Мечников - Семен Резник

С годами взаимоотношения Ильи Ильича со студентами становились все более сложными. С их стороны вызывали возражения не только отдельные положения той или иной его статьи, но и его мысли о роли науки в жизни общества, о назначении человека. Один из самых преданных почитателей Ильи Ильича, его ученик Яков Юльевич Бардах, впоследствии вспоминал:

«В то время (1876–1880 гг.) большой популярностью пользовались так называемые студенческие вечеринки. На них приглашались любимые профессора. Одним из самых желанных и любимых был, конечно, И[лья] И[льич]. На вечере его окружали, каждый хотел с ним говорить. От него ждали ответа на волновавшие и мучившие нас вопросы. На все у него был один ответ: „Только положительная наука, только она одна может нас приблизить к разрешению вечных проблем жизни. Наука все больше раздвигает границы познаваемого. Блестящий расцвет естествознания раскрывает пред нами новые захватывающие горизонты, и эти перспективы научного прогресса сделают для человечества больше, чем совокупность всех работ в других областях знания и жизни“. Но эта страстная проповедь положительного знания, призыв в лабораторию и научные кабинеты, не удовлетворяла молодежь. Большинство стремилось в жизнь, в народ; многим страстно хотелось теперь же водворить социальную справедливость. И[лье] И[льичу] указывают на разительные противоречия жизни. Один цитирует ему стихи: „Отчего под ношей крестной весь в крови влачится правый?“ Другой: „Отчего еще Генрих IV мечтал о курице в супе каждого своего подданного? Отчего это и доселе мечта? А что сделала наука для реализации этой мечты?“ Третий протискивается, весь волнуясь: „Вот так высоко ценимый Вами Дарвин! Что же, борьба за существование, успех наиболее сильного, наиболее приспособившегося, разве это прогресс? Почему почти всегда торжествует не право, а сила?“ Круг все более увеличивается. Все ждут, что скажет любимый профессор. Все затихли в ожидании ответа. Ведь для большинства это не спор, а, быть может, момент, который определит всю дальнейшую жизнь. И вот раздается вдохновенное слово И[льи] И[льича]. Весь разгорячившись, отметая непокорную прядь волос, нависающую на лоб, с нежной лаской умных, проникающих вас насквозь глаз, с доброй, чуть-чуть насмешливой улыбкой, он зовет нас в светлое царство пауки, где каждый работает по мере своих сил, стремясь к раскрытию истины, часто ошибается, поэтому понимает ошибки других — следовательно, должен быть терпимым, уважать чужие взгляды, ценить и преклоняться перед чужим трудом. Совокупными усилиями получаются мирные завоевания науки — это приучает человечество к коллективизму в самой высокой области — в области духа. Наука переплетается с нравственностью, определяя поведение людей, и приучает их к справедливости. Так говорит И[лья] И[льич], — и молодежь его слушает, покоряясь обаятельной силе его простой, но сильной своей убежденностью и проникновенностью речи. Действуют не столько слова, сколько проникающая их вера во всемогущество знания. Его слушают. Большинство с ним не согласно, но всех пленяет его душевный облик. Разгораются споры. Один говорит: „Я его уважаю, но он глубоко ошибается“. Другой: „Я с ним не согласен, но возражать сейчас не в состоянии“. Третий: „В его словах все-таки часть правды“. Четвертый говорит: „Конечно, я весь отдаюсь науке“. Страстные споры тянутся до рассвета и продолжаются в следующие дни в аудиториях и лабораториях».

Итак, один из преданнейших почитателей Ильи Ильича свидетельствовал, что большинство студентов с ним не соглашалось…

В конце 1876 года в Петербурге, на площади перед Казанским собором, состоялась демонстрация: над площадью взметнулось красное знамя с начертанными на нем словами «Земля и воля». Летом 1877 года петербургский генерал-губернатор Трепов приказал подвергнуть телесному наказанию студента Боголюбова, арестованного во время «казанской демонстрации». В декабре юная революционерка Вера Засулич, явившись на прием к Трепову, в упор выстрелила в него из револьвера. В марте 1878 года суд присяжных вынес Вере Засулич оправдательный приговор. В Одессе один из революционеров, Иван Ковальский, оказал при аресте вооруженное сопротивление жандармам. 2 августа Ковальский был казнен, а 4-го С. М. Кравчинский поразил кинжалом шефа жандармов Мезенцева. В 1879 году был убит харьковский генерал-губернатор князь Д. Н. Кропоткин. Было совершено несколько неудачных покушений на царя. В феврале 1880 года всю Россию потряс взрыв в Зимнем дворце, в котором революционеры сумели накопить большие запасы динамита…

Общество бурлило, студенческая молодежь в массе своей сочувствовала террористам. И чем упорнее Мечников держался своих взглядов, тем меньшее впечатление производили на студентов его проповеди на вечеринках да и его лекции…

Нет, недостатка в слушателях он не испытывал; ему не приходилось опасаться, что студенты по жребию станут выделять на его лекции трех дежурных, чтобы только не срывать занятия. Читал-то он по-прежнему замечательно!..

А все же молодежь предпочитала теперь бегать на юридический факультет, где политическую экономию преподавал молодой профессор А. С. Посников. Читал он с блеском. Илья Ильич и сам посещал его лекции, а с самим Посниковым настолько сдружился, что тот в какой-то мере заменил ему Сеченова, перешедшего в Петербургский университет. Когда профессор Цитович напечатал на диссертацию Посникова отзыв, смахивавший на политический донос, Мечников так разволновался, что с ним впервые случился сердечный припадок.

Но теории нового профессора Мечникову казались неглубокими.

Посников доказывал преимущества общинного землевладения, выступал против частной собственности. От его лекций попахивало социализмом, и Илья Ильич считал, что Посников лишь сбивает молодежь с толку, отвлекает от серьезного дела. Но слово «социализм» под влиянием последних событий стало популярным не только в замкнутых революционных кружках, но и среди широких слоев студенчества. В этом и состояла та пропасть, что незаметно разверзлась между Ильей Ильичом и его учениками.

В феврале 1878 года умер Илья Иванович… Весть эту Илья Ильич, против ожидания, перенес сравнительно спокойно. Уговорив Ольгу Николаевну остаться в Одессе, он поехал в Панасовку, где у гроба отца собрались все близкие, кроме Льва Ильича, которому дорога в Россию была заказана.

После похорон, когда несколько улеглась первая острая боль от понесенной утраты, старший брат Иван Ильич, харьковский прокурор, много рассказывал о политических событиях. Илья Ильич не преминул написать об этом Ольге Николаевне, но, к сожалению, содержание разговора излагать не стал — обещал передать по возвращении в Одессу.