Практикум (СИ) - Билик Дмитрий Александрович

— Вот теперь будет самое интересное, — сказал поборник.

Я даже не собирался с ним спорить. Во главе многочисленного воинства, тяжело переставляя массивные лапы, шагал дракон. Могучее существо, с невероятно крепкой броней в виде чешуи.

Меня немного обнадеживало, что все-таки люди каким-то образом их почти истребили, ради ингредиентов для зелий, да и попросту потому, что такова была наша природа. Значит, теоретически, шанс завалить эту громадину существует. С другой стороны, обычно драконы «паслись» поодиночке. А убить дракона в специально выбранном месте, применив хитрые артефакторные ловушки, и попытаться сделать это в чистом поле, да еще когда на подстраховке несколько сотен магов — две большие разницы.

— Огневики, — подал голос Князькин, — выйти вперед!

Только сейчас до меня дошло, что с командирами воевода тоже общается по «внутренней связи».

Немногочисленные огневики, в том числе бледный от волнения Рамик и злой Куракин, отделились от войска. К моему удивлению, к ним присоединился Тинеев. Я окинул его магическим взором. Нет, все правильно, к стихии огня он не имеет никакого отношения. Чего поперся?

Но практиканта никто не остановил. Влад на ходу достал вытянутую старинную винтовку и заодно наложил на себя несколько огненных щитов. Настроен высокородный был невероятно серьезно.

Вражеские маги не сомневались в мощи дракона. В какой-то момент они даже остановились, пропуская громадное существо с наездником вперед. А, может, попросту опасались, что и их заденет.

Наездник, устроившийся в подобии кабины на гребне монстра, хлопал его шее, указывая на стоявших огневиков. Я не представлял, кем надо было быть, чтобы управлять такой громадиной. Сильным менталистом-ведьмаком? Ведь драконы разумные существа.

Но вот монстр взмахнул перепончатыми крыльями, выпятив грудь вперед и набирая воздух, а я понял, сейчас начнется. Уродливая пасть открылась, извергая из себя мощную струю пламени. Но еще раньше наши огневики вспыхнули сами, как газовые горелки. Заклинание называлось Факел. О нем мне рассказывал Рамик, за которого я больше всего переживал. Потому что превратиться в довольно короткое время в подобие огненного элементаля — задача не из легких.

Драконья струя прошла без особого вреда для наших магов. Но я знал, что существо только разогревается. Постепенно его огонь будет становиться все жарче. И тогда появятся первые потери. Если бы я мог что-то сделать.

Но этим занялся Тинеев. Даже начальное, «прогревочное» пламя он выдержал с трудом. Все наложенные щиты слетели, а открытая кожа обуглилась. Стало ясно, что второй атаки высокородный попросту не переживет. Однако, по всей вероятности, это в его планы и не входило. Тинеев, который сейчас напоминал собой подгорелый кусок шашлыка, вскинул винтовку и, чуть помедлив, аккурат перед вторым залпом дракона, выстрелил.

Пробить толстую магическую шкуру было невозможно. Поэтому я не сразу понял, почему громадина стала извиваться и поливать огнем воздух. Дракон грохнулся на землю, несколько раз перевернувшись и смяв кабину вместе с наездником. Напрасно польские волшебники бросились к древнему магическому существу, тот теперь не разбирал своих и чужих. В гневе он поливал все вокруг огнем и в исступлении взмахивая крыльями.

Как я и предполагал, второй атаки Тинеев не пережил. Он безжизненно рухнул на землю, продолжая гореть. Но сделал самое важное, избавил нас от схватки с монстром. Дракон, все чаще взмахивал крыльями и в итоге оторвался от земли, явно намереваясь улететь отсюда. И его никто не пытался остановить.

Теперь мы остались на равных, если можно так сказать. Маги против магов. Не считая того, что вражеских сил все равно было в разы больше. Но между тем войска Федерации не торопились вступать в бой. Неужели это из-за потери дракона? В жизни не поверю.

Наконец от них отделилось сразу несколько магов, неуверенно двинувшись в нашем направлении. А от нас к ним пошел… Уваров.

