Риск – это наша работа - Сергей Самаров

Но в этот раз он вынужден говорить мирно, несмотря на все свое желание преподнести показательный урок.

– Я не понял вас…

Однако и мирный разговор прозвучал с его стороны насмешливо-угрожающе. Иначе нельзя. Разин должен изобразить человека не робкого десятка. Иначе ему не поверят и что-то заподозрят.

– Я же говорю не по-чеченски… – человек из «Шевроле» начал терять терпение. – По-русски вы должны понимать. И не советую суетиться. Вы находитесь под пристрелом с трех сторон.

– Интересно… – усмехнулся Разин и неторопливо осмотрелся.

Тот, что сзади, – это понятно. Еще и в глубине «Нивы» светится автоматный ствол. Очень глупо светится. Выстрел с той стороны больше угрожает человеку из «Шевроле», стоит стрелку чуть-чуть промахнуться, а Разину прочувствовать момент выстрела и чуть-чуть посторониться. Но подполковник остался уверен, что на автомате даже предохранитель не опущен. Он им нужен только живой. А где же третий стрелок? Или этот, что впереди, считает стрелком и себя? Но Разин успел бы гораздо быстрее выхватить свой «АПС», чем тот достать пистолет из подмышечной кобуры. Подмышечная кобура тем и неудобна, что за оружием очень далеко рукой тянуться…

– Ну, что же… Я вас слушаю… – Разин сделал вид, что удовлетворен осмотром. И усмехнулся при этом. Они должны понять, что он человек, себе цену знающий. Все естественно.

– Я вам предложил пройти в машину.

– Пойдемте в машину, если вы не желаете говорить здесь. И далеко мы поедем? – Он сразу показал, что не строит иллюзий относительно краткости разговора.

Ему не ответили.

Подполковника посадили на заднее сиденье. Слева уже сидит небритый тип с изумительно неаккуратно сломанным носом. Справа сел еще один, нос которого всей своей величиной усиленно просил, чтобы его сломали – тот дятел, что стучал пистолетом в бронежилет. Впереди, рядом с водителем, где обычно сидит руководитель мероприятия, сейчас оказался молоденький, почти мальчик, боевик, и держит на коленях пистолет-пулемет «узи„. «Узи“ показался в его руках тяжеловатым оружием.

Большую кобуру с пистолетом у Разина тут же отстегнули.

Волки окружили волкодава. Но им трудно понять, что волкодав не всегда пытается давить мощной грудью. Он еще умеет и заманивать волков туда, где затаились другие волкодавы.

«Шевроле» поехал неторопливо, не привлекая к себе внимания. Разин не обернулся, но этого и не потребовалось, чтобы понять – зеленая «Нива» идет следом. И ни один из участников действия, кроме самого подполковника, не знает, что их всех снимают в это время на видеокамеру. Впрочем, наличие такой улики, как оперативная видеосъемка, едва ли способно сохранить подполковнику жизнь в случае обострения ситуации. Человеческая жизнь везде, где часто стреляют, стоит мало. Люди так привыкли к смерти, словно целыми днями смотрят кино про убийства.

Миновали центр города.

– Мешок! – скомандовал человек за рулем. Тот, что первым окликнул Разина, Толукбаев.

Боевик достал из-за пазухи черный холщовый мешок, размеры мешка сами по себе объясняли предназначение. Специальный.

– Извини, подполковник, это необходимая предосторожность. Чтобы ты не запомнил дом, в который тебя повезут… – сказал Толукбаев, намеренно успокаивая и давая понять, что в дальнейшем подполковнику будет предоставлена свобода.

Этот жест ясен. Он обеспечивает минимальное сопротивление даже тогда, когда свободу человеку предоставлять не собираются. Но ему оставляют надежду, и он не сразу решается на шаг отчаяния, который может привести к непредсказуемым последствиям. А у подполковника спецназа ГРУ такой шаг может быть просто опасен для окружающих. Разин легко уже просчитал: два одновременно выброшенных вверх и в стороны кулака – отработанный на многочисленных тренировках удар! – и он хозяин на заднем сиденье.

Но подполковник усмехнулся и молча подставил голову, показывая, что на шаг отчаяния он пока не решился. И при этом тяжело вздохнул. Такой вздох обязателен. И даже следует несколько раз его продемонстрировать. Только так, чтобы это не показалось назойливым и умышленным. Он характеризует боли в груди, затрудненность дыхания.

– Что вздыхаешь, подполковник? – спросил Толукбаев. Обратил-таки внимание на вздох.

– Не вижу причины, чтобы смеяться… – глухо ответил Разин из мешка.

