Хакеры - Кэти Хефнер

Гесс одним 'духом выпалил список компьютеров, в которых побывал. В результате сотен попыток взлома он получил доступ примерно к трем десяткам машин, из них как минимум на шести получил статус привилегированного пользователя. Гесс сказал, что к хакингу испытывал «непреодолимое влечение». – Как это? – спросил судья. – Хакинг – это привычка сродни наркомании, ваша честь. И пока не попадешь в неприятности, от этой привычки очень трудно отказаться.

Гесс заявил, что после неприятностей 87-го года он совершенно перестал заниматься хакингом.

Главным аргументом Гесса в свою защиту было то, что его хакинг никогда не имел никакого отношения к шпионажу. Да, он копировал безобидные, программы, которые мог свободно купить кто угодно, поскольку ни одна из них не числилась в списке КОКОМ – списке технологий, запрещенных для поставок Восточному блоку. Да, эти программы он передавал Питеру Карлу, зная, что их покупает офицер КГБ, но их деловое соглашение никоим образом не распространялось на его хакерские похождения. Единственный материал, настаивал Гесс, который через него попал к Сергею, – обычное, общедоступное программное обеспечение, которое он копировал. Это была по-своему блестящая оборона. Со дня ареста Гесс, познакомившийся с показаниями других, знал, что нет смысла отрицать, что он был участником шпионской деятельности, но зато у следствия нет доказательств того, что он продавал Советам плоды своих электронных странствий. Гесс давно решил, что письмо Ласло Балога – доказательство в лучшем случае малоубедительное. На суде он этого не высказывал, но был убежден, что этот кудлатый Столл, на самом деле оперативник ФБР, сфабриковал вместе с разведкой материалы SDInet и скормил их непосредственно Балогу, подтасовав обвинение против Гесса. Даже располагая письмом Балога, обвинение не сможет установить связь между Гессом и этим чертовым мадьяром.

Кольхааса не могла не впечатлять защита Гесса, но прокурор все же был убежден, что Гесс лжет. У Кольхааса был свой собственный, безупречный, как он считал, способ доказать, что Гесс перекачивал информацию с LBL и других компьютеров. Доказать это предстояло Столлу. Насколько мог судить Кольхаас, Столлу достаточно будет повторить историю, которую он рассказал на следствии, особенно ту ее часть, где он говорил, как данные с его компьютера шли на компьютер Гесса. После этого дело можно будет считать выигранным. Не нужно много воображения, чтобы прийти к выводу, что Гесс – по понятным причинам – сохранял информацию у себя.

19 января Пенго должен был выступать свидетелем. Он получил пространную инструкцию от своего адвоката, сводившуюся к тому, что надо рассказывать чистую правду, и планировал так и поступить -на свой манер.

Чтобы не нервничать в ожидании суда, он решил отнестись к своему выступлению на свидетельском месте как к чистому театру. Пенго собрал кучу друзей, в основном берлинских панков, и привез их в Ганновер Компания остановилась дома у одного приятеля, и с неизбежностью началась гулянка, причем в гашише недостатка не было, так что в Целле Пенго со своей свитой появились в несколько потрепанном состоянии. Пенго в своих неизменных черных джинсах, черном свитере и тяжелых черных ботинках уверенно прошел к свидетельскому месту и начал отвечать на вопросы. – Сколько вам лет? – спросил председатель суда. – Ээ… двадцать один, – запнулся Пенго. – Род занятий?

– Программист – с 1985 года, – добавил Пенго, – я работаю программистом и изучаю компьютерные науки в техническом университете Берлина. – На каком вы курсе? Пенго в замешательстве полез в карман и вытащил студенческий билет.

– На четвертом, – ответил он, заглянув в документы. По залу прокатился смешок.

Очевидно, Пенго решат, что терять ему нечего, и мог позволить себе определенную наглость. Он здесь находился в качестве свидетеля и не больше. Следствие по его собственному делу близилось к концу, и все говорило о том, что он останется чистым, а обвинения против него будут сняты.

Кроме того, он был счастлив устроить для своей компании бесплатный цирк. С одной из приехавших, девушкой с выкрашенными в фиолетовый цвет волосами, у него начинался роман. В стране, где такое значение придается законам и приказам, независимое поведение на суде несло в себе извращенное очарование: выглядеть человеком, который не боится высказывать свои взгляды.

Выросшие в Западной Германии Кольхаас, судья Шпиллер, даж-е достаточно консервативный адвокат Пенго могли видеть в Пенго продукт той беспорядочной и лихорадочной обстановки, что царила в Западном Берлине.

