Ставка слишком высока (СИ) - Алина Хвойная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дома оказываются также жена старшего сына — беременная Ольга с детьми, мальчиком Женей и девочкой Кирой — погодки, им по шесть и пять лет, а все сыновья Казанцева отсутствуют. Марк Юрьевич говорит, что старшие, Богдан и Макар, должны скоро подъехать, а у младшего сейчас неделя выпускных экзаменов в школе, поэтому он не появится.
В начале ужина чувствуется некоторое напряжение, висящее в воздухе, но впоследствии оно практически сглаживается. Людмила Петровна с Олей пытается максимально его разрядить. Мы обсуждаем общие вещи, затем нас с Артёмом расспрашивают о наших отношениях, как познакомились и прочие вещи. Выдаём то же самое, что озвучивали его родителям.
Задаю вопросы о доме, о Сочи, об Оле и Богдане, также помогая женщинам разрядить обстановку. Мне кажется, у нас прекрасно получается. Только вот Артём все равно напряжен, и как я не пытаюсь его расслабить, ни словами, ни жестами, ничего не получается. Надеюсь только, что это не выглядит как холодность в мою сторону, мы же как никак должны предстать влюбленной парочкой.
Я всё больше и больше проникаюсь симпатией к Казанцеву. Он рассказывает различные истории из своей жизни, и все они подтверждают то, что Марк Юрьевич — очень принципиальный человек с моральными принципами. Конечно, случившееся двадцатилетней давности мы не обсуждаем, но по поведению мужчины, видно, что он именно такой, как его описал мне Артём. Возможно, с помощью Казанцева у меня будет шанс выбраться из ямы, в которой я нахожусь. Надо только побольше о нём узнать.
Через час к нам присоединяются Богдан и Макар. Богдан рассказывает о своей компании, он также занимается строительством, но отдельно от отца. Макар работает юристом и тоже немного рассказывает о своей работе и достижениях. В ответ я делюсь о том, чем сама занимаюсь.
Всё идёт хорошо, пока я не начинаю ловить на себе заинтересованные взгляды Макара. Сначала я списываю их на то, что я новый человек, и ему искренне любопытна, затем решаю, что я ему понравилась и, если бы не Скворцов, Макар бы более открыто выразил свой интерес и пригласил бы меня куда-нибудь, но, когда это уже переходит все границы и превращается в моветон, я поворачиваюсь к нему чуть ли не всем корпусом и возмущенно смотрю ему в глаза.
Взгляд Макара тут же превращается в извиняющийся.
— Алиса, — примирительным тоном говорит он, привлекая к себе всеобщее внимание, все замолкают, — прощу прощение за столь настойчивый взгляд. Просто, мне кажется, что я тебя где-то уже видел. Мы с тобой нигде раньше не встречались?
Я застываю.
Я должна была подумать об этом сразу же, как только заметила его настойчивые взгляды, но слишком сильно расслабилась, и мысль о том, что он может меня знать, не пришла мне на ум!
Чувствую на себе удивленный взгляд Артёма, но не рискую к нему повернуться, боясь выдать ему своё волнение и панику.
— Не думаю, — честно отвечаю я. — Тебя, Макар, я вижу впервые. Возможно, ты меня с кем-то перепутал?
— Ты, говорила, что ты художник, — продолжает мужчина. — О тебе случайно нигде статью не публиковали с твоей фотографией?
Меня пробирает дрожь. Статью обо мне, как о художнике, естественно, не публиковали, но вот мои аккаунты в социальных сетях имели место быть, а там раньше фотографий было навалом, пока я всё не удалила. Неужели, он там мог меня увидеть? У нас есть общие знакомые? Господи, наверняка, есть… Почему я об этом не подумала? Потому что посчитала, что сейчас я выгляжу совсем иначе и меня не узнать… Что же делать?
— Не публиковали, — вежливо отвечаю Макару и пытаюсь расслабленно улыбаться. — Но мне часто говорят, что я похожа на какую-то актрису. Прости, имя сейчас не вспомню.
Разговор уходит в другое русло, и я выдыхаю.
Но, как оказывается, сделала я это слишком рано, потому что дальше всё становится намного хуже…
— Кстати, пап, — подаёт голос Богдан, — мне на днях звонил Звягинцев.
Меня как будто током прошибает, но я держу себя в руках и изо всех сил стараюсь внешне не подавать вида, что меня как-то касается эта фамилия.
Богдан же не может говорить о том самом Звягинцеве, правда? Только не здесь, не сейчас, не Казанцевы, только не тогда, когда я уже начала думать о том, чтобы обратиться к ним за помощью.
Пусть он будет просто однофамильцем…
— Пригласил нас всех на свадьбу к племяннице, — продолжает Богдан.
В следующую секунду я слышу звук разбивающегося стекла: Макар роняет бокал с вином прямо на пол, но сам не обращает на этого никакого внимания. Его потерянный взгляд направлен прямо перед собой. Ещё через мгновенье мужчина приходит в себя, извиняется за разбитую посуду и зовёт помощницу, которая тут же всё прибирает и скрывается в доме.
— Алёна выходит замуж? — переспрашивает Макар, возобновляя разговор.
— Да! — как ни в чём не бывало говорит Богдан. — Борис Сергеевич пригласил нас всех на торжество. Оно состоится в середине октября.
Тогда пусть он будет просто полным тёзкой…
— Ещё бы он нас не пригласил! — хмыкает Марк Юрьевич. — Свадьба племянницы сенатора должна пройти по высшему разряду, собрав максимальное количество гостей.
Это он.
Это точно он.
Ошибки быть не может.
Меня начинает трясти.
Звягинцев Борис Сергеевич — сенатор Совета Федерации и по совместительству дядя моего бывшего парня. А раз он знаком с Казанцевым, значит, Марку Юрьевичу ничего не стоит сообщить обо мне, если только ситуация не ещё хуже, и они не работают вместе…
Но он меня не узнал!
Мне повезло, что мы с Казанцевым ни разу не виделись раньше и он верит, что я Алиса Шведова, иначе он бы меня уже сдал.
А Макар? Мог ли меня узнать Макар теперь? Он точно видел меня на фотографиях, но пока не вспомнил на каких именно, надеюсь и не вспомнит. Судя по тому, как Макар отреагировал на слова о свадьбе Алёны, скорее всего он с ней знаком, а, значит, мог видеть меня на фото с ней или с Юрой. Мне остается лишь надеяться, что Макар не решит проверить их, досидеть до конца ужина, и молиться, чтобы мы больше не встретились.
— Это же чудесная новость! — восклицает Людмила Петровна. — Передал наши поздравления?
— Конечно, — отзывается Богдан.
— А племянник Звягинцева что? — спрашивает Марк Юрьевич. — Он же вроде собирался жениться.
— Юра? — вспоминает старший сын. — Кажется, года два
