Львиное Око - Лейла Вертенбейкер

— Ты сможешь путешествовать? — озабоченно спросил я у Герши в конце третьей недели. — Если не доберемся до Рабата, то вылетим в трубу.

— Конечно, — сказала она, но, когда попыталась пройти по комнате, выяснилось, что Герши еще слишком слаба. Я организовал что-то вроде каравана и велел приготовить для нее носилки. Так ей было бы проще передвигаться. Едва мы очутились за пределами города, на равнине, Герши ожила и заявила, что здорова. Через день она не только пришла в себя, но даже похорошела. На щеках ее вновь заиграл румянец, от продолжительного поста бедра и ноги похудели и вырисовывались великолепные очертания ее фигуры. Настроение у Герши поднялось, и на носилках чаще всего путешествовал я сам.

Один из погонщиков разрешил ей управлять упряжкой, объяснив, что она вовсе не женщина, что в ней душа юноши. Даже отвратительная арабская пища, которая большинству из нас была не по вкусу, вполне ее устраивала. Когда мы добрались до Рабата, Герши настолько похорошела, что и шейх, и адмирал нашли ее неотразимой.

Вот когда с нами едва не приключилась настоящая беда. Герши бесстыдно разжигала страсть в марокканском шейхе с шелковистой черной бородой, и, когда он объявил, что намерен взять ее в свой гарем, если потребуется, то насильно, девочка моя рассмеялась, словно услышав лестный комплимент. На следующий день полиция уведомила ее, что разрешение на выезд из страны аннулировано.

К счастью, брат французского посла, важный чин французского флота, был не менее бородат и очарован Мата Хари. Находясь под его покровительством, мы тайно отплыли на борту французского военного корабля, предоставив остальным членам труппы и музыкантам возможность добираться домой более прозаическим способом.

— Сейчас не время для политических скандалов или силового противостояния, — объяснил нам адмирал.

Во время плавания адмирал с Герши почти не выходил из его каюты. Лишь за день до прибытия я увидел их на палубе. Оба заявили, что собираются пожениться, но для этого им нужно получить развод. Оба были нежны, как голубки, и держались за руки.

— Во мне шестьдесят два дюйма динамита, — так охарактеризовал себя адмирал. Он был милым человечком, который едва доставал Герши до уха. Она, похоже, обожала его, а он подарил ей два перстня с бриллиантами.

Романы, завязывающиеся на борту судна, редко продолжаются на берегу. Так произошло и на сей раз. На причале адмирала встретила его супруга. В ней было не меньше шестидесяти шести дюймов динамита.

Что касается меня, то после нашей высадки в Марселе я поклялся, что никогда нога моя не ступит на южное побережье Средиземного моря.

Розы от Андраша нашли Герши в Вене. Там она остановилась в «Отель Захер» и каждый вечер устраивала приемы.

Несмотря на необходимость соблюдения этикета, Вена оказалась самой веселой из европейских столиц. Еще никто не предчувствовал надвигавшейся катастрофы. Элегантный старомодный мир казался столь же вечным, как и нестареющий император Франц-Иосиф, его тревожили лишь призраки Майерлинга, Куатаро и Ахиллейона. Поскольку наследник австрийского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд был человеком мрачным, упрямым, который не внушал, не искал ничьей любви, помимо любви своей морганатической супруги и их детей, он не пользовался популярностью в стране (после его убийства в Сараеве в 1914 году курс акций на венской бирже тотчас поднялся, словно с его смертью миновала некая опасность).

В этой атмосфере бездумного веселья ажиотаж вокруг Мата Хари был одним из развлечений. За ней ухаживали, нимало не заботясь об успехе.

Каждый вечер в ее номерах бывали персидский караман-хан, старый граф Дудзеле, бельгийский аристократ и два итальянца. Одним из них был Даниэле Варе, очаровательный юноша и проказник, каких свет не видывал. Герши по-детски простодушно оказывала ему предпочтение, и я обвинил ее в том, что она уступила его домоганиям. Но Герши лишь рассмеялась в ответ. И действительно, Даниэле предпочитал связь с простой продавщицей, а Герши была для него лишь предметом обожания.

Нас постоянно посещали гвардейские офицеры — мы имели склонность к полковникам, — а также господа из венского высшего общества, имен которых я не стану называть, не зная их нынешних обстоятельств. Возможно, они желают забыть увлечения тех великолепных дней, если по воле судьбы все еще живы.

Где бы мы ни оказывались, повсюду нас находили розы от Андраша, но собственной персоной граф явился к нам только в 1909 году. Это произошло лишь в Монте-Карло.

