Кризис мирового капитализма - Сорос Джордж

Китай сталкивается с рядом таких же трудностей, как и Южная Корея. Его банковская система руководствовалась скорее политическими, чем коммерческими соображениями, а несостоятельные долги накапливались еще быстрее, чем в Корее. Его ориентированная на экспорт экономика лишилась части былых конкурентных преимуществ, как только конкуренты девальвировали свои валюты. В Китае наблюдался чрезвычайный строительный бум – к началу Азиатского кризиса половина кранов, имевшихся в мире, работала в Шанхае. Приток иностранных инвестиций – причем 70% из них поступали от этнических китайцев из других стран – полностью прекратился.

Важное различие, спасительное для Китая, заключалось в том, что его валюта не была конвертирована; в противном случае ее поразил бы разрушительный шар, несмотря на огромные официальные валютные резервы. Имеются непогашенные ссуды в иностранной валюте, о величине которых, как и в других азиатских странах, надежных данных нет, и зарубежные инвесторы, особенно этнические китайцы, видимо, изъяли бы свои деньги или по меньшей мере хеджировали бы инвестиции на форвардном рынке, если бы у них была такая возможность. Пока же контроль за движением капиталов позволил правительству выиграть время.

Китайское правительство попыталось использовать это время для стимулирования внутреннего спроса. Лишившись «небесного мандата» в результате побоища на площади Тяньань-мэнь, Коммунистическая партия вынуждена добиваться терпения масс, обеспечивая благоденствие на этой земле. Это означает рост экономики темпом, близким к 8%. Однако двигатели роста – экспорт и иностранные инвестиции – теперь выключены. Их место должен занять внутренний спрос. Правительство прибегает к проверенным старым кейнсианским рецептам: осуществление крупных инфраструктурных проектов и стимулирование жилищного строительства. Оно исполнено решимости избежать девальвации валюты по ряду причин. Правительство стремится укрепить свой имидж в мире, наладить более прочные отношения в США и добиться членства во Всемирной торговой организации; оно также опасается ответных протекционистских мер со стороны США в случае девальвации. Девальвация также подорвала бы управление валютой в Гонконге, а нынешнее китайское правительство страстно привержено идее «одной страны, двух экономических систем», поскольку хотело бы, чтобы континентальный Китай больше походил на Гонконг. Последний использовали в целях приватизации принадлежащих государству компаний, так называемых «красных фишек». Однако гонконгский рынок находился под сильным давлением, и вместо выпуска акций новых компаний на бирже Финансовое управление вынуждено было скупать акции для стабилизации рынка. Китайское правительство надеялось добиться такого же эффекта, как от девальвации, путем введения импортных ограничений и предоставления экспортных субсидий, но происходит оживленная торговля нелегальными импортными товарами, особенно предприятиями, связанными с Народной армией, а это подрывает спрос на отечественную продукцию. Будущее покажет, сработает ли нынешняя политика. Состояние банковской системы и балансов государственных предприятий продолжает ухудшаться. Положительное сальдо торгового баланса – иллюзорно из-за значительной контрабанды. Официальные валютные резервы поддерживаются с трудом из-за скрытого бегства капитала. Шаги по стимулированию частной собственности на жилье имели нежелательные последствия из-за возникшей тяги к сбережениям. Банковская система использует сбережения для сохранения умирающих государственных предприятий, а это повлечет за собой увеличение внутреннего долга государства перед своими гражданами, не создавая реальных стимулов для экономики. Необходимы радикальные структурные реформы, но их приходится сдерживать из-за опасения, что они вызовут социальные беспорядки. В своей предыдущей книге [27] я предсказал, что коммунистический режим в Китае будет уничтожен в результате капиталистического кризиса. Возможно, это уже происходит, хотя кризис начался в соседних странах.

Россия тоже стала жертвой Азиатского кризиса, но это столь странный случай, что он заслуживает специального рассмотрения. Я был лично вовлечен в российские дела намного глубже, чем в дела других стран. Россия бросилась из одной крайности – жесткого закрытого общества – в другую крайность – общество, не подчиняющееся законам капитализма. Резкость перехода мог бы смягчить свободный мир, если бы он понял, что происходит, и был действительно привержен идеалам свободного общества, но теперь говорить об этом уже поздно. Самая всепроникающая и закрытая социальная система, из когда-либо существовавших в мире, распалась, и никакая другая система не заняла ее место. В конечном счете из хаоса постепенно начал возникать порядок, но, к сожалению, он слабо напоминал открытое общество.

