Черный Лев - Джуд Деверо

Ранулф застонал, но бессердечная девчонка только рассмеялась.

– Как ты жестока! Что сказал бы мальчик, увидев меня в таком состоянии?

– Хорошо еще, что ты не считаешь нужным произвести впечатление на меня.

Она дернула за зеленую ленту, до сих пор свисавшую с набедренной повязки, и он немедленно накрыл ее руку своей, правда, снова застонав при этом:

– Она моя. Я выиграл ее в честном бою, и не заставляй меня бороться еще и за этот приз.

– Ха! Да сейчас ты не смог бы даже выпороть меня!

Он обнял ее за талию и со смехом привлек к себе. Не успела она оглянуться, как он придавил тяжелой ногой ее бедра, обнял и зарылся лицом в ее волосы.

– Тебе нравится делать мне больно. Сначала мне приходится раздуваться от самодовольства перед пажом, теперь я должен снова доказывать свою силу собственной жене. Лежи смирно и не приставай ко мне.

Она прижалась к нему, счастливая такой близостью, и затихла.

– Доброе утро, ваша светлость, – торжественно приветствовал их Брент на следующее утро, появляясь из-под лестницы. Ранулф хмуро поглядел на мальчика:

– Что-то мне нынче не по себе. Может, сделаешь одолжение и избавишь меня от этого бремени, пока мы не окажемся на ристалище? – спросил он, отстегивая от пояса длинный меч.

Лайонин показалось, что глаза мальчишки сейчас выкатятся из орбит.

– О, милорд, – прошептал он. – Это тот самый меч, которым вы убивали неверных в Святой земле?

– Тот самый.

– У него есть имя?

– «Разящий». Видишь, оно написано здесь, на лезвии. В стеклянном шарике на рукоятке запаяна частица креста Господня, и говорят, что этот изумруд вынут из короны короля Артура.

Брент почтительно поднял меч, откинул голову и медленно зашагал вперед.

Лайонин и Ранулф направились за ним.

– Ты так добр к мальчику, – прошептала она, сжав его руку. – Сразу понятно, почему он только что не поклоняется тебе. Мой отец никогда не уделял столько времени пажам, не говоря уж об оруженосцах.

– Я люблю детей, – пояснил он, многозначительно глядя на ее живот. – Может, ты подаришь мне нескольких?

– Клянусь наполнить львятами каждый уголок Мальвуазена.

Ранулф лукаво усмехнулся:

– Если мне удастся выжить от трудов, которые ты решила возложить на мои плечи.

Она взъерошила его волосы и густо покраснела, что заставило его рассмеяться и поцеловать ее в щеку.

На трибунах уже было полно народа. Несколько «черных стражей» занимали места, предназначенные для графа Мальвуазена. При виде Лайонин они поднялись и продолжали стоять, пока она не села, после чего поговорила с каждым и поздравила с вчерашней победой. Корбет и Малард сидели отдельно, рядом со своими девушками. К ее удивлению, Хьюго Фиц-Уоррен тоже последовал примеру приятелей и обзавелся прелестной дамой. Она украдкой подтолкнула Ранулфа:

– Хьюго всегда такой суровый. Я не думала, что… Глаза Ранулфа сверкнули.

– Моим людям не составляет труда найти себе женщин. Быть членом «черной стражи» – большая честь. В отличие от остальных Хьюго никогда не хвастается своими завоеваниями, но женщин у него немало, уж поверь. И каждая старается приворожить его.

Они сидели так близко, что прижимались друг к другу бедрами. Чувствуя, как запылали щеки, Лайонин тихо спросила:

– А я? Я приворожила тебя? Он откинул прядь волос с ее лба.

– Да, и еще как крепко!

Рев труб привлек их внимание к засыпанному песком полю. В это утро были назначены скачки с препятствиями и на большие расстояния. Несколько рыцарей лорда Дейкра приняли участие в состязаниях.

Наконец трубы призвали всех к обеду. За столом слева от Лайонин сидела Беренгария, а по правую руку – Ранулф. Гостей развлекали три девушки, которые пели, аккомпанируя себе на различных инструментах.

Король Эдуард встал, и все присутствующие замолчали.

– Хочу объявить сегодняшние новости. Мы долго пытались победить валлийского правителя Л-левелина, и наконец нам это удалось. И все мы знаем историю его предателя б-брата Дэвида. Когда Дэвид был… з-захвачен в плен, его семью отвезли в замок Радлен. У него было два сына и с-семь дочерей. Сыновей, трехлетних близнецов, взяли на воспитание мои рыцари. Дочерей и жену попросили уйти в монастырь. На это с-согласились жена и четыре дочери. Трех я поп-пытался выдать замуж. Одна из них покончила с собой.

Собравшиеся в ужасе зашумели. Самоубийство – смертный грех. Самоубийц даже не хоронили в освященной земле.

– Вторую дочь я выдал за сэра Джона де Боума. Кое-кто из вас… должно быть, знал его. В брачную ночь д-девушка убила мужа, а потом и себя.

В зале воцарилась мертвая тишина. Лица присутствующих были искажены страхом.

– Теперь я пытаюсь… удержать п-последнюю дочь от отчаянного поступка.

Он сделал знак слуге, стоявшему у двери, и остальные, как по команде, повернули головы в ту сторону.

Два великана в кольчугах вошли в зал под лязг волочившейся по полу цепи, к которой была прикована невысокая, болезненно худенькая девушка. Голова опущена, лица не видно, черные волосы рассыпались по голубому бархатному сюрко.

– Вы м-можете удивляться тому, что я велел з-заковать столь миниатюрную особу, – продолжал Эдуард, – но она убила одного из моих стражей, и все видят раны, нанесенные ею этим людям.

Лайонин заметила на лицах мужчин глубокие кровавые царапины от ногтей девушки.

Беренгария подтолкнула локтем подругу:

– Будь я на ее месте, вела бы себя точно так же. Я слышала, что валлийцы не считают этого Дэвида предателем.

– Ее… зовут Ангарад, и я… п-предлагаю ее руку любому рыцарю, достойному происхождения и положения этой женщины.

При его словах девушка подняла лицо, и все были поражены ее редкостной красотой. Черные волосы обрамляли прелестное личико с маленьким носиком и полными губами. Но взгляды всех присутствующих приковали ее глаза – ярко-синие сапфиры под угольно-черными бровями и ресницами. Сейчас они лихорадочно горели, а на лице застыла гримаса презрения и вызова.

Беренгария снова подтолкнула Лайонин и указала на лорда Дейкра. Тот с открытым ртом смотрел на девушку, и, судя по всему, в голове его не осталось ни единой связной мысли. Лайонин дернула за рукав Ранулфа и кивнула в сторону потрясенного графа.

– Думаю, у Дейкра хватит ума не связываться с ней, – пробурчал он.

Но в этот самый момент Дейкр с таким грохотом отодвинул стул, что многие из собравшихся подскочили от неожиданности. Не успели они оглянуться, как он метнулся к девушке, схватил ее, прижал к себе, едва не раздавив закованные руки, и припал к губам поцелуем, но тут же с криком боли отпрянул. На губе повисла капелька крови.