Восьмой грех - Филипп Ванденберг

— Гонзага, вы меня слышите? — снова прозвучал голос.

Кардинал молчал.

— Проклятие, он потерял сознание! — словно сквозь пелену донеслось до Гонзаги. — Поднимите температуру. Мертвый кардинал нам не нужен. От трупа его преосвященства одни лишь проблемы.

Это было последнее, что услышал Филиппо Гонзага. Потом он погрузился в темноту.

Глава 32

Ночью начался дождь. Это был первый дождь за последние два с половиной месяца сухого жаркого лета.

Хотя Барбьери предупреждал Мальберга, чтобы тот не посещал места, связанные с делом об убийстве Марлены, Лукас с утра направился на Кампо Верано, где ее похоронили. На вопрос, что он там забыл и почему пренебрег всеми предостережениями, Лукас не ответил бы и сам. Он просто испытывал непреодолимую тягу.

Он до сих пор болезненно переживал разочарование в брате Катерины, Паоло. Но еще сильнее он переживал по поводу предательства самой Катерины. После их ссоры на Кампо деи Фиорд о ней ничего не было слышно. Для Мальберга это было лучшее доказательство ее лицемерия. Может, ревность к Марлене вынудила Катерину предать его? Мальберг пожал плечами. Теперь он дошел до такого состояния, когда жить становилось все сложнее. К тому же у него с собой была бутылка «Аверны», которую он купил в магазинчике по дороге сюда. Сладкое пойло заменило ему утренний кофе.

Крупные капли дождя падали на лицо, когда Лукас шел на кладбище. Мокрая одежда прилипла к телу, как вторая кожа. Он стал похож на одного из бездомных, которые шатались по вокзалу Термин и.

Мальберг был уверен, что запомнил место, где находилась могила Марлены. Но в тот день, взволнованный и отчаявшийся, он не отметил деталей, и теперь ему понадобилось некоторое время, чтобы сориентироваться на длинном кладбище среди мавзолеев, фигурок безвкусных ангелов и помпезных памятников со слезливыми эпитафиями.

Хотя было еще раннее утро, на кладбище царил дух деловитости, как на римском рынке. Каждый был занят своей скорбью и старался по-своему справиться с ней. Перед неприметной, но украшенной могилой сидела под зонтиком старая женщина и громко читала газету — вероятно, так же она делала много лет по утрам у себя дома. У другого надгробия громоздились плюшевые медведи, цветы из шелка и красные пряники в виде сердечек — все это походило на призы в ярмарочном тире. Издалека доносилась елейная надгробная речь, после смерти превращавшая любого человека, независимо от его достоинств, в пример для подражания: «Он всегда был для нас образцом…»

После долгих блужданий Мальберг наконец вышел в квадрат 312 Е. Но вместо могилы Марлены он увидел надгробие из черного мрамора, на котором были выгравированы слова, которые вызвали у Лукаса недоумение:

Иезавель,[27]

Не страшись того, что тебе придется пострадать

Иезавель? Мальберг огляделся по сторонам. Он был абсолютно уверен, что это могила Марлены. Что бы могла означать эта странная эпитафия?

После всего, что произошло с ним за последнее время, Лукас уже не удивлялся этой дьявольской путанице. В такие моменты он ощущал могущество своего противника.

Пока он думал над смыслом надписи и именем, сзади послышался рокочущий звук мотора. Мальберг обернулся и увидел узкий экскаватор, который двигался прямо на него. «Времена, когда могилы копали лопатами, — подумал Мальберг, — давно прошли. О гробокопателях теперь не может быть и речи. Скорее гробоэкскаваторщики».

Он отвернулся от экскаватора, глотнул из бутылки и закрыл глаза, чтобы попытаться поговорить с Марленой, которая, он шал, лежала на глубине двух с половиной метров под землей.

Попытка не удалась. Экскаваторщик остановился через ряд могил от него и заглушил мотор. Гидравлика машины отреагировала на это громким шипением. Водитель открыл боковую дверь.

Лукас с удивлением наблюдал, как из кабины вылез маленький коренастый человек, о котором нельзя было сказать наверняка, мужчина это или женщина. У него — или у нее — было подвижное лицо, а черные волосы так коротко подстрижены, что через них просвечивала кожа головы. Его — или ее — маленький рост компенсировался глазами. Мальберг еще никогда не видел таких больших глаз.

Когда маленький человек направился к нему, Лукас, наблюдая за его походкой, понял, что перед ним все-таки мужчина. Конечно, всем известно, что гробокопатели по природе своей люди необычные, но тот, что подошел к Лукасу и приветливо кивнул, был, без сомнения, самым необычным из всех.