Михаил Горбачев начал процесс революционного изменения режима, и ему удалось добиться успеха – часто вопреки партийно-государственному аппарату, который, как казалось, вот-вот сместит его, но Горбачев не осмелился сделать еще два важных шага: приватизировать землю и распустить Советский Союз. Когда он лишился власти и Советский Союз распался, Борис Ельцин стал президентом России, и он готов был тогда пойти намного дальше. Прежде всего он поддержал Егора Гайдара в качестве заместителя премьер-министра, ведающего экономикой, который попытался применить монетаристскую политику к экономике, которая была глуха к монетаристским сигналам. Когда Гайдар потерпел неудачу, последовал нелегкий уравновешивающий шаг – Анатолию Чубайсу разрешили осуществить его приоритетную задачу: передать собственность из государственных рук в частные. Он полагал, что как только государственная собственность получит частных владельцев, они начнут защищать свою собственность и процесс дезинтеграции приостановится.

Благодаря этим усилиям начали появляться зачатки нового экономического строя. Это была разновидность капитализма, но разновидность – весьма странная, и она складывалась в последовательности, отличной от той, которую можно было бы ожидать при нормальных условиях. Первая приватизация относилась к общественной безопасности, и в каком-то смысле она оказалась наиболее успешной: за дело взялись различные частные армии и мафиозные группировки. Государственные предприятия приспособились к изменившимся условиям: их сотрудники создавали частные компании, главным образом на Кипре, которые заключали контракты с их предприятиями. Сами предприятия приносили убытки, не платили налогов и допускали большую задолженность по выплате заработной платы и расчетам между предприятиями. Наличные средства от операций шли на Кипр. Сложились зачатки банковской системы – отчасти за счет государственных банков, отчасти усилиями новых сложившихся капиталистических групп, так называемых олигархов. Некоторые банки сколотили состояния, ведя счета различных государственных ведомств, включая государственное казначейство. Затем в рамках «ваучерной» приватизации возник рынок акций еще до того, как должным образом сложились система регистрации акций и клирингового механизма, и задолго до того, как компании, чьи акции начали продавать на рынке, начали вести себя как настоящие компании. Как правило, компании попали под контроль их сотрудников, а внешним акционерам крайне трудно было реализовать свои права. Действующие руководители были просто обязаны воспользоваться доходами и активами компаний в собственных целях, отчасти для оплаты купленных ими акций, отчасти – чтобы избежать уплаты налогов. Компаниям доходы от «ваучерной» приватизации не достались. Лишь после того, как управляющие упрочили свой контроль и осознали необходимость привлечения дополнительного капитала, они стали добиваться прибыльной работы компаний. Но этой стадии достигли немногие.

Описанные схемы можно вполне охарактеризовать как грабительский капитализм, поскольку наиболее действенный путь накопления частного капитала в исходном моменте, близком к нулю, заключался в присвоении государственных активов. Были, разумеется, некоторые исключения. Само государство имело небольшую ценность, хотя заговорщики, которые попытались свергнуть Горбачева в 1991 г., не понимали этого. Но когда произошло накопление значительной части собственности, государство также приобрело весомость в качестве источника легитимности. В 1996 г. семь крупнейших капиталистов, которые также контролировали средства массовой информации, решили начать сотрудничать с целью обеспечить переизбрание президента Ельцина. Это был замечательный образец политической стратегии. Впоследствии утвердившаяся олигархия продолжала делить между собой оставшиеся активы государства. Весной 1997 г. Ельцин решил ввести в правительство Бориса Немцова, губернатора-реформатора из Нижнего Новгорода, который не запятнал себя в ходе перевыборной кампании. Был предпринят ряд шагов, чтобы проложить путь от грабительского капитализма к главенству закона. Бюджетный дефицит и денежная масса удерживались в определенных рамках, а налоговые недоимки стали сокращаться. Снизились инфляция и процентные ставки. Права акционеров стали уважать больше, а фондовый рынок отличался высокой активностью. Зарубежные инвесторы стали интенсивно вкладывать деньги в акции и долговые инструменты.