Расплата. Цена дружбы - Ярослав Зуев

«Повторять не придется, чувак». – Заверил вездесущий внутренний голос.

– Пошел на х… хреносос. – Долетело издалека. Словно в зрительном зале крутили фильм, в то время как Бандура торчал в фойе. Говорил Витряков. Слова адресовались официанту. Это, безусловно, было промашкой. Витрякову следовало бы расплатиться, и тихо мирно покинуть кабак. Но, он вошел в раж. К тому же в Крыму Леня не привык, чтобы халдеи заступали дорогу. Официант, побледнев, обернулся к вышибале. Тот уже срисовал проблемных клиентов, и быстро сокращал дистанцию. Его коллега выглянул из-за ограды, оценил ситуацию, и поспешил на помощь, на ходу разминая запястья. Видимо, потасовки не были в заведении нонсенсом. Вышибалы действовали решительно, слаженно и быстро.

«Такими лапами в цирке цепи рвать, – с уважением отметил Андрей. Запястья вышибал напоминали полешки. – Мне бы такие клешни…»

Витряков, сообразив, что погорячился, попробовал исправить ошибку.

– Эй, ладно, мужики! Сколько я должен?

В этот момент ближний вышибала схватил Леню за воротник. Это для Витрякова было уже слишком. Он без замаха выбросил вперед кулак, угодив вышибале в подбородок. Тот покачнулся, с изумлением на лице. Развивая успех, Витряков выдал молниеносный апперкот. Зубы вышибалы клацнули, как капкан, когда движимая кулаком Винтаря нижняя челюсть врезалась в верхнюю. Изо рта хлынула кровь, вышибала рухнул, как подкошенный. Пол мазанки дрогнул.

– Чем больше шкаф, тем громче падает! – крикнул Шрам. Витряков шагнул влево, наградив злосчастного официанта свингом. Кулак пришелся в скулу по касательной, но и этого хватило, чтобы молодой человек полетел в угол, сбивая стулья, будто кегли. Упав, он закрыл руками голову, как пассажир терпящего бедствие авиалайнера. Второй вышибала самоотверженно ринулся в атаку. Не успел Витряков занять оборонительную стойку, как бичом прогремел выстрел. Обернувшись на звук, Андрей с ужасом обнаружил, что Кинг-Конг, только что мертвой хваткой сжимавший его правое предплечье, держит дымящийся «наган».

– На х-я, б-дь на х…?! – спросил Витряков.

– Я… – растерянно пробормотал Кинг-Конг. – А я х… его знает, на х-я!

– Сваливать надо, – сказал Кашкет, висевший на левом локте Андрея. Эти слова послужили для Бандуры сигналом к действию. Он рванулся всем корпусом, метя затылком в висок Кашкета. Их головы столкнулись с противным треском, после чего Кашкет начал оседать. Ствол револьвера дернулся в сторону Андрея, и почти что сразу грянул выстрел. Уходя с траектории полета пули, Андрей прыгнул на стол. Стоявший за Бандурой Витряков заорал от неожиданности и боли:

– Ты что делаешь, сука, б-дь?! – пуля Кинг-Конга оцарапала ему бедро.

Пардон, б-дь! – выдохнул Кинг-Конг. Андрей, как торпеда, стартовал со стола. В полете преодолев несколько метров, он что есть силы махнул ногой. Удар пришелся Кинг-Конгу в челюсть, а его силе позавидовал бы и Роберто Карлос.[47] Андрей чудом не сломал ступню. Кинг-Конг рухнул, словно сраженный пушечным ядром солдат. Приземлившись на уцелевшую ногу, Андрей схватил со стола первый попавшийся тяжелый предмет (им на удачу оказалась бутылка «Советского Шампанского») и метнул в Витрякова, целя в лоб. Тяжелый как жизнь в нашей стране сосуд полетел через зал, вращаясь, словно астероид, бороздящий космические просторы. В этом вращении ощущалось нечто неотвратимое, и присутствующие почувствовали это. Витряков раззявил рот. Бутылка попала в бровь, и Леня упал, как мишень на полигоне. В воздухе запахло шампанским.

– В яблочко! – воскликнул Бандура, на мгновение потеряв бдительность.

– Андрей! Справа! – крикнула Мила, но было поздно.

Залюбовавшись агонизирующим Витряковым, Бандура упустил из вида Шрама. Последний немедленно напомнил о себе, атаковав со спины, и метя ребром ладони в шею. Можно с уверенностью утверждать, что достигни удар цели, шейные позвонки не выдержали бы, и Андрею наступил конец. Филя бил с такой силой, словно собирался срубить пальму, совсем как Ван Дамм в «Кикбоксере». На счастье, он промахнулся, ладонь поразила череп. Бандура побежал через зал, чувствуя себя окунем после взрыва динамитной шашки в пруду. Из глаз посыпались искры, уши, на время, вышли из строя. В абсолютной тишине он неуверенными, рваными прыжками подраненного зайца пересек поляну, натолкнулся на забор, отделяющий кабачок от внешнего мира, и, перевалившись через него, скрылся из виду.

