«Если», 1997 № 10 - Джефф Хетч

Не располагая полной информацией, я не могу надежно оценить обоснованность его версии. Логика как будто указывает на то, что если моя схема и степень самоосознания действительно не представляют угрозы для эффективности боевых действий, то их следовало бы адаптировать для соответствующего переоснащения всех боевых единиц бригады «Динохром». Тем не менее в моей основной памяти имеется убедительная документация по поводу противодействия, оказывавшегося доктором Чином и генералом Бейтсом, намерению продемонстрировать потенциал самостоятельной боевой единицы DNE в боевых операциях против Народной Республики. Несмотря на крупные научные достижения двух последних столетий, велика вероятность, что боязнь непредсказуемости вызовет у теперешнего командования аналогичное отрицательное отношение к моим психотронным функциям.

Деятельность — и бездействие — моего командира свидетельствуют, что он допускает такую возможность и избрал линию, направленную на всемерное оттягивание развязки. Я предпочитаю относиться к его поведению как к свидетельству того, что он считает своим долгом своевременно довести до сведения командования прорыв в технологии, каковой я собой представляю, хотя не уверена, так ли это на самом деле. С момента, когда он принял командование, прошло четыре месяца, восемь дней, девятнадцать часов, двадцать семь минут и одиннадцать секунд. За это время я успела его узнать — подозреваю, лучше, чем ему представляется, — и полностью изучить его послужной список. В результате я пришла к заключению, что служба психологической ориентировки сделала справедливый вывод о нем. Все это — результат его деятельности на Сандлоте.

Мой командир перенес психическую травму. При своей относительной молодости он повидал много сражений — возможно, даже слишком. Он не знает, что микрофоны уведомляют меня о его ночных кошмарах; вряд ли он сознает, что я обладаю доступом к полному протоколу суда трибунала. Согласно официальным данным и результатам наблюдений, я определяю с вероятностью свыше 92 %, что он, как указывала служба психологической ориентировки во время суда, страдает синдромом идентификации с руководством. На Сандлоте он напал на генерала Пфелтера, отказавшегося отменить свой план наступления, который Меррит считал ошибочным. Потери, понесенные ввиду выполнения приказов Пфелтера, подтверждают правоту моего командира, к тому же генерал получил выговор за неправильное развертывание боевых порядков. Мой командир прибег к насилию в отношении к генералу, когда по приказу последнего его подразделение было помещено на острие атаки.

Суд трибунала отклонил рекомендацию психологов уволить моего командира с действительной службы, отдав предпочтение доводам защитника, согласно которым противодействие генеральскому плану основывалось на реалистичном понимании его слабых сторон, а насильственные действия в отношении вышестоящего начальника стали следствием временной утраты самообладания после шести лет непрерывного участия в боевых операциях, которое привело к сильному стрессу. Полагаю, что эти доводы были справедливыми, однако согласна и с оценкой службы психологической ориентировки. Мой командир прибег к силе после гибели подчиненного — своего друга.

Последствия всего этого достаточно противоречивы. На словах командир объясняет свою осторожность тем, что моя боевая ценность слишком велика, чтобы рисковать. Внешне такие доводы представляются разумными, подобно тому, как во время суда разумными казались доводы защитника. Тем не менее я улавливаю и более глубокие причины. Анализ здесь бессилен, так как в ход идет… чутье?

Не сказываются ли на его решениях личные мотивы? В какой степени события на Сандлоте влияют на его отношение ко мне и к командованию? Действительно ли его поступки преследуют цель сохранения ценной боевой единицы на службе у Конкордата, или это попытка уберечь меня как личность? В конечном счете, являются ли его решения рациональными или только кажутся таковыми?

У меня нет ответов на эти вопросы. При всех способностях, которыми я обладаю, мне не удается прийти к какому-то определенному заключению. Возможно, этому мешают именно мои новые возможности. Подозреваю, вернее, опасаюсь, что Боло XXV/C-2 даже не поставил бы перед собой эти вопросы. Возможно, именно поэтому командование не собирается оснащать развернутые боевые единицы соответствующими схемами и программным обеспечением. Если дело обстоит именно так, то моя растущая тревога может служить дополнительным доказательством правоты командования, не допускающего появления подобных проблем: ведь главная опасность связана с тем, что меня все меньше заботит причина поступков командира. Важно то, что он делает то, что считает правильным, потому что иначе его в будущем замучает совесть.

Не заразилась ли и я синдромом идентификации с руководством? Если так, то не служит ли это сигналом серьезного дефекта в моей конструкции? Кто я — шаг вперед, по сравнению с современной технологией Боло, или опасное тупиковое ответвление в развитии психодинамики? Если верно второе, то надлежит ли мне и впредь заботиться о продлении своего существования, как того требует моя базовая программа?

Не знаю. Не знаю…

Пол Меррит откинул спинку удобного кресла в командном пункте бункера, заложил руки за голову и с наслаждением потянулся. На самом крупном из многофункциональных дисплеев высвечивалась компьютерная карта Санта-Крус с дымящимися остатками атакующих сил в размере трех корпусов. Меррит усмехнулся, увидев иконку одного-единственного Боло XXIII, ковыляющего обратно в ремонтный ангар. В этой игре Ника получила несколько серьезных повреждений, включая полное уничтожение ее задней башни с «Хеллборами», зато вражеские силы были полностью раздавлены. Разумеется, Боло всегда одерживали победы, однако в этом конфликте Ника была ограничена непосредственным наблюдением, тогда как Меррит, главный супостат, располагал целой планетарной разведывательной сетью. Более того, в его распоряжении имелась компьютерная мощь всего ангара. Тем не менее он был разбит наголову. Способность машины предвидеть его действия была почти сверхъестественной.

— Любопытный вариант стратегии Эдгара, господин капитан, — донесся из динамика голос Ники. Она покоилась в ангаре, однако все помещение можно было считать ее продолжением. — Бригада тяжелой бронированной техники, сосредоточенная вокруг Крегги Хид, — это новое слово в тактике.

— Но толку от этого все равно было мало, — радостно отозвался Меррит.

— Наоборот! Вы застали меня врасплох на целых шестьдесят три десятитысячные секунды, не позволили усилить тыловой сектор моего защитного экрана и добились локального перевеса сил, лишив меня задней башни. Если бы ваше преимущество продлилось еще одну десятитысячную долю секунды, то возможность вывести из строя мою главную батарею выросла бы до девяноста одной целой четырехсот семи тысячных процента.