Туманы сами не рассеиваются - Карл Вурцбергер

«Не может быть, — думал Фред, — чтобы нас, как зверей, бросали на истребление мирного населения… Хотя вполне возможно, что кое-что из того, что мне рассказал Вернер, и имело место в действительности. Может, жителей села и собрали вместе, ну, например, для того, чтобы допросить их или же использовать на оборонительных работах. Вполне возможно, что среди задержанных нашли и виновных. Но так, чтобы взять и расстрелять всех жителей деревни, такого не может быть. Это противоречит всем нравам и законам». Вслух же он прошептал:

— Мы же не убийцы! Понятно, что идет война, но все равно…

Вернер ничего не ответил ему. Он лег на спину и смотрел на темное беззвездное небо.

— Это было бы безумием! — снова зашептал Фред. — Женщин и детей… Да это же гнуспое убийство. Кто знает, что там произошло. Я считаю эти россказни пустым трепом. Ты же знаешь, как это делается!

— Хотел бы я, чтобы так оно и было, — заметил Вернер. — А что, если действительно расстреляны были все жители поголовно? И виновные, и невиновные. Такое было всегда, а почему не может быть сейчас?

— Тихо ты! — шепнул Лизинг. — Кто-то идет.

Шел Резус. Он нагнулся к ним и, узнав, сел на траву:

— А, неразлучные друзья! У Карла Мая тоже есть неразлучные. Кто-нибудь из вас читал Мая?

Оба молчали.

— Что такое? Неужели вы не читали Мая? Да как же это так?

— У Мая в его книгах много мертвых, — вдруг пробормотал Айзинг.

— И много мстителей, — добавил с усмешкой Резус. — Ни одно убийство у него не остается без отмщения. И если я не ошибаюсь, господа, то и мы с вами станем мстителями. В узком смысле слова.

— Вам что-нибудь известно? — спросил Вернер.

— Где-то на севере зашевелились партизаны, — сказал Резус. — Они взорвали склад боеприпасов и уничтожили одну из наших комендатур. Чем все это кончилось, вы можете сами додумать.

— Тогда… — начал было Вернер, но в этот момент послышался сигнал к построению.

Далее все протекало в темпе, но довольно тихо. Их повели к лесу, где уже ждали машины. Как только они расселись, машины двинулись в путь.

— А ведь нас везут на север, — прошептал Вернер на ухо Фреду.

Фред мысленно пытался убедить себя в том, что это еще ничего не значит. Быть может, их просто перебрасывают на новое место, и только.

— Обозы-то остались позади и охранение тоже, — еле слышно прошептал Вернер.

«Если это так, тогда Вернер прав, да и фельдфебель тоже», — билась мысль в голове Фреда.

Рассуждать о неприятных вещах, которыми занимаются другие, и самому заниматься ими — это далеко не одно и то же. Когда дело доходит до конкретного человека, он начинает размышлять и думать: почему именно он, а не кто-нибудь другой должен пачкать свои руки кровью. Другое дело на фронте, а то тут, в тылу.

Тем временем стало темно и пошел дождь, который превратил и без того неважные дороги в непроезжие.

Когда они проезжали через одно почти полностью сожженное село, их обстреляли из пулемета с опушки леса.

Машина, в которой ехал Фред, остановилась за большим кустом, а фельдфебель скомандовал:

— Слезай! В укрытие!

Фред спрыгнул с машины и залег рядом с Вернером в придорожный кювет.

А пулемет все строчил и строчил, не переставая, ему вторил другой. Одна из машин загорелась.

— Партизаны! — сказал Вернер, заряжая карабин. — В этой стране нам не дадут ни минуты покоя!

Наконец затараторили и свои пулеметы. — Приготовиться к атаке! — крикнул фельдфебель. «Какое безумие! — мелькнуло в голове у Фреда. — Безумие идти на пулеметный огонь по ровной местности».

В этот момент в небо взлетела красная сигнальная ракета. Солдаты первого взвода открыли огонь по опушке, а Резус поднял своих людей в атаку. Бежали, делая небольшие перебежки, затем камнем падали на землю и снова бежали. Пули свистели у них над головами.

Следующая ракета снова подняла их с земли, и они, тяжело дыша, побежали дальше. Лишь добежав до опушки, заметили, что по ним уже никто не стреляет.

В зарослях густого кустарника никого не было, кроме бородатого мужика лет пятидесяти, однако никакого оружия при нем не оказалось. Рот у него был раскрыт, будто он хотел что-то крикнуть, а в открытых глазах застыла усмешка. Куда делись остальные партизаны, никто из нас не мог понять: они словно сквозь землю провалились.

