Конторщица 2 - А. Фонд

команды, зажёвывая окончания предложений, затем прокомментировал еще что-то и таким вот нехитрым образом инцидент был кое-как замят.

Все остальное время я была далека от радужного восприятия реальности, так как с попеременным успехом пряталась от товарища Иванова.

Зато в перерывах удалось прошвырнуться по магазинам и приобрести французское белье для меня, гэдээровскую куклу с огромными голубыми глазами для Светки и розовое пушистое покрывало на кровать для Риммы Марковны.

А вот июльская среда выдалась особо душной и безоблачной. Жара тонко звенела над громыхающими трамваями, над нарядными вспотевшими людьми и киосками.

Мы планировали посетить спортивную стрельбу, а сразу потом нам предстоял групповой поход в театр на дневную премьеру спектакля Фонвизина «Недоросль». Да-да, именно так, всем коллективом обязательный поход на культурное мероприятие — приобщаться к высокому искусству, так сказать.

Билеты товарищ Иванов прям с утра раздал всем на руки.

— Вы в партере, Лидочка, — с коварным мефистофельским видом подмигнул он мне. — Самое лучшее место. Рядом со мной.

Я мысленно застонала.

В обед я кивнула Нине Матвеевне и показала глазами на выход. Та мгновенно сориентировалась и выскользнула следом.

Мы вышли на улицу.

— Ниночка Матвеевна, дорогая, — сказала я сходу, затащив ее из солнцепека в тенек, под березку, — я хочу вас отблагодарить за бананы.

— Да вы что! — всплеснула руками та, и от нее отчетливо потянуло запахом пота, — вы меня тоже выручили!

— Но все же! Все же! — решительно проявила настойчивость я. — Знаете, меня мама воспитывала так, что всегда нужно отблагодарить хорошего человека. Сама я бы очередь эту отстоять не успела.

— Да ну, пустое, — смутилась Нина Матвеевна и ее большая бородавка на носу аж побледнела от замешательства.

— Поэтому я вам предлагаю поменяться билетами на «Недоросля». У меня партер, самое лучшее место, — я достала свой билет и продемонстрировала ей, — А у вас — в первом ряду. Там плохо видно, смотреть этого «Недоросля» вам придется, задрав голову, и все равно вы будет видеть перед собой или затылок дирижера, или подтанцовку, да и неинтересно их грязные подошвы вблизи рассматривать.

Нина Матвеевна вздохнула, и ее крупные коралловые бусики звякнули в такт, а я с видом змия-искусителя продолжила:

— Я же знаю, что вы очень большой меломан и театрал, и внимательно относитесь к таким вот постановкам, поэтому считаю, что именно так будет правильно и справедливо.

Нина Матвеевна зарделась, похвала ей явно понравилась и крыть было нечем.

— Но вы-то сами как? — вяло попыталась восстановить справедливость она, правда неубедительно.

— Да я эту пьесу уже сто раз видела, — соврала я, злорадно ухмыляясь в душе. Вот так вот, Иванов, получай!

Однако, мое лучезарное настроение длилось относительно недолго: Роман Мунтяну опять меня выловил и уцепился словно человек-паук во врагов человечества.

— Давай сюда манифест, — прошипел он. — Быстро!

— Сейчас принесу, — еле-еле вырвала руку я.

Я сбегала к себе в номер и отдала Мунтяну все экземпляры манифеста, еле сдерживая торжествующую улыбку.

А вечером-таки опять пришлось идти на футбол. Какая-то группа В, на стадионе «Динамо». В моду как раз вошли манежи, они были удобны, даже невзирая на переполненные трибуны.

В этот раз, я уже была поумнее и прихватила с собой книгу: надеялась почитать, но болельщики орали так, что вникнуть в текст я не смогла совершенно. Промучившись пару минут, я захлопнула роман, с грустью констатировала, что моя хитрость не удалась.

Футболисты стремительно бегали туда-сюда по полю, и всё никак не могли поделить этот несчастный мяч. Я смотрела на запыхавшихся потных парней и мне их было жалко: вот почему бы не выдать им каждому по мячу, пусть бы хоть поигрались нормально. Или установить какую-то очередность, что ли… в общем нет, я эту игру явно не понимаю.

Я скучала, а до конца игры еще ого-го.

— Если выиграют колумбийцы, чехам потом придется туго, — авторитетным голосом рассказывал толстый мужик какому-то очкарику, который сидел рядом со мной. — Там у них один Молинарес чего стоит.

Очкарик горячился, доказывал, что выиграть должен именно Кувейт, потому что у них же Джасим Якуб.

На очкарика моментально напали все рядом сидящие мужики и начали яростно кричать, что Якуб против Молинареса никогда не сможет сравниться, а победа стопроцентно должна быть у Колумбии.

Очкарик еще вяло сопротивлялся, но его аргументы коллективно задавили численным превосходством. Дальше я не расслышала, трибуны бесновались, у меня от шума аж разболелась голова. Очкарик, видимо, сильно обиделся, так как встал и перешел на другой ряд.

И тут я увидела товарища Иванова, который решительно протискивался ко мне.

— Лидочка, — присел он на освободившееся соседнее место (вот ведь блин!) и положил руку рядом с моей. — А почему вы со мной так поступаете?

— Как? — спросила я, обреченно, а руку торопливо убрала.

— Вот в театре, например, — привел аргумент Иванов и выжидательно уставился на меня.

— А что в театре? — изобразила искреннее незамутненное удивление я. — Да была я в театре! Честное слово!

— Но ваш билет был в партере, — оскорбленным голосом заявил Иванов и добавил, — А вот…

Что именно он хотел сообщить, я не расслышала, так как в этот момент окружающие дружно закричали «гол!». Это избавило меня от необходимости отвечать.

— Так что? — продолжил Иванов и выжидающе посмотрел на меня.

В это время комментатор сообщил: «первый круг Кувейт завершает в роли лидера!».

— Простите, товарищ Иванов, — твердо ответила я и нахмурилась, — я сейчас не могу отвлекаться. Это очень важный матч. Понимаете?

— Да какой там матч! — вспыхнул Иванов. — Кувейт с Колумбией играет.

— Я всегда слежу за их игрой, — предельно серьезно ответила я, не отрывая демонстративно-внимательный взгляд от взопревших бедолаг на футбольном поле. — Если выиграют колумбийцы, чехам же потом придется ой как туго. Там у них один Молинарес чего стоит. Так что давайте все обсудим потом.

Иванов вытаращился на меня, ошарашенно.

Он еще немного посидел рядом, но я не обращала внимания, пару раз прокричав «гол» вместе со