– Андрей! – крик Милы Сергеевны донесся издалека, с территории ресторана. Бандура перевернулся на живот и встал на одно колено:

– Уф! Пушечный удар! – бормотали деревянные губы. – Я иду! Иду! – но тело не слушалось следующих из мозга импульсов.

– Ах ты, сволочь проклятая! – полным звенящей ярости голосом крикнула Мила. Андрею оставалось надеяться, что последнее относится ни к нему.

– Опусти ствол, шалава! – заревел Шрам, и почти что сразу прогремел выстрел. Филя протяжно завизжал. Опять рявкнул «наган». Клиенты повалили из кабачка, как погорельцы через пожарный выход. Элитные господа топтали ногами элитных подруг, зазевавшихся либо упавших в воротах.

Пошатываясь и кряхтя, Бандура заглянул внутрь. Представившаяся картина напоминала съемочную площадку в Голливуде. Фильм был о нравах на Диком Западе. Декорации изображали салун после налета «краснокожих» аборигенов. Столики валялись кверху ножками, словно павшие от всемирного похолодания динозавры. То тут, то там, среди вывернутых на пол салатов и луж пролитого вина лежали опрокинутые табуреты. Застреленный Кинг Конгом вышибала смотрел в потолок стеклянными глазами. Его коллега на четвереньках пробирался к приоткрытой двери в служебное помещение. Последние посетители толкались у выхода, работая локтями и коленями. У одной из мазанок Андрей разглядел Милу. Лицо госпожи Кларчук искажала гримаса животной ярости, руки с зажатым в ладонях револьвером ходили ходуном, отчего ствол плясал из стороны в сторону. Пороховое облако унес ветер, и сцену отличала четкость слайда. Напротив оцепенели трое бандитов. Их глаза были прикованы к револьверу.

Витряков держался за голову, украшенную гематомой с апельсин, и раскачивался, словно мореход в штормовую погоду. Из рассеченной брови хлестала кровь, но единственный уцелевший глаз сверкал такой злобой, что Бандура понял: о капитуляции и речи нет. Слева от Витрякова стоял Кашкет. Свет падал ему на лицо, так что Бандура мог оценить результаты своих усилий. У Кашкета был сломан нос и буквально вдребезги разбиты губы. «Затылок ничуть не хуже кастета, если им пользуешься со знанием дела», – отметил Андрей, и перевел взгляд на Шрама. Филя пританцовывал на месте, руками держась за пах. Некогда такую дурную привычку демонстрировал миру Адольф Гитлер. Кровь пропитала промежность и стекала между пальцами, капая на пол. «Вот так да! – ахнул Андрей, – она же ему яйца отстрелила…»

– Ну, Филя! – голос Милы сорвался на визг, – кого ты собирался долбить?! Меня долбить?! Есть чем долбить, козел?! Ноги мои не сходятся, да?! А твои как?!

– Шалашовка! – вопреки кровотечению Шрам раскраснелся, как помидор, и Андрей на мгновение предположил, что у бандита прямо сейчас лопнет голова. Филя, как и Витряков, не собирался сдаваться. Это было совершенно очевидно. «Крутые, черти», – с уважением подумал Бандура, перемахивая забор. Молча подхватил по дороге дубовый табурет и обрушил на голову Витрякова. Леня хрюкнул и опустился на корточки.

– Раз! – Отбросив остатки расколовшегося табурета, Андрей вооружился бутылкой, собираясь повторить операцию с Кашкетом.

– Не надо! – попросил Кашкет, и попятился.

– Я быстренько, – заверил Бандура, взвешивая на ладони бутылку. Его план, подразумевавший выведение бандитов из строя, одного за другим, пока те стояли под прицелом, был, безусловно, элегантен, рационален и прост. Все бы, пожалуй, удалось, если б Андрей не допустил грубейшую тактическую ошибку. Наступая на Кашкета, он заслонил собой Шрама. Тот мгновенно воспользовался этим. Совершив чудовищный прыжок, Филя выбил револьвер из рук Милы Сергеевны, одновременно ударив ее в живот. Мила со стоном переломилась пополам. Андрей очутился лицом к лицу с двумя дееспособными противниками. В данной ситуации следовало самым решительным способом сократить их количество, пока не сделалось худо. Андрей махнул ногой, всадив толстый полиуретановый носок ботинка в коленную чашечку Кашкета. – Мениск, б-дь! – крикнул Кашкет. Падая, он выставил руки, будто собирался отжиматься от пола. Упор лежа – не лучшая позиция для обороны. Андрей опустил ногу на затылок поверженного врага, как если бы она была ступенькой. Раздался глухой стук, и Кашкет, дернувшись, затих. Сведя к нулю численное превосходство, Бандура обернулся к Филе. Шрам занял позицию вполоборота к противнику, прикрывая коленом голень и пах, а левой рукой живот и голову. Хоть он и слабел с каждым мгновением, движения оставались выверенными и четкими, а глаза смотрели в глаза. В точности, как и полагается бойцу. Бандура сразу сообразил, что перед ним достойный противник.