«Если», 2012 № 02 - Журнал «Если»

— Они-то как сюда замешаны?

— Когда я направлялась со своим первоначальным заданием и уже прошла полгорода, подо мной и моим эскортом раскрылась такая же кроличья нора, как та, в которую мы только что провалились.

— Они могут это делать?

— По сравнению со всем остальным, что они могут делать, это ничто. У них были наготове собственные солдаты — солдаты в форме…

Гамильтон слышал звучавшее в ее голосе отвращение и не мог не добавить к нему своего. Этот вечер уже казался ему каким-то кошмаром: рушилось всё, в чем он был уверен. Он чувствовал, словно проваливается все глубже и глубже, по мере того как перед его внутренним взором возникали все новые ужасные возможности.

— Моих сопровождающих перебили, но у них тоже были потери. Тела они забрали с собой.

— Должно быть, место им тоже потом пришлось прибрать.

— Меня утащили раньше. Не знаю, были мы все еще в городе или нет. Я собиралась произнести нужные слова, чтобы отключить себя, но они были начеку. Они ввели мне нечто такое, что, тут же вызвало неудержимую глоссолалию. На мгновение я решила было, будто сделала это сама, но потом поняла: я не могу остановиться и болтаю всякую ерунду — всё, что есть у меня в голове, всякие глупые и стыдные вещи… — Она замолчала, переводя дыхание. — Твое имя тоже прозвучало.

— Я не хотел об этом спрашивать.

— Но я не рассказала им о том, что находилось у меня внутри. Чистая удача. Потом я вырвалась от их головорезов и попыталась вышибить себе мозги о стену.

Он положил ладонь на ее руку — совершенно бессознательно. Она не препятствовала.

— Никому бы не рекомендовала этот способ. Скорее всего, это вообще невозможно. Впрочем, я успела долбануться только два раза, прежде чем меня опять схватили. Они собирались колоть мне эту дрянь до тех пор, пока я не выболтаю слова, которые позволят им воспользоваться сканером, чтобы увидеть карту. Меня заперли в какой-то комнате и всю ночь записывали то, что я болтала. Довольно быстро это превратилось в сплошную скукотищу.

Слушая ее, Гамильтон чувствовал, что успокаивается. Он с искренним наслаждением предвкушал возможность в ближайшем будущем добраться до кого-нибудь из этих людей.

— Я поставила на то, что когда пройдет достаточно времени, а я так и не скажу ничего интересного, они перестанут испытывать меня и станут просто записывать. Я выжидала столько, сколько могла оставаться в здравом уме, а потом принялась за одну из стен. Отыскала основной силовой кабель и запустила туда пальцы. Хотела бы рассказать об этом побольше, но я ничего не помню — с этого момента и до тех пор, пока не очнулась, как впоследствии выяснилось, в огромнейшем космическом экипаже. Я пришла в себя в лазарете, подключенная ко всевозможным капельницам. По моим внутренним часам прошло четыре года… Я решила, что это ошибка… Я проверила пакет у себя в голове — печати были не тронуты. Чувствовался запах дыма. Тогда я кое-как отключила подачу лекарств и сползла с постели. Там были еще несколько человек, но все они оказались мертвы или без сознания… Очень странные повреждения, как будто плоть стекла с костей… В коридоре тоже валялись тела — их персонал в этой дурацкой униформе. Но все же этой штуковиной кто-то управлял, потому что когда я заглянула во внутреннюю вышивку, три кресла были заняты. Думаю, они просто пытались добраться до дома — трое выживших после того, что там у них случилось. Когда мы приблизились к земной орбите под прямым углом к эклиптике, корабль принялся сигналить всевозможными фальшивыми флагами и пропусками. Я спряталась рядом с бортовым люком, и когда экипаж прибыл на одну из датских высотных станций и туда ворвался спасательный отряд, выбралась наружу.

В ее голосе появились просительные нотки, словно она искала у него подтверждения, что больше не спит.

— Я… я села на омнибус вниз и, помню, еще думала, какой это классный транспорт, очень стильный, особенно для датчан. А потом, когда я послушала вышивку и проверила по дневнику, правильно ли я поняла… когда до меня дошло… а могу тебе сказать, до меня долго доходило… Я перепроверяла множество раз…

Она сжала его руку, требуя, чтобы он поверил.

— Для меня прошло четыре года, пока я была без сознания… Но… — Ей пришлось заново набрать воздуха, глаза жаловались на потрясающую несправедливость произошедшего.

— Но здесь прошло пятнадцать лет, — закончил он.

Глядя на нее, он думал, что вот эта женщина, которая когда-то была старше него и давала ему первые уроки самопознания, осталась все той же и он никогда не сможет показаться с ней на людях… Поначалу она казалась ему прежней, поскольку именно такой она осталась в его памяти, но теперь он увидел размеры этой перемены. В новом их различии умещалось все, что он успел сделать за свою жизнь. Он помотал головой, чтобы прояснить мысли, чтобы избавиться от перепуганного взгляда этих глаз.

— Как же это?

Она хотела что-то ответить, но Гамильтон вдруг заметил, что музыка зазвучала громче. Он смахнул нож со стола и сунул его в карман.

Люстр испуганно посмотрела на него.

Но в их каморку уже заглядывал человек с внешностью типичного завсегдатая кабачков.

— Прошу прощения, — проговорил он на датском, с акцентом, который справка, бегущая в поле зрения Гамильтона, не смогла идентифицировать, — вы не знаете, куда подевался хозяин? Я тут заказывал столик…

Нечто неуловимое в выражении лица.

Он предполагал выкрутиться.

Не выкрутился.

Гамильтон даже не привстал, а, скорее, рванулся вбок, направляя нож в пах незнакомцу. Провернул и вытащил, одновременно хватая противника за пояс и швыряя вперед, заливая его кровью скатерть. Когда тот начал кричать, Гамильтон уже был в ресторанном зале…

Второй стоял в дверях кухни и устраивал выволочку хозяину, который в ожидании обычных в таких случаях неприятностей включил погромче музыку. Вот он обернулся, рука метнулась к поясу…

Дилетанты!

Гамильтон швырнул окровавленный нож ему в лицо. На мгновение тот принял его за метательный и выбросил руку, защищаясь, но Гамильтон уже покрыл разделявшее их расстояние и с размаха вогнал кулак ему в горло. Человек забулькал и упал. Прежде, чем тот коснулся пола, Гамильтон перехватил его и выбил пистолет.

Пистолет не понадобился. Его противник отчаянно хватался за горло. Гамильтон отпустил его, и тот упал.

Гамильтон оглянулся и увидел, что второе тело, подергиваясь, сползает на пол. Люстр уже присела на корточки, чтобы забрать оружие и у него.

Он обернулся к выходящему из кухни хозяину и наставил на него ствол: