Пиршество демонов - Уильям Моррисон

— Спасибо, Ларри, — сказал он, взмахом руки выпроваживая моего проводника за дверь. Затем, откинувшись на спинку кресла, он улыбнулся мне через стол и спросил: — Ну, Джонни, как тебе понравилась киностудия?

— Что все это, черт подери, означает, Вик? — осведомился я. — Да, кстати, спасибо за чек.

— Таков порядок, — ответил он. — Вспомни, пожалуйста, что тебе пришлось специально приехать в Калифорнию. И, значит, кто-то должен был читать за тебя лекции. К тому же Брейден не почувствовал бы к тебе должного уважения, дай я тебе меньше.

— Но что это все-таки означает, Вик? — не отступал я.

— Это, — объявил он, — особая программа исследований. «Мегалит» намерен заняться телевидением, и магия науки дает нам возможность на самом старте далеко обойти наших конкурентов.

— Но при чем тут теория связи и многомерное пространство сообщений? — спросил я.

— Не торопись, Джонни, сейчас ты все увидишь сам. На завтра я наметил показать наши результаты Брейдену и устрою для тебя предварительный просмотр.

Вик взял телефонную трубку.

— Я буду в лаборатории, Нелли, — сказал он, а затем встал, открыл внутреннюю дверь — и мы очутились в сказочной лаборатории.

Не такой, какими бывают настоящие лаборатории, а такой, какой ожидает увидеть лабораторию нормальный президент акционерной компании. Обычно лабораторные столы делаются из расчета, что на них будут работать, а не любоваться ими. То же относится и к прочему лабораторному оборудованию. Но эту лабораторию создавал художник. Она была просторной и незагроможденной. В одном углу хранились новехонькие блестящие инструменты. Вдоль стен располагались красивые приборы — все в изобилии снабженные счетчиками и всяческими рукоятками, а также бесчисленными мигающими лампочками. В дальнем конце, залитый ровным светом флуоресцентных ламп, стоял человек в белоснежном халате. Перед ним сверкала коллекция каких-то деталей, а сам он с напряженным вниманием вглядывался в бледно-зеленую кривую на экране осциллографа.

— Мистер Смит! — окликнул Вик, и человек в белом халате обернулся. — Сегодня у нас в гостях мистер Каплинг.

Вик снова стал энергичным гением науки. Он объяснил мне:

— В нашей лаборатории мы обходимся без званий. Мы стараемся поддерживать дух дружеского равенства.

Мистер Смит протянул мне руку, которую я пожал. Это был тщедушный субъект с желтыми от табака пальцами. Вик продолжал объяснять — теперь и он, как прежде Брейден, с большой логичностью говорил неизвестно о чем.

— Смит, — сказал он, — работает над диграммером. Для того чтобы вести исследования пространства сообщений, мы должны изучать последовательные ряды конкретных сигналов. Чтобы показать, как это может быть достигнуто, Смит и сконструировал свой прибор, который ведет статистическую запись сигналов в двумерном пространстве.

И далее в том же духе, пока я не выслушал полного и точного описания диграммера, так и не получив никакого представления о том, зачем он был изготовлен. Я поблагодарил Смита, и мы ушли.

— Что это все-таки значит? — спросил я. — Ведь тут нет ничего нового: в лабораториях Белла это было сделано давным-давно. Да и Смит — кто он такой? По-моему, он простой радиотехник.

— Конечно, — ответил Вик. — Но диграммер все-таки очень хорош. А видел бы ты проигрыватель, который он собрал для меня! Ну, теперь сюда — тебе следует ознакомиться и с этим.

Мы вошли в небольшую ровно освещенную комнату, стены которой были увешаны какими-то на первый взгляд совершенно абстрактными рисунками. Вик вновь приступил к официальным объяснениям.

— Само собой разумеется, что целью нашей работы является создание механической, а вернее, электронной блокировки материала, не отвечающего кодексу морали. Новый кинофильм всегда тщательно изучается с этой точки зрения специалистами, и лишь потом его пускают в прокат. Режиссер, конечно, стремится к тому, чтобы, не впадая в ханжество, в то же время нигде не преступить требований кодекса. Тем не менее актриса, разумеется, может случайно наклониться чуть ниже, чем следовало бы, или юбка задерется чересчур откровенно. В кино такие кадры убираются из фильма при монтаже, но в телевидении дело обстоит не так просто. Тщательные испытания показали, что ни один человек не обладает достаточно быстрой реакцией, чтобы успеть переключить камеру при такой прискорбной случайности. Поэтому мы собираемся прибегнуть к помощи электроники.

— Подумай, — продолжал он, — какое преимущество получит «Мегалит», если у него будет возможность вести передачи на любые темы, кроме прямо запрещенных кодексом, и не беспокоиться о последствиях, зная, что электронный монитор успеет уловить и предотвратить малейшее нарушение кодекса до того, как оно станет явным для человеческого зрения и мысли.

— Это же нелепость! — сказал я. — Теоретически, конечно, можно исключить… отфильтровать… предупредить любой заданный ряд сигналов. Но ведь все электронно-вычислительные машины Америки вместе взятые не способны осуществить этого на практике, даже если бы мы знали, как их для этого запрограммировать, чего мы не знаем.

Вик поглядел на меня с притворной озабоченностью.

— Как по-твоему, мистеру Брейдену это известно? — спросил он.

— Наверное, нет, — ответил я.

— Конечно, нет, — заверил меня Вик. — Ну, а эта комната посвящена одному из направлений, в которых мы ведем свою работу.

К этому времени я успел совсем забыть, где мы находимся, и теперь с интересом повернулся к рисункам на стене.

— Вначале мы можем требовать от наших схем только простейших результатов, — сообщил мне Вик. — Как видишь, эти рисунки крайне упрощены и стилизованы. Художественный отдел во всем шел нам навстречу, и, мне кажется, мы теперь располагаем возможностью обозначить моменты, запрещаемые кодексом, всего двумя-тремя линиями и значками.

Возможно, дело было в самовнушении, но, по мере того как Вик продолжал говорить, прямые линии, завитушки и точки на рисунках вдруг начали слагаться в нечто единое и обретать смысл, от которого я, фигурально выражаясь, остолбенел. Спокойным невозмутимым голосом, какого ждет от ученого широкая публика, Вик перечислял одну запрещенную деталь за другой и указывал, какие именно завитки их обозначают. И то, что прежде представлялось простым узором, теперь поражало непристойностью.

— Заметь, — заключил он, — геометрическую простоту и четкое различие символов, которые будут рассортировываться нашими электронными схемами.

— Конечно, — сообщил он мне, когда мы вышли в коридор, — этот материал пригоден только для предварительной работы. В своем завершенном виде устройство должно будет сортировать далеко не такой чистый материал. К разрешению этой проблемы мы идем двумя путями.