Все изменилось в этом княжестве, как и в его Храме Азарта. Атмосфера сгустилась. Воцарилась присущая нынешним временам безумная жажда денег, которая затем заразила и остальной Западный мир.

Богатство стало предметом вожделений, а не средством, превратилось в мерило ценностей. Стало объектом откровенного обожания. От аристократов попросту отмахивались, если они были бедны. Состоятельные американцы утратили свое былое смирение, столь милое нашему сердцу, несмотря на неуклюжесть их поведения, и теперь открыто похвалялись богатством. Женщины стали вульгарны и алчны и перестали делать вид, что не продаются.

Завсегдатаев казино заботил лишь выигрыш, а не процесс игры. Азартная игра перестала быть занятием для одного пола. Мужчины и женщины с одинаковым успехом соперничали друг с другом. Дамы утратили свое обаяние, их голоса, прежде журчавшие, как воды ручья, ныне заглушали голоса мужчин. Латинянки и русские кричали так же громко, как и британские леди, и в голосах их проскальзывали хищнические нотки. Азарт настолько захватил всех, что ухаживания сводились к минимуму, чтобы дать обоим партнерам возможность поскорее усесться за карточный стол.

В известной мере все еще ханжи, режиссеры Монте-Карло уже не заставляли Мата Хари надевать трико, однако настаивали на том, чтобы она подкладывала полоску ткани под бриллиант, закрывавший ее mons Veneris[55]. Если же представление с ее участием продолжалось хотя бы минуту после момента открытия казино, все вскакивали и толпою неслись к выходу из театра.

Лишь крупье были все те же — бесстрастные манекены с неподвижными, словно восковыми, лицами.

Герши, в которой было что-то от хамелеона, заразилась общими настроениями и стала алчной. Теперь она стремилась иметь не красивые вещи, а чистоган. Она выклянчивала деньги у мужчин известного рода и затем, стремясь заполучить больше денег, неизменно проигрывала. Когда она отказывалась вернуть своим покровителям их деньги или уплатить натурой, возникали безобразные сцены. На мечты деньги уже не расходовали.

Я не обвиняю Герши ни в чем. Сам я, будучи человеком умеренным, со скромным состоянием, в силу своего воспитания избегал излишеств и был бережлив. Однако желание разбогатеть не обошло и меня. Я продал все ценные бумаги и вложил средства в акции одной нефтяной компании по совету одного американца, хотя он и уверял, что совсем не американец. Человек этот, уроженец Техаса, обещал мне золотые горы. На мое счастье, это не было аферой, и много лет спустя я действительно получил изрядный куш.

И в тот самый момент, когда мы с ней были увлечены поиском способа быстро заработать, на горизонте показался Андраш. Титул его был настоящим, как настоящим было его состояние и, полагаю, необычная страсть к Мата Хари. Он оплачивал гостиничные счета не только ее, но и мои и каждый вечер снабжал Герши грудой жетонов для игры в рулетку. Проигрыши ее он оплачивал, а выигрыши разрешал оставлять себе. Помимо охапок роз, ежедневно дарил ей драгоценности — всех видов и размеров.

В конце концов мне понадобилось уехать в Париж, чтобы договориться о новых контрактах. На прощание Андраш подарил мне бриллиантовые запонки и изумрудную булавку для галстука. Уезжать Герши не захотела, и Андраш предложил заплатить музыкантам, если мне удастся договориться об отсрочке спектаклей.

И вот однажды она появилась в Париже, но без Андраша. На ее банковском счету лежала круглая сумма, и она застраховала свою значительно увеличившуюся коллекцию драгоценностей. Герши отказалась экономить и вместо того, чтобы поселиться в гостинице, сняла особняк, где мы жили до очередной поездки в Вену. Однако она ни с кем не встречалась и ни словом не обмолвилась о графе.

В один прекрасный день на пороге нашего дома появился чиновник с судебной повесткой. К Мата Хари предъявлялся иск, согласно которому ей следовало уплатить долг на значительную сумму, которая была предоставлена ей графом M… а также вернуть драгоценности согласно приложенному перечню. Я страшно перепугался, но Герши сказала, чтобы я не дергался: в ее распоряжении десяток писем от Андраша, которые были столь же неблагоразумны, сколь экстравагантны его наряды.

Ознакомившись с письмами, juge d'instruction[56] признал, что за услуги, очевидно, оказанные ею истцу, сумма долга и стоимость драгоценностей не являются чрезмерными. Иск графа А. М… к Маргарите Мак-Леод, она же Мата Хари, был отклонен без судебного разбирательства.