Политическая биография Сталина - Николай Капченко

Вот как сам Сталин говорил о начале своей революционной деятельности в уже цитировавшейся беседе с Э. Людвигом: «В революционное движение я вступил с 15-летнего возраста, когда я связался с подпольными группами русских марксистов, проживавших тогда в Закавказье. Эти группы имели на меня большое влияние и привили мне вкус к подпольной марксистской литературе.»[197] В биографической хронике, сопровождающей каждый том его сочинений, зафиксирована дата — 1895 год: Сталин устанавливает связь с подпольными группами русских революционных марксистов, высланных царским правительством в Закавказье[198].

Но прежде чем приступить к рассмотрению вопроса о начальном этапе революционной деятельности Сталина, следует рассказать о том, как и когда закончился важный в его жизни семинарский период. Завершить обучение в семинарии молодому Сталину не довелось. Значит, не довелось стать обладателем свидетельства о получении среднего образования. Такое свидетельство открывало, по крайней мере теоретически, путь для поступления в какой-либо университет в пределах Российской империи. Но судьба, видимо, распорядилась иначе.

Несколько отвлекаясь от сюжета изложения, хотелось бы попутно коснуться того, как сам Сталин, будучи в апогее своей политической жизни, ответил на вопрос Э. Людвига, верит ли он в судьбу. «Нет, не верю. Большевики, марксисты в «судьбу» не верят. Само понятие судьбы, понятие «шикзаля» — предрассудок, ерунда, пережиток мифологии, вроде мифологии древних греков, у которых богиня судьбы направляла судьбы людей… «Судьба» это нечто незакономерное, нечто мистическое. В мистику я не верю. Конечно, были причины того, что опасности прошли мимо меня. Но мог иметь место ряд других случайностей, ряд других причин, которые могли привести к прямо противоположному результату. Так называемая судьба тут не при чем»[199].

Итак, Сталин не верил в судьбу. Но не веря в нее, он сам как бы направлял траекторию ее движения. Это верно и в приложении к тому, чем закончилось его пребывание в Тифлисской духовной семинарии. По этому поводу среди биографов Сталина нет какой-либо общепринятой точки зрения. Да ее и не может быть, поскольку в соответствующей документальной и мемуарной литературе имеют хождение несколько версий, каждая из которых имеет право считаться достоверной. Могут быть приняты в качестве достоверных не одна, а несколько версий. Конечно, лишь в том случае, если они не противоречат друг другу, а дополняют одна другую.

Каковы же эти версии? Насколько их можно считать убедительными, отвечающими тому, как обстояли дела в действительности?

Первая версия, так сказать, официальная, апробированная авторитетом самого героя нашего повествования. Согласно этой версии, он «был вышиблен из семинарии за пропаганду марксизма.» Так сам Сталин в одной из анкет, заполнявшихся делегатами партийных съездов и конференций, ответил на вопрос о своем образовании.

Вторая, тоже официальная, но только версия семинарского начальства, гласит, что он исключен из семинарии ввиду того, что «по неизвестной причине» не явился на экзамены в конце учебного года[200].

И, наконец, третья версия, согласно которой Екатерина Джугашвили сама взяла своего сына их семинарии по причине того, что он серьезно заболел (туберкулезом) и нуждался в лечении.

Вкратце рассмотрим эти версии, сделав акцент на том, насколько они соответствуют действительности. Для того, чтобы причины и обстоятельства исключения Иосифа из семинарии были более понятны, следует привести отрывок из воспоминаний русского учителя Грузинской православной семинарии в Тифлисе, которые были опубликованы в 1907 году в Москве. Так что искать в них каких-либо искажений, навеянных соображениями культа личности Сталина, не приходится. Этот преподаватель писал, что до 1900 года в Грузинской семинарии было более 300 воспитанников… Кончало курс всех (грузин и других) до 50 человек. Ректора-монахи, обуреваемые жаждой карьеры, руководствуясь убеждением — «меньше воспитанников, меньше забот и волнений, меньше каких-либо случайностей, меньше инцидентов, скорее — епископское величие» — исключали массами грузин-воспитанников нещадно… «В результате в два с половиной года исключены две трети грузин-семинаристов (бунта, повторяю, не было, значит, и оправдания какого-либо для монахов-ректоров тоже не было)»[201]… И хотя, как явствует их этих воспоминаний, волна исключений из семинарии полным ходом развернулась после 1900 года, можно предположить, что первые предвестники этого процесса, так сказать, первые ласточки, стали появляться и раньше, в период обучения в ней Иосифа. Видимо, общая тенденция исключения воспитанников-грузин из семинарии вполне вписывается и в случай с молодым Сталиным. Таким образом, данное обстоятельство должно быть принято во внимание при рассмотрении обстоятельств исключения Сталина из семинарии.

