Последняя гимназия - Павел Ольховский

— Ты чего? — удивились ребята. — Что ты?.. Что с тобой…

— Пошли к чертям… Уйдите…

Дверь была выломана. Сашка скрылся на чердаке, но через несколько минут выглянул обратно.

— Андреев… Поди-ка сюда…

— Чего тебе?

— Надо…

Андреев, вздохнув, поднялся с кровати. Сашка ему что-то сказал, Андреев кивнул довольно головой, вернулся в спальню, взял свою папку с бумагой, краски и прошел за Сашкой на чердак…

И если бы кто-нибудь, заинтересовавшись, поднялся теперь на шкидский чердак, он увидел бы, что Андреев, разостлав на досках чистый лист бумаги и ползая, выводит на нем большими буквами "БУНТАРЬ № 1" и внизу помельче: "орган учащихся школы имени Достоевского", увидел бы, что Сашка, пригнувшись над маленьким ящиком из-под макарон, быстрю что-то строчит па листках, вырванных из блокнота.

Но никто из шкидцев не интересовался чердаком, и подпольная редакция продолжала спокойно работать.

К вечеру шкидцы узнали, что готовится газета, и Сашку засыпали предложениями услуг; это было весьма кстати — он послал одного — Косатку, художника, — в "типографию" помочь Андрееву печатать, а остальных заставил писать заметки.

Узнал о газете и Химик, который, будучи выгнан на неделю из Шкиды, домой не пошел, а скрывался на кирпичиках. "С опасностью для жизни" он пробрался на чердак, чтобы предложить свой материал и проекты…

В это время Сашка чувствовал себя отлично: газета, размером в четыре листа, заполнялась самым свежим и занимательным материалом, а обилие сотрудников давало ему право подписать ее "редакторско-издательский комитет", что сделать было необходимо в виду возможности преследований…

Химик предложил комитету назначать от редакции — в каждый класс специального корреспондента, шкидкора, которому и поручать всю работу по собиранию материала и по разъяснению задач газеты. Этот проект всем понравился, и Химик, чувствуя, что достаточно расположил в свою пользу ребят, равнодушно осведомился у Сашки:

— Ну, а ежели стихи? — спросил он. — Стихи про природу?.. Тогда как?..

— Тогда прямо в сортир, — ответил Сашка. — У нас газетка революционная… Тут лирику разводить нечего… Да ты не обижайся… Вот революционные стишки или сатирические куплеты — это другое дело… Это хорошо будет…

Химик сразу завял. Дело в том, что он давно мечтал увидеть в печати свои стихи, которых втайне насочинял целую тетрадь… Но уж такова судьба поэтов — зависеть от прихотей редакторов, а Сашка, как на зло, хотя и сам сочинял стихи, стихов не любил, а тем более лирических…

Через два дня, вечером, газета была готова. Передовица сухо и достаточно выразительно сообщала основную цель газеты: бороться с халдейским засилием и способствовать организации ребят; большая статья была посвящена итогам первой шкидской забастовки. Но особенно хлестким и забавным вышел фельетон "Почему их зовут халдеи".

Газетку решили вывесить с утра, а вечером Сашка получил из города от Иошки письмо, которое тот переслал ему через халдея Костеца.

"Здравствуй, дорогой друг Саша! — писал Иошка. — Твое последнее письмо наделало здесь, в колонии ссыльнопоселенцев, много шума. Кубышка прибежал в музей (мы поселились в музее) и закричал: "Сашка вернулся на дачу! Сашка издает газету!" Я, представь, даже покачнулся… Газету! В такое время!.. Изменил, думаю, продался, какие-нибудь "Известия Шкидского совстара" строчит!.. Но нет, одно название "Бунтарь" говорит за то, что газета твоя — боевая…. Я очень рад за тебя, за твою мысль и твою решительность… Поздравляю и благословляю…

"Ты просишь материала — увы, в данный момент у меня ничего нет, и поэтому пришлю к следующему номеру"…

Сашка, прочитав письмо, выругался, но скорее для порядка, потому что втайне был доволен тем, что газета сделана самостоятельно и дело обошлось без "варягов…".

Утром газету вывесили… Сделали это незаметно, чтобы, только вернувшись с купанья, шкидцы увидели стенновку. И, конечно, едва очутились те на дворе, как сразу же столпились возле ярко разрисованной газеты, висящей на двери спальни старших… Из-за толкотни читать могли только три-четыре человека, которых притиснули к стене и на которых кричали:

— Эй!., вы!., грамотеи!., отходи в сторону!..

— Почитали и будет!..

— Читай вслух!.. Эй, первые!..

Вперед протискался Будок, мигом навел порядок, водворил тишину и начал читать вслух… Передовицу прослушали спокойно, но едва принялись за заметки, как Шкида затряслась от хохота. Вдруг толпа вздрогнула, расступилась, и по проходу пробежал Кира.

— Что за скопление? — закричал он. — Разойдись!.. Не толпись!..

— Сам разойдись, — заворчали ребята. — Видишь, газету читаем…

— Какую газету? — удивился халдей. — А!.. "Бунтарь"… Почему "Бунтарь"?.. — Он наклонился к газете, скользнул глазами по заголовкам, и решив, что это крамола, снял стенновку…

— Куда? Куда?.. — закричал Будок, хватая его за руку. — Ваша газета?..

— Брось снимать — орали шкидцы. — Брось, говорят…

В воздухе запахло бунтом. Кира, держа в руках газету, успокаивал, как мог:

— Мне её почитать… Почитать возьму… Вам всё равно сейчас будет некогда… А потом я верну… Честное слово.

— Честное слово?..

— Честное слово!..

Это случилось без Сашки. Сашка имел все основания не доверять халдейскому честному слову и поэтому сразу после чая пошел в учительскую выручать газету…

Начал он с Киры. Кира сказал, что газета у Эланлюм. Эланлюм затопала ногами, закричала, что она всё знает, что это всё ионинская затея, что они никакой газеты не получат, а вечером приедет Виктор Николаевич и им попадет…

— Кому?

— Редактору … Ионину.

— Так ведь он в городе…

— Да, да в городе… А письма?.. Письма он вам пишет?

— Пишет!..

— Так чем же в таком случае объяснять; вчера привозят вам письмо — сегодня уже выходит газета? И потом я удивляюсь вам, Константин Александрович! — повернулась немка к Костецу. — Я удивляюсь вам, как вы, беря письма от Ионина, не просмотрели их…

— Ну, знаете!? — развел руками Костец. — Подсматривать чужие письма… это… это я не могу…

— И вовсе не чужие, а письма своих воспитанников… И потом в такое время всё допустимо… А ты, что ждешь? — крикнула она на Сашку, стоявшего в дверях. — Я газету отдам Виктору Николаевичу… Можешь идти…

Происшедшее вечером было настолько обычно, что не стоило бы и описывать. Тот же строй ребят, тот же Викниксор, помахивающий номером конфискованного "Бунтаря". И только к эпитетам "огрызки" и "отщепенцы" прибавился новый: "щелкоперы", да еще запретили произносить слово "халдей".