Япония по контракту - Ольга Круглова

— Мы, японцы, предпочитаем скромность, — говорил Шимада. — Мы чтим "ваби"…

Это "ваби" по-русски означало благородную бедность, кажется. Или нищету, возведённую в добродетель. Хороший тон японских островов велел выглядеть бедным и скромным, даже если ты богат. Может, это "ваби" было рождено постоянным ощущением маленького, ограниченного водой острова, где всего в обрез? Даже теперь, стремительно богатея, Япония держалась за "ваби", за маленькие, серенькие домики, за тёмненькую скромную одежду, за серую посуду. И только опытный глаз мог различить специальный, драгоценный обжиг грубых глиняных чашек, дорогую ткань простенького пальто, или чуть более широкую полоску земли вокруг серенького дома. Только японец мог опознать — рамочка садика в три сотки — это уже не госслужащий, а работник процветающей компании, а сад в четыре сотки мог окружать только богатый дом врача или адвоката с частной практикой, высокого сотрудника негосударственной фирмы, а, может, её владельца.

— Ах, не говорите, что у меня красивое платье, — отбивалась от комплиментов Намико. — Я купила его десять лет назад. Хотя правда была такова: — Теперь у нас стало гораздо больше денег, и мы покупаем много новых вещей.

Но вырвать такую правду из японских уст было невозможно. Потому что это неприлично в Японии — выглядеть богатым. Это мы хотим выделиться из толпы, японцы — с ней слиться. Мы выбираем яркие цвета, они — блёклые. Мы любим одежду особенную, не как у всех, они — стандартную. Не как у всех — здесь опасно. И не только в одежде. Мы ценим людей выдающихся. Здесь предпочитают таких, как все. Выдающимся здесь не оставлено ни малейшей щёлочки, чтобы существовать.

Залпом выпив чай, Хидэо поднялся.

— Пора начинать!

Это у нас считается хорошим тоном есть неспешно и плавно. У них — совсем наоборот. Прозвенел звонок, и в аудитории хлынула толпа. Сэнсэи низко кланялись молодому шикарному Такасими и едва заметно кивали пожилому профессору. Здесь любят богатых и сильных. А старых и бедных не жалеют. И вряд ли посочувствуют попавшему в беду.

— Примите соболезнование! — сказала она Хидэо в день приезда.

— А что случилось? — всполошился он. — И тут же успокоился. — Землетрясение в Кобэ? Так это не наш район!

И принялся объяснять ей, как далеко отсюда Кобэ. Он решил, что она плохо знает японскую географию, потому и волнуется. О землетрясении он едва слыхал, очень занят был своей работой. Помощь пострадавшим? Это дело властей! В Японии порядок. Может, потому и не сидят на здешних улицах нищие, что знают — никто им не подаст?

Она стояла у доски. Хидэо не было, он разговаривал по телефону в своём кабинете. Во время семинара он оставлял дверь кабинета приоткрытой и по первому звонку бросался туда. Видно, научные занятия не извиняли перед начальством его отсутствие на телефоне. Её доклад продолжался уже час. Студенты дремали.

— Может быть, закончим на сегодня? — предложила она.

Её слова незаметно соскользнули в сонное посапывание зала и бесследно растворились. Она решила обратиться к старшему по званию, к Шимаде.

— Может, закончим?

Не вполне оправившись от дрёмы, Шимада неопределённо пожал плечами.

— При чём здесь я? Он ведёт семинар!

Он кивнул в сторону председательствующего дипломника Мацутани. Тот испуганно заёрзал, замотал отрицательно головой.

— Решайте сами! — Она не заметила, кто это сказал? Кто принял решение, чтобы решала она?

Шимада и Мацутани разом опустили головы, возвращаясь к дрёме. Какой смысл говорить в пустоту?

— Закончим! — решила она.

Студенты завозились неодобрительно, словно их грубо разбудили, поднялись неохотно.

— Кто прервал семинар? — из кабинета выскочил Хидэо.

— Студенты устали, я решила…

— Вы решили?

Хидэо посмотрел на неё сердито и бросился вернуть расползавшихся студентов, усадил их за столы что-то писать. Она вышла в коридор. Шимада, завидев её, быстро нырнул к себе в кабинет: иметь дело с решительными здесь избегали. Митико, столкнувшись с ней, улыбнулась смущённо.

— Ты сдала вчера экзамен, Митико?

Девушка кивнула.

— И какую оценку получила, "ей", "би" или "си"?

Здесь называли английскими буквами наши "отлично", "хорошо" и "удовлетворительно".

— Я пока не знаю.

— Как так? Ты же сдала экзамен.

— Сдала. Но оценку сэнсэй поставит потом.

— Когда потом? Завтра, послезавтра?

— Может, месяца через два — три, — Митико явно чувствовала себя неловко.

От нерешительности сэнсэев? Или от решительности иностранки?

— И не забывают сэнсэи эти оценки ставить?

Митико совсем застеснялась.

— Забывают иногда…

Нет, решительность здесь — не доблесть. Здесь всё наоборот. Но наоборот не значит плохо. А просто наоборот. И слава Богу, что наоборот. Что станется с Японией, если все наоборот исчезнут? Нет, уж пусть лучше будет всё наоборот!

Полнолуния ночь!

Даже птицы не заперли

Двери в гнёздах своих.

Тиё

Она закрыла дверь без ключа, просто захлопнула хлипкий замочек. В сущности, квартира не запиралась вовсе: окно одной из комнат выходило на галерею подъезда, и, уходя, она частенько забывала его закрыть. Так оно и стояло весь день, защищённое только комариной сеточкой. Любой желающий мог, приподнявшись на цыпочки, поставить колено на подоконник и спрыгнуть в комнату. Но желающих не находилось. И теперь, заметив открытое окно, она не стала возвращаться, чтобы его закрыть, — в Японии не воруют.

— А какой смысл воровать? — пожимал плечами Шимада. — У нас никто не покупает старые вещи. Шимада рассказывал, что однажды в горах он видел, как турист нашёл забытую кем-то видеокамеру и отнёс её вниз, в посёлок, сдал в полицию…

Пусть легендарная японская честность происходила из банальной невозможности продать краденое, жить в честной стране было приятно. Студенты, уходя на занятия, бросали на сиденьях своих мотоциклов перчатки и шлемы. Подъезды домов не запирались. В университетские корпуса можно было войти в любое время — боковой вход оставался открытым даже в выходные дни, даже ночью. Любой мог попасть в коридор, где за жиденькими дверями, запертыми шутейными замочками, стояли дорогие компьютеры.

Она ехала в аэропорт встречать Ольгу, свою бывшую аспирантку, подругу. Ольга работала в Японии уже третий год и теперь прилетала с южного острова Кюсю в её город. Она решила добраться до аэропорта пригородным поездом. Пока кондиционер разгонялся, справляясь с усиливающейся жарой, она решила умыться. В туалет стояла очередь, но умывальники были устроены отдельно, в кабинках с матерчатыми занавесками. Над очень чистой раковиной висело зеркало, под ним полочка, на ней мыло и… Рядом с мыльницей поблескивало золотое колечко. Замысловатый завиток окружал выпуклый камень. Должно быть, потому и сняла кольцо хозяйка, перед тем как вымыть руки. Поезд приближался к аэропорту. Она подошла к умывальнику, отодвинула занавеску… На полочке по-прежнему поблескивало кольцо. И хотя она знала, что здесь не принято проявлять инициативу, но не утерпела, взяла кольцо, показала его пассажирам. К ней подошла женщина, поклонилась благодарно, но как-то смущённо…