Пуля - Георгий Ланской

— Ты не простудишься, пытаясь казаться соблазнительной? — забеспокоился я. Галка мгновенно ссутулилась и опустила голову.

— Ты же знаешь, что я тебя долго любила, — насупившись, произнесла она. — Ты никогда на меня не обращал внимания. Просто тощая девчонка с косичками, которая после того, как ты принял меня в пионеры, бегала за тобой и заглядывала тебе в рот. А ты называл меня малышатиной… Я ничего не забыла…

— Я все помню, — холодно ответил я. Галка медленно встала и, покачивая бедрами, пошла ко мне.

— Я все еще к тебе неравнодушна, — хрипловато пролепетала она. — Ты же знаешь, первая любовь долго не забывается… Я уже хочу тебя… Поцелуй меня!

Галка села на колени передо мной и начала расстегивать на мне рубашку, потом вдруг бросила это и потянулась к джинсам, но остановилась, когда ствол пистолета уткнулся ей в бок.

— Сегодня у меня другие дела, — резко произнес я. — Сядь на место.

— Что?

— Сядь на место, — повторил я. — Я тебя поцелую. Потом. Если, конечно, захочешь…

Галка поднялась с колен. Глаза ее злобно сощурились. Она небрежно запахнула то подобие халатика, которое на ней было.

— Что, — проговорила она, словно выплюнула, — не так я хороша для тебя?

— Причем тут это? — тускло спросил я.

— Думаешь, я шлюха? Да не отвечай, я по глазам вижу. Побрезговал. А вот Гоша меня любит. Я его из тюрьмы ждала, передачи носила. Ни одна из его мочалок к нему на свидание не ездила, а я моталась, в другой город, между прочим. И он это ценит! Я, может и шлюха, а ты — убийца! Ты столько народу убил, что на целую армию хватило бы.

— Я никого не хотел убивать, — механически ответил я.

— Ну, конечно, — фыркнула Галка, автоматически поправив съехавший халат. — И сюда ты пришел, чтобы засвидетельствовать нам свое почтение.

— Умных книг начиталась? — фыркнул я. — Слово "амфибия" однако выучить не смогла…

Губы Галки дрогнули, а глаза вытаращились до невозможности.

— Так это ты стрелял в нас на берегу? Господи, а я с тобой еще разговоры разговариваю… Да ты же нас там убить хотел!

— Хотел бы — убил, — криво усмехнулся я.

— Да из-за тебя Гоша сидеть нормально не мог целых три недели! — взвыла Галка, взвиваясь с места.

— Сядь! — прошипел я. Галка, приготовившаяся орать, взглянула на меня и захлебнулась. Очевидно, выражение лица у меня было не слишком приветливым. Она уселась на краешек дивана, прерывисто дыша, отчего ее грудь вздымалась, словно надувная лодка, накачиваемая легкоатлетом. Мы, не мигая, смотрел друг на друга.

— Хочешь чаю? — вдруг вполне миролюбиво спросила Галка.

— Хочу, — ответил я. — Пошли на кухню. Только глупостей не делай.

— Не буду, — пообещала Галка и застенчиво улыбнулась. На кухне она сноровисто вскипятила чайник, насыпала в вазочку печенья, открыла коробку конфет и, достав из холодильника пару упаковок с нарезанным сыром и салями, начала делать бутерброды. Все это время я внимательно следил за ней, стоя у холодильника. В руках у Галки мелькал нож, но я сильно сомневался, что у нее хватит умения метнуть его в меня, тем боле, что нож был для масла, с закругленным кончиком и зубчиками, легкий, почти невесомый. Чтобы метнуть такой нож с ущербом для противника нужно всерьез постараться. Видимо, Галка это понимала, поэтому никаких попыток она так и не сделала. Она перенесла продукты в комнату на маленький стеклянный столик, разлила чай и села на прежнее место. Я тоже сел, и начал уписывать бутерброды. Я все-таки был голоден, но не терял из виду Галку. Она смотрела, как я ем, и улыбалась. Чай пили молча. На лице Галки отражалась глубокая борьба, потом она не выдержала.

— Расскажи, что произошло. Гоша об этом говорил урывками. Он сказал, что ты сошел с ума. Он меня постоянно о тебе расспрашивал. Как получилось, что ты… стал убивать?

И я рассказал. Рассказал все, начиная от Лехиного визита, встречи с Толиком Бешенным в карьере, и заканчивая стрельбой во дворике, где была ранена Катя. Я ни словом не упомянул, ни о Шмеле, ни тем более о Дрюне. Галка слушала, не задавая вопросов, а по ее щекам катились слезинки. На улице изредка шумели подъезжающие машины, где-то пьяный голос горланил что-то неразличимое, жутко фальшивя. Только вслушавшись, я различил извечно русский мотив и слова, в которых некто сетовал на мороз, который морозит не только седока, но и его домашнее животное из породы непарнокопытных. Часы тикали, за стеной слышался детский плач: это надрывался новорожденный ребенок.

