Книга 5. Империя на марше (СИ) - Тамбовский Сергей

Помогло это мало, на выстрел и вопли хер никакого внимания не обратил, как шёл по прямой, так и продолжил, но тут вступил в дело Челыш – он вылетел пулей из-под коряги, где прятался до поры до времени, и жутко завыл, приблизившись к йети на расстояние в пару метров. Тот с удивлением остановился и быстро сменил направление своего движения в сторону Челыша, одновременно выбросив одну руку в его сторону… ну и реакция у него, однако, явно лучше моей, но Челыш тоже оказался не лыком шит, он моментально поменял дислокацию, отступив на безопасные три метра, выть он при этом продолжал, не переставая.

А я чего, я разрядил обойму в это чудище, целясь в голову и грудь – один патрон таки про запас оставил, а шесть (первый-то из ствола в молоко ушёл) попали в цель, мысленно похвалил себя за ударную стрельбу. И тут оно наконец заревело дурным голосом, до этого-то всё молчком делало, развернулось и быстрыми, но какими-то неуверенными шагами скрылось из видимости. Я подошёл к волку:

- Ну спасибо тебе, брат, спас ты меня, - сказал я ему и сделал попытку погладить его по голове.

Погладить он не дался, но руку мою лизнул, видимо благодаря меня за то, что и я его спас.

- Перекур десять минут, потом быстроходный марш, у нас ещё половина пути не пройдена, - сказал я, - как думаешь, что это за хрень такая волосатая была?

Челыш, если что-то и думал, то мне не сообщил, тогда я начал размышлять вслух:

- Ведь не бывает же их, снежных, мать их, йети – популяция вида, чтобы ему выжить и размножиться, должна быть не менее ста особей, а такое количество никак не могло не оставить следов. Значит это что-то другое… может такой же, как я лагерник, сбежавший из ИТЛ, а потом одичавший? Или вообще это нам с тобой почудилось? Или это старовер-раскольник какой, мутировавший от радиации из нашего могильника? В общем хер его знает, тщ волк… на вот тебе остатки шоколада и давай дальше двигаться.

Возвращаемся в конец марта 1979 года, город Горький, Автозавод

Итак в дверь комнаты председателя сначала зашёл капитан милиции Дубов, а за ним Андрюха Кузин, и оба они были серьёзными и озабоченными так, что дальше некуда.

- Тэээк, - сказал капитан, оглядев всю нашу компанию, - все на месте, все в сборе и это очень хорошо.

- Не все, тщ капитан, - вякнул из угла Андрей, - грузина и Инны не хватает.

Упоминание Инны в этом контексте мне очень не понравилось.

- Ладно, с ними мы потом разберёмся, а пока, дорогие мои автозаводцы, на всех вас сейчас мы оформим подписку о невыезде, - и он вытащил из папочки, которая торчала у него из-под мышки, кучу лиловых страничек. – А что касается конкретно тебя, Сергей эээ… ну неважно, ты сейчас пойдёшь со мной, будем оформлять задержание.

- Какое ещё задержание? – хмуро справился я, - мы же всё с утра выяснили.

- По вновь открывшимся обстоятельствам, - ответил капитан, раскладывая листочки на столе, - подходим, не стесняемся, подписываем, - это он уже остальным оттранслировал.

Народ хмуро переглянулся и молча начал сначала выбирать свой листочек, а потом ставить закорючку в углу, ручку любезно капитан предоставил.

- Очень замечательно, - сказал капитан, собрав все бумажки обратно в папку, - из города не выезжаем, остаемся в поле зрения правоохранительных органов, а ты, Сергей эээ… ну неважно, пойдёшь со мной.

- Стоп-стоп, - сказал тут я, - у меня, если я не ошибаюсь, есть право на один телефонный звонок.

- Грамотный, - с уважением ответил Дубов, - ну звони, только быстро, у меня ещё дел много.

И я тут же вытащил свою черненькую трубку и набрал намертво сидящий в памяти телефончик Виктора свет Сергеича, кого ж ещё… а вот и не ответил он, восемь долгих гудков в тумане издал только.

- Всё, нету у тебя больше никаких прав, идём, - взял меня за рукав капитан.