Он делал странные движения руками и при этом не говорил ни слова, во всяком случае их не было слышно. Он шевелил губами, будто произносил какие-то звуки. Постепенно Мальберг понял, что экскаваторщик был глухонемым. Указательным пальцем он поочередно тыкал то на Лукаса, то на могилу Марлены. Мальберг расценил это как вопрос: есть ли между ним и покойной какая-то связь?

Лукас согласно кивнул.

Тогда мужчина с подвижным лицом положил правую руку на сердце и посмотрел на Мальберга большими глазами.

Мальберг снова кивнул. Да, он ее любил. Лукас удивился, как этот человек может изъясняться без слов. Подумав, Мальберг вынул из кармана бутылку, отвинтил крышку и протянул незнакомцу.

Тот сделал отрицательное движение рукой — отказался. Только после того как Мальберг приложился к бутылке, мужчина согласился отпить. При этом он поперхнулся и сильно закашлялся, но затем жестом показал, что «Аверна» ему понравилась, и улыбнулся.

— Ты вырыл эту могилу? — поинтересовался Мальберг, отчетливо произнося слова. Он догадался, что коротышка читает по губам.

«Да», — ответил тот, махнув рукой в сторону экскаватора. Но потом случилось нечто неожиданное. Коротышка указал на могилу Марлены и приложил указательный палец к губам, словно хотел сказать: «Мне нельзя об этом говорить».

— Что это значит? Тебе запретили об этом говорить?

Мальберг удивленно следил за движениями экскаваторщика, а тот делал вид, что перекладывает деньги из одной руки в другую.

— Тебе дали денег за то, чтобы ты молчал?

— «Да».

— Кто?

На этот вопрос Мальберг получил четкий отказ. Видимо, коротышка чего-то боялся.

Но когда Лукас вытащил из кармана банкноту в пятьдесят евро, коротышка кивнул в знак согласия и сложил руки в молитве. Потом экскаваторщик замахал руками и указал на небо.

— Тебя подкупил благочестивый человек и сказал, чтобы ты молчал?

— «Да».

Мужчина руками изобразил головной убор. Он показывал все с такой точностью, что у Лукаса не осталось сомнений.

— Епископ или кардинал из Ватикана?

— «Да».

Выразительные глаза экскаваторщика радостно светились. Он был доволен, что ему так доходчиво удавалось общаться без слов.

— Ты знаешь этого человека?

— «Да».

— Это случайно не государственный секретарь Филиппо Гонзага?

— «Именно он». — Гробокопатель дотронулся указательным пальцем до левой ладони.

— А надпись на надгробии? Иезавель. Ты знаешь, что это значит?

Коротышка энергично покачал головой, но у Мальберга возникло подозрение, что его собеседник знает больше, чем выдает. Может, ему стоило еще раз полезть в карман, чтобы заставить его «говорить»? Человек, разъезжающий с пакетом, в котором сто тысяч долларов, вряд ли заплатил за молчание всего пятьдесят евро.

Думая о сумме, которую следует дать экскаваторщику, Лукас еще раз хлебнул из бутылки. Он не заметил, что за ним уже некоторое время наблюдают. Когда он снова хотел засунуть бутылку в карман, к нему кто-то подошел сзади и попытался отнять ее. Мальберг обернулся.

Катерина. Она с упреком посмотрела на него, но не сказала ни слова.

— Что это значит? — запоздало спросил Мальберг. — Откуда ты узнала, что я здесь?

Гробокопатель сделал беспомощный жест, залез в экскаватор и уехал.

— Я не знала, — ответила Катерина, — но у меня было предчувствие, что ты когда-нибудь здесь появишься.

— Вот как, предчувствие! — Мальберг горько улыбнулся и еще раз отхлебнул из бутылки. — К сожалению, я ничего не подозревал и доверился тебе. Сколько тебе предложили за информацию, которую ты собрала обо мне? Поздравляю, ты хорошо сыграла свою роль, заслуживаешь «Оскара»! Никогда бы не подумал, что имею дело с актрисой. Секс с тобой — высший класс! А то, как ты изобразила любовь и страсть, просто великолепно! Где ты этому научилась? Наверное, у продажных девушек с Трастевере?

Катерина размахнулась и заехала правой рукой Лукасу по лицу.

— Ты пьян, — сказала она, — и несправедлив ко мне. Не осуждай меня. Я клянусь, что ничего не знала о махинациях Паоло.

Конечно, Паоло не тот человек, которому можно смело доверять, но он мой брат. И до этого он мне говорил только правду, если я интересовалась его мелким мошенничеством, которым он зарабатывает себе на жизнь. Я пустила его жить в свою квартиру, чтобы мне было легче его контролировать. Паоло слабохарактерный: если он видит деньги, его уже не удержать. За деньги он сделает все, даже то, обо что обычный человек не захочет марать руки. Поверь, я тоже очень разочаровалась в Паоло.