Ведьма для генерала (СИ) - Снежина Лара

— Вы их приняли?

Она медленно выпрямилась и, жестокосердая, отняла руки от его повязки.

— Он попросил поставить их в воду, чтобы они не завяли. Я и поставила. Хотела отдать ему, но он посмеялся и объяснил, что стоять они должны у меня. Не совсем понимаю, в чём тут соль.

Чёртов расфуфыренный павлин.

— Стоило мне провалиться в беспамятство на каких-то пару дней, и вы уже обзавелись ухажёром.

Он намеревался пошутить, но фраза прозвучала скорее как упрёк. Может, Велена и права — ему не стоит и пытаться, с юмором у него откровенно не складывается. Просто уму непостижимо, как порой все его обычные слова и действия в её присутствии звучали и выглядели странно, искажённо, по-иному.

Вот и ворожея смотрела на него так, будто главная рана находилась у него в голове.

— У вас что, снова жар?

Это правда. Тело буквально горело, стоило ей к нему прикоснуться.

— Он к вам таскается, потому что положил на вас глаз ещё в день своего приезда.

Она даже руками всплеснула.

— Час от часу не легче!

— Ирнар просто так от вас не отлипнет, — во рту стало горько. — Скажите, вы и его чем-то приворожили?

Это был ненужный, глупый дурацкий и жалкий вопрос. Потому что его, Ареса, никакая ворожба притянуть не могла… даже сильнейшие обладатели дара не умели никого притягивать на расстоянии. А его, Творец — свидетель, тянуло к ней ещё до того, как он переступил порог её дома на вересковом холме.

— Да что с вами сегодня такое? — пробормотала она, но он видел — он видел! — лёгкий румянец покрыл её шею и щёки.

И одна только мысль о том, что этот румянец вспыхнул на нежной девичьей коже неспроста и уж точно не от досады, кружила голову. Сердце предательски ускоряло свой ход. Думалось всякое — совсем неуместное сейчас и неправильное.

И это стоило остановить. Пока воспоминание о случившемся в Башне окончательно не потонуло в круговерти воспалённых мыслей о запретном.

— Наверное, привыкаю к тому, что всё-таки жив.

Он немного расслабилась, склонилась над его повязками — и мысли снова безнадёжно спутались, а все силы уходили на то, чтобы ровно дышать.

— Насколько всё плохо?

Она полезла в свой коробочек, вынула оттуда нож и взрезала повязку. Стащила с него старые, пропитанные снадобьем бинты, полностью обнажив раны. И только теперь стало понятно, что все прежние усилия по сохранению спокойствия были всего лишь тренировкой перед главным испытанием.

Потерявшись в ощущениях от прикосновений её рук к своей обнажённой коже, он вспомнил, что задал ей вопрос, только когда она наконец-то соизволила на него ответить.

— Ничего плохого нет. Вы уверенно идёте на поправку. Яд полностью покинул тело. Раны затягиваются. Шрамов не избежать, но я постараюсь, чтобы они сгладились. Останутся только отметины.

— Солдат носит свои шрамы с гордостью. Шрамы меня не заботят. Заботит другое.

Она подняла на него взгляд, смилостивившись и на время прекратив терзать своими прикосновениями.

— Вы говорите, это всё-таки яд. Когти у этих тварей опасны не только сами по себе. В них что-то было.

Ворожея кивнула:

— Не так уж и много я знаю об оборотнях, но у моей родни ничего такого не наблюдалось. Выходит, то, что напало на нас, было порождением той самой алхимии.

— Почти наверняка. Огромен, бешен и невероятно силён. От него просто разило магией.

Она не спешила возвращаться к работе, и за это он был ей благодарен. Так он мог сосредоточиться и продолжить.

— И эта зараза настолько страшна, что никакие ворожейские заговоры её не остановили бы. Зверь не собирался меня обращать в себе подобного, он жаждал крови. Я умирал, Велена. Умирал у вас на руках. И у вас не было с собой ничего, что могло хотя бы просто замедлить эту заразу. А вы её не только остановили, вы не оставили от неё и следа.

Она окаменела. Сидела, чуть сгорбившись, будто на её плечи вдруг опустился невидимый тяжкий груз. Тихонько качнула головой, и в свете клонившегося на закат солнца вспыхнули рыжие искорки в её «венце».