Точно так же они могли объяснить его поведение, сказав, что он принадлежит к поколению, которое сумело избавиться от комплекса вины за прошлое Германии. Если послевоенные немцы ненавидели нацистов, а их дети ненавидели русских, то поколению Пенго было наплевать и на тех, и на этих… Пенго подробно рассказал о своей первой встрече с Хагбардом на собрании «Хаоса» в конце 1985 года: «Для Хагбарда хакинг был вещью, связанной с политикой. Он верил, что каждом)' человеку раз в жизни дается шанс повлиять на судьбы мира, и, владея техникой ха-кинга, такой шанс нельзя упускать».

Пенго рассказал о том, как формировалась идея торговать с русскими, о своей поездке в Восточный Берлин с Питером Карпом и о знакомстве с Сергеем. «Потом мы отправились в ресторан и говорили о Боге и о мире».

После этой поездки Пенго ждал от Сергея ответа. К его великому разочарованию, ответа не последовало, и к началу 1987 года участие Пенго в операции сошло на нет.

Карл продолжал наведываться в Восточный Берлин «на чашечку кофе» и выпрашивал у Пенго исходный код, но Пенго не мог его достать. «Во всей этой истории было больше очковтирательства, чем дела», – сказал Пенго.

Постепенно Карл перестал ему звонить. К лету Пенго прекратил общение с Добом, а с Гес-сом он никогда не был близко знаком. Хагбард, пО словам Пенго. вконец свихнулся, говорил только о заговорах и начал видеть галлюцинации на религиозные темы. Однажды они вместе ехали на поезде. и на скорости в 180 километров в час Хагбард захотел открыть двери ивыпрыгнуть. По словам Пенго, он решил обратиться к властям не потому, что его замучила совесть, а просто потому, что необходимо было найти способ как-то выпутаться из этой истории.

В суде Пенго пришлось впервые почти за два года встретиться с Карпом и Добом, которые некогда были его друзьями. Обвиняемые насупившись сидели рядом со своими адвокатами. Доб не шевелился и только изредка начинал играть со своей бородой. Судья перешел к хакерской карьере Пенго.

– Где находились компьютеры, к которым вы получали несанкционированный доступ?

– Я взламывал компьютеры по всему миру. – Каким компаниям принадлежали эти компьютеры?

– Не знаю. Компьютеры мне не сообщали, чьи они. – Делились ли вы с другими полученными паролями? – Нет. Свои пароли я всегда держал для себя. – Сколько у вас было паролей?

Пенго задумался. – В течение всей моей хакерской деятельности?

Пятьдесят. Может, сто.

Потом Пенго решил рассказать суду о книгах, вдохновивших его на рискованное предприятие, понятное только посвященным. Он упомянул «Оседлавшего ударную волну» Джона Браннера и «Невроманта» Вильяма Гибсона и их киберпанковских антигероев. – Люди в этих книгах зарабатывали большие деньги? – спросил судья, явно не разобравшись в том, что пытался объяснить Пенго. Друзья Пенго в последних рядах захихикали. – Для меня главным было приключение, риск, внезапно оказаться героем фильма.

Наступила очередь вопросов о программе Securepack, которую Пенго украл с компьютера Digital в Сингапуре. Представитель. компании уже дал показания, сообщив, что определить рыночную цену этой программы сложно, поскольку она предназначалась для внутреннего пользования в компании Digital, но разработка программы обошлась в375000 долларов. Компания прислала своего юриста из мюнхенского представительства Digital.

Женщина-юрист присутствовала на слушании дела с самого начала. Особенно ее интересовали показания Пенго.. Судьи оказались в затруднении, когда стали выяснять, не копировал ли Пенго это программное обеспечение дважды – сначала в конце 1986 года и затем спустя пару месяцев.

Дело в том, что компьютер фиксировал время, когда с программой работали последний раз, но не время копирования, и обнаруженная в восстановленном Rainbow программа защиты Securepack сохранила следы того, что в феврале 1987 года Пенго заглядывал в программу последний раз, и больше ничего. Но Пенго не собирался объяснять это судьям. – Вы копировали Securepack дважды? – спросил судья. Как и Доб, Пенго легко раздражался, когда речь заходила о вещах для него очевидных.

– Да зачем бы мне дважды копировать ее из Сингапура, когда у меня в Берлине была полная версия?

Пенго думал, что вел себя великолепно. Так же думали его друзья.