Строго говоря, все три версии вполне правдоподобны и имеют право рассматриваться в качестве действительных причин того, почему молодой Иосиф Джугашвили так и не смог завершить свой курс обучения в семинарии. Он заканчивал пятый класс и ему оставалось проучиться еще один год, т. к. шестой класс был последним, выпускным классом.

Исключение Иосифа из семинарии из-за его «недозволенной деятельности», т. е. участия во всякого рода революционных кружках, а тем более организацию и руководство ими, было бы вполне логическим основанием с точки зрения руководства семинарии. Особенно принимая во внимание факты систематического нарушения им порядков, установленных в семинарии. Эти факты не носили эпизодический или случайный характер, о чем ректор семинарии, его помощники и инспектора были прекрасно осведомлены. Вполне можно допустить, что именно эта причина и явилась истинным мотивом его исключения. Возможно, не желая бросать ненужную тень на свою репутацию, и заботясь о престиже семинарии, которая и без того считалась рассадником «всякой крамолы», начальники семинарии воспользовались предлогом неявки Иосифа на экзамены, чтобы окончательно отделаться от него. Ведь если бы он был на хорошем счету у начальства, то, видимо, были бы применены другие меры наказания: потребовали бы от него объяснений, оставили на второй год и т. п. Словом, обошлись бы без крайней меры, к которой вправе прибегать администрация семинарии. Так что первая и вторая версии не противоречат друг другу. Точнее сказать, первая версия может рассматриваться в качестве наиболее обоснованной и логичной. Вторая же была использована для того, чтобы не мотивировать первую истинными причинами исключения, имея в виду высказанные выше соображения. Такова (в конспективной форме) аргументация в пользу правомерности первой версии.

Вторая версия также может рассматриваться в качестве достоверной и реальной. В Москве в 1940 году издательством литературы на иностранных языках была опубликована на английском языке книга Е. Ярославского «Основные вехи жизни Сталина»[202]. В ней автор пишет, иногда произвольно цитируя выдержки из семинарских источников, что отец Дмитрий предложил семинарскому совету исключить Иосифа Джугашвили как «политически неблагонадежного» Однако в качестве реальных мотивов исключения перечисляются такие, как неуплата соответствующего взноса за обучение (а Иосиф был не на полном пансионе), неявка на экзамены, грубость, проявление политической неблагонадежности, безбожие, наличие опасных взглядов[203].

Как видим, здесь наличествует целый набор причин, на основании которых И. Джугашвили мог быть исключен из семинарии. Возникает лишь сомнение в том, что отец Дмитрий, внося предложение об исключении из семинарии, ссылался и на политическую неблагонадежность Иосифа Джугашвили. Ведь для вполне убедительной мотивировки было достаточно и других, перечисленных выше причин.

В мемуарной литературе сохранились свидетельства, согласно которым И. Джугашвили сам помышлял о том, чтобы оставить семинарию. Об этом он говорил в беседе с Н. Жордания. Некоторые его соученики вспоминали, что он перестал уделять внимание урокам, учился «на тройки», лишь бы сдать экзамены. Словом, имелись все признаки того, что он не «цеплялся» за семинарию, а, возможно, и внутренне был готов оставить ее. По крайней мере с достаточной долей уверенности можно сказать, что вся гнетущая атмосфера жизни семинариста его тяготила. Немаловажным являлось и то, что учеба в семинарии с ее казарменным режимом безусловно не давала ему возможности полностью отдаться революционной деятельности. В итоге все это и послужило причиной того, что ему не удалось завершить свое семинарское образование. Как сообщается в биографической хронике, 29 мая 1899 г. он был исключен из Тифлисской духовной семинарии за пропаганду марксизма[204].