Семь шагов к счастью - Сандра Мэй

— Пошли в кабинет.

— Ясно. Колонки не будет. Пошли.

Дерек с тайным удовольствием следил за тем, как этот великовозрастный оболтус легко и непринужденно подтягивается одной рукой и перемахивает через мраморную балюстраду второго этажа. Сильный, крепкий, здоровый, красивый…

Никому на свете, даже обожаемой Сибилле, Дерек Ван Занд не признался бы в том, как сильно и болезненно ревниво он любит именно этого своего сына. Непутевого, веселого и доброго, как котенок, Тони. В Тони воплотилось все то, чего сам Дерек уже давно себе не позволял. Азарт, любовь к скорости и удовольствиям, умение наслаждаться красотой женщины, океана, дикого животного — все это когда-то было присуще и молодому Дереку Ван Занду, но годы в бизнесе приучили его к железной дисциплине, почти солдатскому распорядку жизни. Из удовольствий Дерек оставил себе только женщин — да и их рассматривал в качестве потенциальных деловых партнеров.

Тони не способен вести дела, это совершенно очевидно. Лучшее, на что он годится, это должность смотрителя в Национальном парке, да и то долго не продержится. Но Тони никогда не предаст, не подставит ногу, не ударит в спину… он не умеет причинять боль.

Ван Занд очнулся от невеселых дум и пихнул любимого сына в спину.

— Проходи, чего встал…

Тони уселся в кресло и тут же выудил из высокой плетеной корзины отполированный бивень слона с отверстиями — африканскую флейту. Принялся крутить в сильных пальцах, примеривался, куда бы дунуть…

Ван Занд присел на край стола.

— Вот что, со всем этим надо заканчивать. Тони, тебе скоро сорок…

— Пап…

— Помолчи. Тебе почти сорок, ты ничем не занимаешься, носишься на «феррари» по горам, рискуя сломать себе шею в компании таких же, как ты, обалдуев. Мать стала плохо спать…

—…и громче храпеть…

— Замолчи! Тебе этого не понять! У тебя нет ни семьи, ни привязанности, ни детей…

Тони вскинул на отца доверчивый и спокойный взгляд синих глаз.

— Вот именно. Я одинок — и потому позволяю себе гонять на машине и забираться в горы без страховки. Не работаю… ты сам прекрасно знаешь, что ни на одной работе меня дольше месяца никто терпеть не будет. Затевать собственное дело на твои деньги — несерьезно и нечестно. Кстати, я думал, что семья у меня есть. Это вы.

Ван Занд яростно фыркнул.

— Заболтать ты можешь до смерти, это правда. Я подумаю о твоей политической карьере, но политиками становятся в более зрелом возрасте. А сейчас…

— Папа! Я вот только что понял: мне надо жениться!

— Что?!

— Ну, а чего? Невеста уже готова, сидит у меня дома, пьет шампанское… ах, я уже говорил…

— Шут гороховый!

Тони встал, сунул флейту на место, посмотрел отцу в глаза. Роста они были одинакового, только Ван Занд выглядел более массивным.

— Да, пап. Я — шут гороховый. Вы все ко мне так и относитесь. Потому и вертите мною, как хотите. А после этого еще и напоминаете, что мне скоро сорок. Раз сорок — отстаньте от меня, дайте мне жить так, как я живу. Деньги мне твои не нужны, ты прекрасно знаешь, что я за ними никогда не гнался…

— Очень патетично. Для колонки в журнале — сойдет, но здесь нет рыдающих читательниц. Слушай меня, малыш. Денег ты не просил никогда, это верно. Ты их просто тратил. Жениться… одной девушке ты уже крови попортил.

— Слушай, ну сколько можно, а? Моника счастлива в браке, работает на тебя, получает бешеные деньги — и все благодаря мне, между прочим. Если бы я с ней не развелся…

— Значит, так! Женитьба отменяется. Лос-Анджелес отменяется. «Феррари», девки и шампанское отменяются.

Оробевший Тони с восхищением смотрел на разбушевавшегося отца. Истинный громовержец!

— Я даю тебе последний — слышишь?! — последний шанс себя реабилитировать. Нет, подвигов в бизнесе я не жду — просто раз в жизни поведи себя как нормальный мужик. Прими мое поручение и выполни его.

— Папа, я…

— Ты летишь в Южную Африку. Через две недели. На несколько лет. Если все пойдет гладко — на два-три года, не больше. За это время здесь про тебя забудут, скандалы улягутся, и у тебя появится шанс начать нормальную жизнь психически здорового мужчины.

— Два года на рудниках — и психически здоровый мужчина? Не смеши меня!

— Откуда ты знаешь про рудники?

— Что значит откуда? Пап, я же не совсем идиот. В смысле не клинический же? Ван Занды в Африке никогда не занимались ни разведением павлинов, ни обводнением Сахары — только бриллиантами. Бриллианты строгают из алмазов, алмазы выкапывают из земли. Большая яма, в которой копаются те, кто ищет алмазы, называется рудник. Или копь.

— Смотри-ка, прям специалист!

— Отнюдь нет, и не горю желанием им стать. Это кровавый и не всегда законный бизнес, мы оба об этом…

— Не волнуйся, всю грязную работу за тебя сделает баба. Мое доверенное лицо. Ты будешь просто вывеской…

Тони Ван Занд отшатнулся, словно от удара. Смуглое лицо посерело, синие глаза потемнели от гнева.

— Хватит. С меня хватит, отец. Я — не вывеска. Я — твой сын. Моя фамилия Ван Занд, мне почти сорок лет, и я не позволю никаким твоим бабам использовать меня в качестве вывески! Я полечу в Южную Африку и выполню твое поручение. После этого я вернусь — или останусь там. Возможно, уеду в Гималаи. Возможно, в Антарктиду. В любом случае, после выполнения твоего поручения я буду совершенно свободен, и ни ты, ни мама больше никогда — ты слышишь, отец! — никогда не будете распоряжаться моей жизнью!

Тони Ван Занд повернулся и вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Заросли олеандра на балконе взволнованно шевельнулись. Дерек произнес негромко, даже не повернув головы:

— Сиби, когда-нибудь любовь к промышленному альпинизму тебя погубит.

Кусты олеандра презрительно фыркнули.

— Здесь всего лишь второй этаж, внизу полянка, а я не могла бросить любимого сына на растерзание старому льву…

Сибилла Ван Занд выпуталась из ветвей и вступила в комнату. Дерек улыбнулся и поправил застрявший в ее седых кудрях цветок олеандра.

— Он — сын этого льва и одной бирманской кобры. Он бы вывернулся.

— Как же он похож на тебя, Дерек…

— Да, жена моя, ты родила мне хороших детей.

— Слушай, а что за женщина?..

— Это секрет. Бриттани Кларк. Сегодня утром мы с Моникой встретились с ней и обо всем договорились. Один нюанс: она не знает про Тони, а Тони лучше не знать про нее.

— Почему?

— Мне кажется, так будет лучше. Не могу объяснить, просто предчувствие.

— Оно редко тебя подводило, Дерек. Когда Тони летит?

— Через две недели. Я дал это время Бриттани на то, чтобы осмотреться и войти в курс дел.