И отвечать после вздоха он должен глухо. Это тоже обязательно. Они знают, зачем он приехал… Разин очень старался, чтобы они узнали это. Но не знали, к какому врачу он может обратиться. Есть врачи в воинских частях, есть в госпитале, есть в военной поликлинике, есть в гражданской поликлинике. Там трудно было перехватить. И народ там кругом военный. Заметно. Для этого и организовали вызов в прокуратуру. Но о предынфарктном состоянии боевики хорошо осведомлены. И рассчитывают, что это сыграет свою роль в их деле. Власти должны позаботиться о человеке, который находится в таком состоянии, и не тянуть с обменом долго.

В шифровке республиканского управления ФСБ Хамзат Толукбаев характеризуется как опытный боевик. Он должен ориентироваться в обстановке. Тем более что на глазах Хамзата Парамоша крикнул, что подъедет через полчаса. Зачем же тогда Разина везут в какой-то дом? Скоро перекроют дороги. Прорваться будет значительно сложнее. Это очевидная ошибка, решил Разин. Значит, не такой он и опытный, каким хочет показаться. Или просто имеет возможность миновать посты, не допуская осмотра машины.

Есть такие пропуска в районе. Специальные военные, используемые при перевозке секретных грузов, и пропуска администрации президента. Министр строительства может пользоваться только уважением, но не правом на проезд без досмотра. Есть ли у Хамзата пропуск? Это вопрос. Если такого пропуска нет, то дело может затянуться. А его затягивать нельзя.

Машина скорости не прибавила. Движение равномерное. Поворотов мало. Остановок нет вообще. Подполковник Разин повел отсчет, чтобы приблизительно определить расстояние, которое они преодолеют. Расстояние небольшое. Вот машина просигналила, слегка притормозила, потом повернула налево и медленно двинулась вперед. Разин понял – они въехали во двор…

2

Шерхан в это утро встал рано. Умывался и одевался быстро и тихо. В отличие от вчерашнего дня, старался не разбудить жену, хотя и не уверен был, что она спит. Слишком уж тихо, неслышно дышала. Будто хитрила, затаясь. Сам он спать уже не мог. Даже просто так лежать без сна – и то казалось мучением. Состояние свое Шерхан понимает хорошо. Трудно спать, когда начинается большое и опасное дело.

Очень нервное дело.

Может быть, для небритых боевиков, считающих риск своей профессией, оно и не такое нервное, но для него, привычного к размеренному трудовому распорядку, где самая большая нервотрепка вызывается закулисными интригами и повсеместным воровством, исключая недавний случай с покушением, переход к деятельности похитителя людей дался нелегко. Для них это – обычная жизнь. Для них обычная жизнь – и постоянная угроза последствий. Привыкли. Боевикам и терять нечего. У них все существование ограничено узкими рамками, за которые шагнуть они не имеют возможности. Перед ним же – это заметно всем! 174 открыты большие, просто громадные перспективы. И все потерять для Шерхана – страшно…

В кабинете, дожидаясь начала событий, он, чтобы, во-первых, успокоиться, а во-вторых, не терять даром драгоценное время, достал листы распечатки коммерческих предложений, присланные из Москвы. Решил составить приблизительный сравнительный обзор и попытался писать. К его удивлению, пальцы подрагивали так сильно, что буквы выводились неровные, строчки прыгали и забегали одна на другую, словно писал он в темноте. Стыдно такие записи кому-то показать. Секретарша, когда отдашь напечатать, ничего не разберет и поймет его состояние, словно ясные слова о нем прочитает, нормальным почерком написанные.

Нет, лучше бросить ручку и… И взять в руки пистолет…

Этот пистолет вместе с маленькой поясной кобурой оставил ему брат в одно из своих последних посещений. Такая маленькая кобура для такого большого пистолета сначала показалась несоответствующей. Но Шерхан сразу примерил, прицепив ее на правый бок, под пиджак. Оказалось, удобно. Сам пистолет легко лег в ладонь, показавшись продолжением руки.

– Глядишь, да когда-нибудь сгодится… – сказал Батухан. – Хорошая штука. Такие всегда в цене среди… Ну, скажем так, среди тех, кто не каждый день стреляет…

– А кто каждый день стреляет? – задал Шерхан естественный вопрос.

– Кто стреляет часто, предпочитает оружие металлическое. Пластмассе трудно верить. Все время кажется, что сейчас рукоятку разобьешь о чью-то голову, – Батухан улыбнулся.

Сейчас, снова примеряя в руке удобную рукоятку, Шерхан чувствовал, как рука перестает дрожать. Это тоже брат рассказывал. Про магическую силу оружия. Каждое оружие этой силой обладает. И когда сжимаешь его в руке, сила в ладонь перетекает. Потому в старину все мужчины на Кавказе носили кинжал. Положишь руку на рукоятку, и мужества добавляется. Тогда мужество было так же необходимо, как и сейчас. А сейчас в Чечне дела плохо идут, потому что мужчины кинжалы не носят.