Разлейте время по бокалам - Наталья Аврора

жёлтая, с золотыми позументами105 стола притягивала взгляды многих. Бледное лицо с чёрными глазами и ярко-розовыми губами было обворожительно красивым. Асканий даже ощутил укол ревности, ему чудилось, будто весь амфитеатр смотрит на Кассию и любуется ею.

Звук фанфар, рёв медведей, тигров и львов, рукоплескания визжащей и кричащей толпы резанули его слух. По арене бежали, кувыркаясь и кривляясь, клоуны и мимы. Жонглёры в разноцветных одеяниях подбрасывали тарелки, факелы, кинжалы и мечи. Клетки с голодными, обречёнными зверями толкали полуголые рабы. Амфитеатр ликовал, доходя до экстаза. Визжащая и рычащая кавалькады сделала полный круг и скрылась до поры до времени. На несколько секунд наступила тишина. Затем на пустую арену из всех дверей и ворот выскочили участники потешного боя с деревянными мечами. Они кричали друг на друга, нападали, широко размахивая псевдооружием, разжигали ненависть оскорбительными словами и жестами. Их мечи не могли убить, но покалечить вполне были способны. Потому бойцов становилось всё меньше и меньше, а публика начинала спорить, который из них продержится дольше всех. Победителя встретили овациями, один из думвиров преподнес ему в подарок амфору с вином и его проводили под возгласы поздравлений и пожеланий. Поверженные бойцы собрали разбросанное оружие и щиты и медленно удалились. Они сделали своё дело: разгорячили публику перед настоящими боями.

Пока арену приводили в порядок, по рядам понесли вино, воду, фрукты и закуски.

— Смех, да и только! — Вэл Сатис толкнул Аскания в бок.

— Тебе это показалось смешным?

— Я смеялся над реакцией публики. Сколько раз я её наблюдал, и всегда удивлялся, почему взрослым людям интересны эти глупости?

— Возможно, потому, что большинство никогда из них не держали в руках ничего, опаснее ножа для резки пергамента.

Зазвучали фанфары и на арене появились четыре пары гладиаторов: два ретиария встали против мурмилона и фракийца, аквеатор против секутора, а ещё один Фракией против самнита.

Афитеатр затих в ожидании первой крови. Но бойцы не спешили отдавать свои жизни на потеху праздной публики. Они топтались на месте, обходили друг друга, за четверть часа каждый из них вряд ли сделал по два-три пробных выпада. Ретиарии сетью, а лаквиатор петлёй пытались захватить противника и притянуть к себе, но те ловко уворачивались, стараясь перерубить или хотя бы повредить их коварное оружие. Схватка именно этих гладиаторов привлекала наибольшее внимание публики из-за разнородности вооружения. За четвёртой парой наблюдали, в основном, те, кого интересовали тонкости боевого искусства, кто мог оценить ловкость и маневренность бойцов, их способность использовать свои плюсы против минусов противника.

Наконец зрителям надоело бездействие гладиаторов, послышались выкрики:

— Что вы топчетесь, как медведи в клетках?

— Ну же, трусы, вперёд!

— Никогда в жизни не получите деревянных мечей!

— Да как ты закидываешь сеть? Ты хоть видишь своего врага?

— Ну, давайте, деритесь, деритесь! Вперёд!

И тут один из ретиариев зацепил мурмилона за шлем, дёрнул и хотел уже вонзить трезубец в его грудь, но тот успел подставить свой огромный, выпуклый щит и острые зубья скользнули по нему. И всё же первая кровь пролилась. Это секутор поймал посланную в его сторону петлю, отработанным движением намотал её на руку и резко дёрнул в сторону. Лаквеатор не был готов к такому повороту и на миг потерял равновесие. Этого мига хватило секутору, чтобы нанести удар. Мечь легко вошёл в правый бок, пронзив его насквозь. Лаквеатор упал, но был ещё жив. Секутор обоими руками поднял над ним меч и остановился в ожидании решения распорядителей. Амфитеатр опять затих. Мало кто видел дуумвиров, и потому почти все смотрели на гладиатора. Чего хотело большинство из них? Смерти или помилования? Боюсь, что смерти. Потому, когда секутор опустил обоюдоострое оружие, убивая беззащитного врага, возглас радости и торжества прокатился по рядам. Многие повскакивали с мест. Добропорядочные отцы семейств, заботливые мамаши хвалили храброго и сильного победителя, одновременно насмехаясь над мёртвым гладиатором. Из уст в уста передавалось имя владельца удачливого бойца. А тот молча отступил и стал наблюдать за продолжающимися боями, пытаясь определить, с кем ему придётся драться. Победив первым, он оказался в выгодном положении. Он сможет оценить способности каждого бойца и отдохнуть перед следующими схватками. Кто он, этот человек? Галл, взятый в рабство на поле битвы, а может британец, защищавший свою землю от римских легионов? А может, он разорившийся крестьянин из Иллирии, Калабрии или из Апулии? Сам ли он выбрал такую судьбу или стал гладиатором помимо своей воли? Кто знал это кроме него? Никто. Кто хотел знать? Никто. Возможно, какая-нибудь тайная возлюбленная всплакнёт о нём, но вскоре забудет. Тысячи таких же безвестных, отважных мужчин гибли на глазах у десятков тысяч равнодушных римских граждан. Римлянам нужны были зрелища, и они получали их в любом количестве.

Убитого гладиатора потащили к вратам смерти, подцепив за одежду крюками. Песок смешался с кровью и застыл на его мёртвом теле коростой. В какой-то момент Кассия забыла следить за боями и глянула на мертвеца, которого ей хорошо было видно. Разве это человек? Ком грязи, не более того. Смерть гладиатора не вызвала у неё никаких эмоций. Она не понимала, чему тут радоваться и чем восторгаться. Один человек убил другого. Вот если бы… Но что «если бы», она не знала. Кассия ещё раз глянула на кроваво-грязного мертвеца и пожала плечами. Вдруг, шлем с забралом споз с его головы, открыв чистое молодое лицо. Кассия вздрогнула, ей стало нехорошо. Она видела прямые русые волосы, слипшиеся от пота, и приподнятые, будто удивлённые брови. Сколько ему лет? Кассия определила — восемнадцать-двадцать. Примерно столько же Асканию. А ведь и он мог оказаться на арене. Она попыталась вглядеться в лица гладиаторов, бившихся без забрал, и увидела в них… людей. Таких же, как она, как Гай Цельс, как её отец.

— Я хочу уйти.

— Почему, — рассеянно спросил Гай Цельс, не отрываясь от кровавого зрелища.

— Хочу, и всё. Мне это неприятно.

— С чего вдруг, — мужчина удивлённо повернулся к Кассии. — Ты так мечтала о боях.

— А теперь не мечтаю, — начала злиться девушка.

— Но… — Гаю явно не хотелось уходить. Кассия поняла это.

— Ты оставайся. И отец тоже. Папа, я ухожу.

— Вот это новость!

— Мне что-то нехорошо.

— Ты заболела? Мне пойти с тобой?

— Нет. Мне вполне хватает Зеи и двух рабов.

Кассия поднялась и направилась к выходу, следом за ней шли её верные слуги, расстроенные необходимостью покинуть такие желанные игры.

В последний момент Кассия обернулась в сторону арены. Первого победителя уже не было видно среди сражающихся. Из восьми, вышедших на