий бытовой вопрос вытеснял из головы другие, несравненно более важные и страшные мысли: о том парнишке, сержанте Воронине, отличившемся в ночном столичном бою, вернувшемся к матери веселым и счастливым победителем и нашедшем смерть на первом же заурядном патрулировании… о людях, хающих милицию с высоких трибун, и о других, таких же, недоумевающих постоянно — за что же этим бугаям деньги платят!., и о всех нас, с честью или без нее носящих форму, вечно бурчащих, недовольных зарплатой и начальством, но делающих свое дело, служащих одной из последних структур, подпирающих государство.

Все это можно будет осмыслить потом, на досуге — сейчас надо было заниматься делом.

— Что ты говоришь?

— Это — не все! Машину открыли — а в ней ни много ни мало: пять трупиков. Не считая того говнюка с автоматом.

— Сколько?! — это было уже слишком.

— Пять! Все связаны. И расстреляны. В упор! — Голос у Шахтина был усталый и озабоченный, он вообще был не из тех, кто любит попусту трепать языком, тем более шутить на подобные темы. — Во всяком случае, опера так говорили…

— Личному составу, выезжающему в распоряжение уголовного розыска, собраться в классе службы третьего батальона! Повторяю: личному составу, выезжающему в распоряжение…

Динамик повторил объявление и с достоинством смолк.

— Пошли!

Виноградов и Шахтин вышли из отделения и влились в густеющий по мере приближения к месту сбора поток офицеров и милиционеров:

— Привет, Саныч!

— Здорово!

— Привет, ребята!

— Товарищ майор! Мое почтение…

Виноградов замечал по множеству едва уловимых признаков — все в курсе, все готовы, все искренне переживают случившееся… Но в этой людской организованной массе не было рефлексирующих интеллигентов, она состояла из профессионалов, не позволяющих себе роскошь публичных истерик и воздевания рук к небесам.

— Товарищи офицеры! — На этот раз рядом с командиром отряда сидел седой, с красным нездоровым лицом и набрякшими от бессонницы веками мужчина. Добротный костюм, несвежая даже издали рубашка с галстуком. Замначальника управления, жизнью тертый сыщик. Зубр.

— Товарищи офицеры… Ориентировка до вас до всех, как я понимаю, доведена. Теперь дополнительная информация. Принадлежность машины и личность водителя установлены: микроавтобус принадлежит службе безопасности банка…

Виноградов вздрогнул, услышав название, уже которые сутки непрерывно крутившееся в мозгу.

— …и сидевший за рулем, некто Зеленцов, числится ее сотрудником. Нам он больше известен, правда, как один из боевиков «поволжской» преступной группировки. Ранее судим… Парни ваши при задержании, конечно, с ним поработали, но… — в голосе полковника не было осуждения, только некоторый отголосок профессиональной досады, — есть надежда, что скоро он сможет отвечать на вопросы. Комплексом оперативно-розыскных мероприятий удалось установить и одного из убитых ранее. Это некий Кривцанов Владимир, по кличке Чижик…

По залу прокатился сдержанный шумок: Чижика, одного из популярных в бандитской среде «старышевских» бригадиров, то есть удельных князей, поставленных лидером питерского преступного мира Александром Старышевым контролировать какой-либо объект или «линию работы», знали не только офицеры.

— Да-да! Тот самый Чижик…

Чувствовалось, что сыщик не торжествует: подобные смерти обычно предвещали начало очередной большой бандитской войны, только наивный обыватель мог надеяться, что это коснется только «группировок» и «ментов». Заместитель начальника управления обвел взглядом присутствующих, и Виноградову показалось, что умные большие глаза задержались на его лице чуть дольше, чем на других, высвечивая давнее: «Динамо», совместные тренировки, тот выезд на разборку с «тамаринскими»… С тех пор пути милицейского капитана и его окончательно выбравшего рискованную стезю тезки разошлись.

Чижик пошел своим путем, а Владимир Александрович «ушел», порвал связи с тем, что напоминало о лихом и азартном оперативном прошлом, стараясь приучить себя к спокойной жизни заурядного милицейского служаки, почти строевого офицера, твердо знающего, сколько ему осталось до льготной пенсии. И даже услышав от Маренича, что «крышей» его фирмы при разного рода недоразумениях с бандитами является именно Кривцанов, Владимир Александрович не попытался встретиться с ним, принял это как данность и постарался выбросить из головы. В нынешней критической ситуации, парализовавшей «Нефтегазойл» и вплотную коснувшейся Виноградова, они с бывшим товарищем действовали порознь, нарочито обособляясь один от другого: позавчера, столкнувшись под аркой, только вежливо кивнули, обменялись рукопожатиями — и расстались, чтобы не встретиться, как выяснилось, уже никогда…

— Личности остальных пока не установлены. По имеющимся данным, вся эта заваруха произошла где-то здесь…