Солдаты, однако, в лес не пошли, чувствуя, что из-за каждого куста их подстерегает опасность, что всех могут перестрелять, как куропаток. Они бесцельно постреляли по лесу, но на их огонь никто не ответил.

Фред поискал взглядом Вернера. Не найдя его, подошел к группе солдат и спросил, не видел ли кто его, но никто не видел.

— Может, он там, — заметил один обер-ефрейтор, показав рукой в сторону поляны.

Фред обернулся, и вдруг его охватил страх. Посреди поляны стоял санитар, он наклонился над ранеными, которые лежали на земле и кричали от боли.

И в этот момент с той стороны, где горела машина, раздался выстрел.

Фельдфебель поднял солдат и повел их в лес. Стреляя на ходу, Фред бежал до тех пор, пока его не догнал Резус и не гаркнул на него:

— В укрытие! Ложись!

Сообразив, что стреляют по нему и что остальные солдаты уже давно уткнулись носом в землю, Фред последовал их примеру.

— За мной! — закричал Резус. — Они прорвались! — Он вскочил и бросился за бежавшими назад солдатами.

В лощине лежали двое убитых. Один из них держал в руке гранату. Какой-то солдат выхватил ее и метнул в сторону, где, ему казалось, и были партизаны.

Фельдфебель, сдвинув каску на затылок, вытер пот с лица и приказал построиться. Все построились, но не по-уставному, а кое-как, держа оружие наготове.

На дороге показались машины.

— Пуля попала ему в голову, прямо над правым глазом. Никто и не заметил, — рассказывал один солдат другому, когда они садились в машину.

— Кому?

— Лизингу, чудак. Пустили в затылок. Это я считаю свинством!

— Прекратить болтовню! — рявкнул Резус. — Чтобы я больше ничего подобного не слышал! Ну, погиб один из наших… Ну и что? И чтобы я больше ни о каких пулях в затылок не слышал! А сейчас поторапливайтесь! Да поживее!

Барлах, потрясенный этим известием, кое-как залез в машину. Машинально он слушал Резуса, который что-то говорил о необходимости охраны убитых и раненых до тех пор, пока за ними не придут и не заберут. До Фреда слова фельдфебеля не доходили, так как в голове билась одна-единственная мысль: Вернера Лизинга уже нет в живых.

Дрожащими руками Фред достал из кармана сигарету и, закурив, сделал несколько глубоких затяжек.

Самочувствие было отвратительным, и вовсе не потому, что он впервые встретился со смертью. За многие недели безостановочного наступления Фред повидал немало убитых. Еще в первые дни войны их рота, находившаяся в окопах, была накрыта сильным артиллерийским огнем русских. Во время этого налета Фреду пришлось несколько часов подряд пролежать рядом с убитым солдатом.

После того как контратака русских была отбита, они опять перешли в наступление и должны были захватить следующую позицию противника. Бой был таким упорным и жестоким, что Фред запомнил его на всю жизнь.

Под вечер их взвод, расположился в окопе, оставленном русскими. В сравнительно сухом месте окопа они отрыли дыру, достаточно большую для того, чтобы поместиться в ней сидя.

Когда стемнело, они влезли в это убежище и, завесив вход в него плащ-палаткой, зажгли коптилку.

Фред пытался съесть кусок хлеба, но он не лез ему в горло: перед глазами стояли ужасные картины. Все тело Фреда била мелкая дрожь, которую он, сколько ни старался, никак не мог унять.

Вернер Лизинг, поджав под себя ноги, сидел, прислонившись к стенке окопа. Каску свою он повесил на сучок обрубленного лопатой деревца. Скупо освещенное лицо Вернера казалось серым, а белокурые пряди волос прилипли к потному лбу.

— Тебе не лучше? — спросил Вернер Фреда, который, свернувшись калачиком, сидел в своем углу, а когда тот ничего не ответил ему, зашептал:

— Мне кажется, что все здесь пропахло кровью: и земля, и вода, и даже хлеб. После первой мировой войны крестьяне во Франции утверждали, что картофель пахнет динамитом и кровью. Мы еще долго не отделаемся от ощущения, что вся наша жизнь будет отдавать кровью. Это чувство будет преследовать нас до самой смерти. Нужно быть последовательным и покончить раз и навсегда с безумием…

— Прекрати! — сказал Фред. — Прошу тебя, прекрати! Не неси околесицу. Мы и так все наполовину сумасшедшие.

Вернер никак не прореагировал на это. Прислонив голову к стенке окопа, он невидящим взглядом смотрел прямо перед собой и молчал. Глаза его ввалились, а от орлиного носа к уголкам рта сбегали две строгие складки, которые старили его лет на десять.

Напрасно Фред старался перехватить взгляд Вернера, его движение или хотя бы мимолетную усмешку, Лизинг даже не шелохнулся.