Сиам Майами - Моррис Ренек

Валентино был мелким человечком, цыплячьего телосложения, обходительным, но нервозным. С такими не любят общаться, несмотря на их ум. У него было волевое лицо с проницательными, гипнотизирующими глазами, запоминающийся нос с красными пупырышками, а также большие залысины. Казалось, он обладает колоссальной интеллектуальной энергией и любого видит насквозь. Ему было присуще редчайшее свойство — уверенность в силе своего ума и совершенно наплевательское отношение к чужому мнению на его счет. Особенность Валентино состояла также в сочетании самомнения с доброжелательностью и дружелюбием. Казалось, он говорит: пускай мои мысли вам не по вкусу, но они объективны. Из него вышел бы превосходный шут при мудром, могущественном и властном правителе, хотя такой правитель в конце концов понял бы, что шут умнее его и не менее продажен. Мнение Валентино было не только интересно выслушивать; он еще и выражал его интересным способом, не отпугивая собеседника.

Агент для связи с печатью и административный ассистент удивлялись, кто этот странный субъект, который завладел вниманием их босса и ведет себя с ним, как равный с равным. Оба пришли к мысли, что, чем бы Валентино ни занимался, он должен принадлежать к самому узкому кругу посвященных в тайны шоу-бизнеса.

Твида захватила мысль Валентино, которую тот излагал с максимальной доходчивостью.

— Психиатрическая помощь лицам, занимающим ответственные посты, должна оказываться с оглядкой, — внушал Валентино Твиду. — Отклонения у этих людей как раз и делают их незаменимыми в деле, которым они занимаются. Если они с самого начала не были поражены корпоративным душевным заболеванием, значит, воля выжить или преуспеть заставила их смириться с недугом. Вылечите таких людей — и вы урежете их доходы. Их драгоценный психоз — это одно из священных душевных заболеваний страны, ибо оно помогает поддерживать статус-кво.

«Очень хорошо», — казалось, отвечали большие, умные глаза Твида. В них, однако, читалось некоторое сомнение.

— Но если его отклонение во благо его занятию… Я правильно выражаюсь?

— Совершенно правильно, — уважительно кивнул Валентино.

— Тогда почему он будет болеть, раз ведет гармоничную жизнь? Болеют бедные, болеет верхняя прослойка среднего класса, а также нижняя. Но человек, обладающий властью, сходит с ума, только когда понимает, что начинает терять деньги.

— Привет, Гарланд! — сказал ведущий кутюрье, охотившийся за молодыми, начинающими секс-звездами и предлагавший им выгодные сделки. Они будут носить его модели, а он — получать денежки от женщин, желающих их скопировать.

— Привет, Датч.

Валентино был согласен с ним.

— Мы никогда не узнаем, сколько вокруг душевнобольных, потому что есть очень много занятий, находящихся в полной гармонии с глубоко поврежденным рассудком.

Твид опять улыбнулся — так, словно его поймали на крючок. Валентино продолжал:

— Что будет, если вы не получите повышения? Если ваша корпорация вас не заметит? Вдруг вы — оригинал, желающий проводить больше времени с женой и семьей? Хотите, чтобы у вас оставалось больше времени на жену? Цените тепло и благополучие семейной жизни? Лучше не надо: все это — слагаемые неудачи.

Подошел бывший вашингтонский газетчик, ныне — неутомимый поставщик развлечений на частные политические обеды стоимостью тысяча долларов блюдо. Он поднял бы свой престиж, показав донорам политических партий, уставшим от старых звезд, какое-нибудь новое лицо.

— Привет, Гарланд. Мой сын возвращается из армии. У тебя найдется местечко для аккуратного молодого человека, желающего освоить твое ремесло?

— Я не беру ветеранов войны, Датч, — четко ответил Твид. — Я принимаю только гомосексуалистов, потому что у них более продолжительный рабочий день.

Бывший газетчик знал, что если он отойдет сразу, согласно протоколу, то это будет выглядеть так, словно его прогнали. Желая не потерять лицо, он спросил напоследок:

— Как вообще делишки?

— Прекрасно, — ответил Твид, и проситель отчалил, полагая, что спас положение — хотя бы частично.

Твид поспешил вернуться к разговору с Валентино, пока их опять не прервали.

— Не знаю, — протянул он, глядя на внимающего ему Валентино, тот склонил голову на одно плечо, — но все-таки в нас сидит что-то такое, что подает сигнал тревоги, когда мы по-настоящему теряем равновесие. Мы становимся жертвами стольких несправедливостей, причем часто их творят из добрых побуждений, между тем каждому присуще индивидуальное равновесие, независимо от того, что посторонним мы можем казаться верхом неуравновешенности.

— Из вас получился бы исключительно гуманный психоаналитик, — одобрительно молвил Валентино.

На сей раз Твида не только зацепили невидимым крючком за уголок губы, но и подсекли. Однако он был не из тех, кто клюет на комплименты. Его реплика была сухой:

— Вернемся к вопросу, на который вы не ответили.

Валентино признал кивком свою оплошность.

— Пока существуют войны, пока акции взлетают вверх, а потом вдруг утрачивают свою настоящую стоимость — как в таких условиях отличить душевнобольного от здорового? Верно ли, что больной обнаруживает себя прежде всего в половой жизни?

Додж, прежде отвернувшийся от столика, при этом вопросе Твида выпил, следуя примеру Валентино.

— Первое. Каждый пытается торговать своей духовной жизнью. Именно каждый, поэтому цена ее невелика.

— Привет, Гарланд. — Это был глава службы по связям с общественностью крупной пивоваренной компании. Компания тратила много миллионов в год на то, чтобы ее средненькое пивко ассоциировалось с каким-нибудь свеженьким, молоденьким, сексуальным личиком. Она финансировала телевизионный сериал с хитроумными разветвлениями сюжета, благодаря которым действующие лица начинали испытывать неукротимую жажду как раз перед началом соответствующей рекламы. В данный момент отменно одетый глава службы вел поиск соблазнительных молоденьких девушек для работы с его компанией.

— Привет, Датч.

— Второе, — продолжал Валентино. — Конечно, в половой жизни у больного явные сбои. Но то же можно сказать и обо всем остальном, что его касается.

— Простите, — сказал Твид, — но речь о другом. Что говорите ему вы?

— Самый лучший профилактический метод — посоветовать ему приспособиться к окружающей среде. Не потому, что она хороша или дурна, а потому, что только здесь пациент сможет получить удовольствие. «А я как раз его не получаю», — отвечает пациент. Согласен, не получаете. Но станете получать, если обратите свои идеи в наличность.