Я не заметил, в какой момент Охранитель появился среди войск. Но в том, что это он, сомневаться не приходилось. Только единственный маг источал такое количество силы. И лишь он среди всех «наших» не был подкрашен аурой свой-чужой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Делегации встретились там, где еще не так давно топтал землю дракон. Они почти не говорили, лишь перекинулись парой слов. После чего… пожали руки и направились обратно. Я недоуменно посмотрел на Князькина. Тот удивился не меньше моего, но озвучил пришедшую команду.

— Перемирие.

— Слава Охранителю! — грянуло где-то в центре.

— Слава Предстоятелю, — отозвались фланги.

— Ура! — закричали многие, в том числе большинство из практикантов.

И только немногочисленные маги, в том числе я и высокородные, стояли будто оплеванные. Нас в очередной раз использовали в виде пушечного мяса. И в очередной раз Уваров добился своей цели, вдобавок снискав еще большую популярность.

Глава 20

По возвращении в Терново нас встречали, как героев. Домовые закатили такой пир, какого не бывало на самых крупных праздниках. А, я как и большинство практикантов, все равно не чувствовал радости.

Нас не было всего несколько дней. По-хорошему, мы едва смогли нюхнуть пороху, поучаствовать в двух сражениях, последнее из которых было прервано в самый неожиданный момент. И пусть вмешательство Уварова, честно говоря, спасло нам жизнь, признательности к Охранителю я не испытывал.

А между тем рейтинг нового Предстоятеля взлетел до невероятных высот. В результате Недельной войны, как ее теперь называли, Польское государство вышло из состава Германской Федерации и попало под протекторат России. Уваров стал собирателем славянских земель (вот уж чего вспомнили) и его отречение от власти через три месяца стало еще призрачнее, чем кодировка Потапыча. Терлецкая рассказывала, что некоторые горячие головы из Конклава выступали за пожизненное правление Уварова. Мол, такого лидера в России давно уже не было.

Я многое, что мог сказать этим активистам. Для начала — хотя бы посетить Терново на второй день после нашего возвращения. Когда Тинеев-старший явился забирать труп своего сына, похожий на обгорелую головешку. Наследника, в которого он вложил немалую часть своих сил и рождение которого планировалось ни один год.

Вряд ли эти горячие головы видели высшую степень молчаливой скорби. На Тинеева-старшего было попросту больно смотреть. Он явно уже не жил, а существовал, делая какие-то машинальные действия. Выслушал речь завуча, которая впервые на моей памяти запиналась и подолгу подбирала слова, сунул в пространственный карман медаль за воинское мужество первой степени и бережно, будто его ребенок крепко спал, взял на руки завернутые в белый саван остатки сына. А потом исчез. Переместился в свой фамильный особняк.

Никифорову повезло меньше. Влада посмертно возвели в чин поборника. Бедный же безродный умер будто собака под забором. Его списали, как расходный материал, поставив в личном деле: «Не прошел практикум». Не знаю, в каком виде его доставили родителям, и что им сказали. Говоря откровенно, я даже знать не хотел. Маги умели врать немощным. И от этого мне было на душе еще гаже.

Я ходил на учебу и тренировки, общался с друзьями, обжимался с Тихоновой, но меня не покидало странное ощущение неполноценности. Будто взяли кусок плоти, вырезали его и сделали вид, что ничего не изменилось. Не обрадовала даже бумага из МВДО. Согласно ей, в случае начала службы в Министерстве после окончания школы, каждый из нас сразу получал звание поборника, без всяких стажировок. Наверное, это должно было мотивировать нас.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Практикум тоже особо не радовал. Складывалось ощущение, что вся магическая жизнь сошла на нет. Нечисть попряталась по норам, не предпринимая попыток вылезти наружу. А маги как-то враз перехотели нарушать закон. Но вместе с тем, по условиям практикума, мы не могли уехать на те же новогодние каникулы. Потому что вдруг придет вызов.

Таким образом прошел январь, в томительном ожидании тепла закончился февраль и наконец наступил март. Вопреки календарю, до настоящей весны еще было далеко. Снега за зиму высыпало основательно. Пусть не так, как в иномирье, но все же.