— Ты его убьешь? — мертвым голосом спросила вдруг Галка.

— Кого?

— Гошу.

Я медленно покачал головой.

— Гоша не имеет к смерти моих родителей никакого отношения. Я просто хочу задать ему несколько вопросов. И если он ответит мне по-хорошему, я просто уйду.

— Не ври, — запальчиво выкрикнула Галка, — я, может и дура, но прекрасно понимаю, что свидетелей после таких разговоров не оставляют. Ты нас прям тут и кончишь!

— Зачем?

— Чтобы мы не проболтались!

— Глупости, — фыркнул я. — Да Гоша будет только рад, если кто-то разберется с Беком. Конкурент уйдет с дороги, а Гоша выйдет из этой игры чистеньким.

— А ты думаешь, что после того, как ты уберешь Бека, ты спокойно будешь жить себе припеваючи? Да на тебя объявят охоту все, кому не лень. Рано или поздно тебя поймают.

Галка выпалила это на одном дыхании и вдруг осеклась, со страхом глядя мне в глаза. У меня действительно не было никакого повода оставлять ее и Гошу в живых, зная, что они снова откроют на меня охоту.

— Слишком многие знают, кто начал эту катавасию, — медленно произнес я. — Когда я убью Бека, мне все равно невозможно будет оставаться в этом городе. я уеду, и все закончится. Мир большой. Где-нибудь мне найдется место.

Галка молчала. Она напряженно мыслила, боясь поверить мне и опасаясь обмануться.

— Ты, правда, его не тронешь? — тихо произнесла она.

— Почему ты беспокоишься о нем, а не о себе? — так же тихо спросил я.

— Потому что я его люблю, как ты свою Катю. Если его не будет, мне тоже незачем жить.

— Клянусь, я его не трону, — произнес я. В этот момент мне захотелось утешить ее, не знаю почему. Поддавшись порыву, я встал и двинулся к ней. И в этот самый момент из темной прихожей показалась рука с пистолетом, направленным мне в голову.

— Ну, привет, герой-одиночка, — услышал я. Галка повернула голову, на ее лице появилась робкая улыбка.

— Гошенька, как ты узнал?

Сытин вошел в комнату. На мой взгляд, его было слишком много. Он едва помещался в дверном проеме.

— Пушку брось, Бэтмэн хренов, — хмуро произнес он, — даже не думай, что тебе удастся шмальнуть в меня быстрее.

— Гоша, не надо, — быстро сказала Галка.

— А я думаю, что такое? С кем она разговаривает? Стены то тут картонные. Хахаль, думаю? На мою Галочку это непохоже, — говорил Гога, не обращая внимания на Галку, — а это, оказывается, Зорро пришел, ужас, летящий на крыльях ночи… Пушку брось, я сказал!

Я бросил пистолет на пол.

— Пни его в сторону, — скомандовал Сытин. Я пнул пистолет, и он закатился под батарею.

— Во-о-о, уже лучше, — ухмыльнулся Гога. — А то любишь ты из-за угла стрелять. Я так понимаю, на озере, твоя работа была?

Я криво усмехнулся. Гогу передернуло гримасой отвращения.

— Паршивец. Прямо в задницу попал. Кровищи вытекло, как из кабана. Что ж ты не в голову целился?

— Куда целился, туда и попал, — ответил я. Голос слегка сорвался. Гога скривился еще сильнее.

— В игрушечки играл, сопляк? Молодец… Из-за тебя тут такое началось. Талант, ничего не скажешь. Столько народу друг друга положили из-за тебя. Батона ты завалил?

Я кивнул.

— Ишь ты… А Сильвера?

— Сильвера не я, но из-за меня его грохнули.

— Ишь ты… а Катеньку значит тоже из-за тебя подстрелили? Мне тут донесли, что вы там отстреливались как партизаны. Пятерых кажись, завалили?

— Не считал, — хмуро ответил я.

— Ишь ты… А ко мне зачем пришел? Тоже к Батону с Сильвером отправить захотел?

Я отрицательно помотал головой.

— Мне Бек нужен. Ты тут не причем. Скажешь, где он, я просто уйду.

— Ишь ты, борзый какой… Скажи ему! — ухмыльнулся Гога. — Пацан, мне не нужен тут передел. Ситуация меня вполне устраивала, пока ты не влез. А сейчас в городе кавардак. Если ты положишь Бека, к которому я кстати, не питаю теплых чувств, мне придется несладко. Захару я не конкурент, он меня задавит в один момент.

Галка открыла рот и в ужасе посмотрела на Гогу. Он пожал плечами и поднял слегка опустившуюся руку.

— Ничего личного, пацан, — сказал он, — я в курсе твоей ситуации, но ты чужой на этом празднике жизни. Здесь твой крестовый поход закончился.

Галка вдруг прыгнула прямо на руку Гоге, он покачнулся, а я метнулся в сторону батареи. Грохнул выстрел. Я мгновенно развернулся, схватил пистолет, взвел курок и направил его на Сытина.