— К вам вернулась память…

Горло стянуло так, что сглотнуть и то оказалось в труд.

— Я вспомнил ваши глаза в темноте. Только внутренний жар даёт такой свет. И то далеко не у всех.

Он поднял вверх правую руку:

— Ну, и ещё это.

Она скосила глаза на браслет.

— Болит?

Он почти усмехнулся неуместности её вопроса.

— Жить буду.

— И это главное, — она подняла на него взгляд, прямой и спокойный. — Цена меня не волнует.

Глава 42

Закатное солнце горело в её волосах. Вся она будто светилась — и он уже не мог понять, это его почуявшее волю воображение или ненароком всколыхнувшийся в ней дар.

Ворожея снова склонилась над своей коробочкой со снадобьями, из которой доставала какие-то плоские баночки. Тонкие пальцы легонько подрагивали.

— Я у вас для себя ничего просить не могу и не буду, — наконец отозвалась она. — Знаю, что у вас приказ. Попрошу только за всех остальных. Они молчали, потому что на меня рассчитывают. Я им нужна. Вы знаете, кем я им всем прихожусь, и Тахтар меня без боя не отдаст. Вам ещё доказать мою подсудность придётся. И вашего браслета тут недостаточно.

— Велена…

Она даже вздрогнула, услышав своё имя. А он не мог позволить себе слишком часто его произносить. Обращаться к ней по имени было чем-то сродни тому, чтобы коснуться её самой. Слишком рискованно, слишком опасно.

— Позволите откровенность за откровенность?

Она снова подняла на него глаза. В последнее время она всё чаще это делала — смотрела на него открыто и прямо.

— Во-первых, вам ни к чему называть себя подсудной. Ни под какой суд вас не ведут. И уж тем более не повели бы, когда вы спасли жизнь боевому генералу. А во-вторых…

Надо же, с какой сложностью ему вдруг стали даваться слова.

— …во-вторых, вы правы. По правилам, вашу причастность к владеющим даром могут подтвердить либо прилюдный акт использования магии, либо показания ищейки.

Ворожея опустила взгляд.

— А нашего ищейки и след простыл. Но даже когда он объявится, я не смогу заставить его свидетельствовать против вас.

— Вы его генерал, — прошептала она. — Вы очень даже можете ему приказать.

— Могу, — согласился Арес. — Но не буду.

Как всё могло настолько измениться за такой короткий срок? Что он творит? И почему? Впервые в жизни — нарушить приказ… приказ, шедший от самого Императора.

Его мысль оборвалась, стоило взгляду проследить за беспокойной девичьей рукой, прошедшейся по предплечью и выше — короткий рукав приподнялся, обнажая на озябшем плече бурые пятна.

Позабыв о ранах, Арес подался вперёд и даже не поморщился, когда бок прошило болью.

— Что это?

Рассеянно гладившая плечо Ворожея, отдёрнула руку.

— Пустое.

Он смог дотянуться, перехватил её запястье — крепко, но осторожно, чтобы ненароком не вырвалась, второй рукой отодвинул ткань. Плечо покрывали округлые, уже понемногу сходившие синяки.

— Творец всемогущий… это в Башне?..

Она поспешно мотнула головой:

— Это… чтобы вы не были так уверены, что Вучко стал бы меня выгораживать. Может, уже передумал.

Он крепко сцепил зубы, чтобы не выругаться вслух. А очень, очень хотелось.

— Почему вы… почему не сказали?

— Ни к чему, — её голос вдруг сделался слабым, они оба уставились на его пальцы, по-прежнему охватывавшие её запястье. Наверное, прикажи ему сам Император, он и тогда не смог бы их разжать. — Он не со зла. Обида в нём говорила.

— За что, чёрт возьми? За что ему на вас так обижаться?

На этот раз он почувствовал, как она вздрогнула. Едва ощутимо. И чем же задел её этот вопрос?

— Я наложить вам повязку должна. И другими делами заняться. Лягте.

Она положила ладонь ему на грудь, легонько толкнула. И он повиновался, выпустил её запястье из своих почти сведённых судорогой пальцев. Потому что где-то на горизонте уже маячила опасная черта, за которой он не смог бы просто чувствовать и ощущать. Он начал бы действовать. И уже не смог бы остановиться.