- Ненене, - попытался покачать права я, - если не ответили, это нещитово. Разговора-то не было, значит можно вторую попытку сделать, я считаю…

Капитан нехотя разрешил ещё один звонок, и тогда я подумал и набрал Гальперину, вдруг поможет. Она ответила на втором звонке, я кратенько обрисовал ситуацию, без подробностей о случившемся, но очень подробно, где я буду сидеть в ближайшее время. Она немного подумала, а потом ответила:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Хорошо, Серёжа, я тебя услышала… попробуем что-нибудь сделать.

- Ну всё, исчерпал ты свои попытки, - сказал капитан и увёл меня под руку в своё отделение.

По дороге я пытался вышибить из него хоть какие-то подробности, почему так резко ситуация поменялась, но капитан был как скала на берегу Белого моря, такой же угрюмый и неприступный. В отделении меня немедленно определили в обезьянник, где сидел грязный обдёрганный бомж и ещё один довольно приличного вида мужик лет примерно сорока. Нашел кусочек лавки почище, сел и побеседовал с обоими, делать-то всё равно нечего. Приличного вида мужик за хулиганку тут сидел, прикиньте – побил супругу, когда она уж очень сильно начала ему мозг выедать, а та ментов вызвала и продемонстрировала им фингал под глазом и гематому на плече. Так что светило этому бедолаге полновесные 15 суток. А бомжара, значит, за что… да ни за что, как обычно, по совокупности, попался на глаза участковому, а у того подломанный ларёк в категорию висяков медленно переходил, вот он и обрадовался, что есть на кого свалить это дело и получить палку в отчете за месяц. Тут реальным сроком дело пахло. Про себя я тоже вкратце рассказал, приличный мужик поохал и ничего кроме этого не ответил, а бомжара дал на удивление трезвый совет – дело на тебя, паря, вешают очень тухлое, так что иди в полный отказ, ничо они не докажут.

А тут меня и на допрос выдернули. Что за изменившиеся обстоятельства, мне почти прямо с порога и рассказали – это была пресловутая записка Славика, найденная у него в кармане штанов. А что в ней было? Уууу, чего там только не было, Славик никого не забыл, но мне досталось больше всех – короче говоря, последняя фраза там была «Если со мной что-то случится, это точно подстроит Сергуня Сорокалет!».

- Ну очень замечательно, - сказал я, выслушав капитана Дубова, - только я не хуже могу написать и не меньше. И обо всём на свете. С реальностью-то оно как соотносится? Есть какие-то улики, вещественные доказательства, уличающие меня показания?

С уликами и вещдоками, как выяснилось, было совсем плохо, а показания вот они, потряс скреплёнными скрепкой бумажками капитан. Твой кореш Андрей Кузин много чего про тебя наговорил.

- Ну и что же он там про меня наговорил?

- Да пожалуйста, слушай, - и Дубов зачитал наиболее интересные с его точки зрения места.

Короче говоря, отношения у меня со Славиком были отвратительные, в частных беседах с Андреем я отзывался о нём нехорошо, более того, не далее, как вчера вечером он видел наш разговор со Славой на повышенных тонах возле восьмого подъезда.

- Не может быть! – воскликнул тут я, - не разговаривал я с ним дня три наверно, а возле восьмого подъезда кто-то другой стоял, это Андрей ошибся…

И тут распахнулась дверь и в неё вошли директор киностудии имени Горького товарищ Герасимов Сергей Апполинарьевич, а с ним под ручку Вячеслав Васильевич Тихонов, заслуженный Штирлиц всего Советского Союза. А где-то там за ними ещё и Гальперина маячила.

- Здддравствуйте… ттоварищ Штирлиц, - начал заикаться от неожиданности капитан, - вы как тут у нас оказались?

- Здравствуйте, товарищ Дубов, - просто ответил ему Тихонов, наверно справки навел перед тем, как сюда идти, - мы по поводу товарища Сорокалета.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И он сел на свободный стул рядом со мной.

- Это директор киностудии Горького товарищ Герасимов, а это отвественный редактор той же киностудии товарищ Гальперина, - представил он спутников, - и у нас у всех есть к вам, товарищ Дубов, одно деловое предложение.

- С большим интересом ознакомлюсь, - немного пришёл в себя капитан.