Я есть кто Я есть - Нодар Джин

Моисей и монотеизм

Изречения

Религию можно было бы назвать общечеловеческим неврозом навязчивости, которая, как и детский невроз, происходит от эдипова комплекса.

Иллюзия — не то же самое, что заблуждение, и ей вовсе и не нужно быть непременно заблуждением.

До тех пор, пока на людей с раннего детства будут влиять как сексуальные, так и религиозные запреты, мы не сумеем по-настоящему определить — что же, собственно, представляют из себя люди.

Так как разум ставит себе те же цели, осуществление которых ожидают от Бога — любовь к человеку и ограничение страдания, — разногласие между ним и верой является временным.

Если бы можно было вынести бремя жизни, можно было бы с готовностью отнестись и к смерти.

Мы, евреи, сохранили наше единство благодаря идеям, и именно благодаря им мы сохранили по сей день и нашу жизнь.

Иллюзии прививаются к нам благодаря тому, что они избавляют нас от боли и взамен доставляют удовольствия. Вот почему не следует роптать, когда они, сталкиваясь с реальностью, разбиваются вдребезги.

Отчего же чем искреннее предавался Богу Израиль, тем строже Он его испытывал, — вот вопрос, который следует оставить без внимания.

Реальность всегда будет оставаться непознаваемой.

БУБЕР: ДИАЛОГ КАК СПАСЕНИЕ

Один еврейский моралист, живший в Германии, предупреждал, что если кто-либо горячо клянется в своем идеализме, следует ненадежнее спрятать золотые часы. Этот совет нередко оказывается резонным. Немецкие философы прошлого столетия, — все, как правило, идеалисты, — «постановили», что история духа — это история его высвобождения ото всего земного. Клянясь в преданности Богу, они отлучили Его от земли и прогнали столь высоко за облака, что там, в разреженном пространстве. Его и след простыл. Недаром поэтому, как говорят, 19-ый век убил Бога.

В нынешнем же веке, если не покидать ту же Германию, был убит уже человек: во имя сотворения идеальной сверхличности Ницше, например, призывал щедро жертвовать большими «стадами средних людей». Эта и подобная ей мораль обосновывалась неотразимо искусно и легко была принята, как известно, не только гитлеровцами и не только в Германии. Между тем, и возвышение-убийство Бога, и презрение к «стадному человеку» оказались актами, хотя и поразительно популярными, но явственно… антиеврейскими; и здесь имеется в виду не столько даже фактические кампании против еврейства, вдохновленные этими идеями, сколько сама их антиеврейская сушность. Осмеяны оказались вековые истины, предложенные когда-то еврейством и принятые остальным миром. Эти истины были объявлены в лучшем случае устарелыми, и если кому-нибудь и было суждено реабилитировать и переосмыслить их заново в свете современной жизни, — то должны были быть прежде всего евреи.

Вот почему неудивительно, что родившийся все в той же Германии еврейский философ Мартин Бубер (1878–1965), человек изощренного вкуса и разума, всю свою жизнь занимается не частностями, к которым, как правило, и проявляют вкус ученые современности, но «азбучными» вопросами существования, как бы откликаясь тем самым на всегда актуальную мысль Л.Толстого: «Зачем говорить утонченности, когда еще остается высказать столько крупных истин». Выска-заннная Бубером крупная истина, уходящая своими корнями в глубины библейского мира и, увы, так еще и не реализованная, проста и величественна: жизнь человека — в диалоге с себе подобным, причем диалог этот спасителен тогда, когда он осуществляется при посредстве Бога, т. е. Его законов и Его заповедей о нравственности и любви. В этом диалоге, заключает Бубер, утверждается и жизненность самого Бога.

Если индивидуализм занимается лишь частью в человеке, коллективизм рассматривает его лишь как часть: никаких попыток постигнуть человека как целое. Индивидуализм видит человека лишь в его отношении к самому себе, а коллективизм человека не видит вовсе: он видит лишь «общество». В первом случае лик человеческий обезображен, во втором — скрыт.

Оба эти взгляда на жизнь, — современный индивидуализм и современный коллективизм, — какими бы разными обстоятельствами они не были обусловлены, являются выражением одной и той же известной ситуации, в которой оказался современный человек. Эта ситуация характеризуется чувством космической и социальной бездомности, страхом перед мирозданием и страхом перед земной жизнью, что и породило такой тип одиночества, какого, возможно, никогда прежде не существовало. Человек ощущает, что он брошен на произвол судьбы самою природой, как бросают на произвол судьбы неугодного младенца; и в то же время он полностью изолирован посреди суматошного мира. Первой реакцией духа, четко осознавшего эту новую и ужасающую ситуацию, является современный индивидуализм, второй — современный коллективизм.

Несмотря на многочисленные попытки спасения и возрождения индивидуализма, его время вышло. Коллективизм же, наоборот, достиг сегодня высшей точки своего развития, хотя то здесь, то там наметились уже признаки его застоя. Единственный путь, который теперь возможен, — это восстание личности во имя обеспечения свободного общения с другими.

…Основополагающим фактом человеческого существования не является ни индивид сам по себе, ни коллектив сам по себе. Основополагающий момент человеческого мира — это человек и человек. Особенность человеческого мира надо усматриеать именно во взаимоотношениях между одним человеком и другим, в том «нечто», которое невозможно обнаружить более нигде в живом мире. Язык является лишь средством выражения этого «нечто», и все иные проявления культуры всего лишь обусловлены этим «нечто». Благодаря именно этому «нечто» человек и стал человеком. Это «нечто» проявляется в человеке именно тогда, когда он стремится соединиться с другим человеком, причем это слияние происходит в той особой сфере, которая роднит меж собой двух конкретных и разных людей, но которая не затрагивает их индивидуально-самобытного мира. Эту промежуточно-общую, связующую сферу, которая возникает благодаря существованию человека как человека, но которая конкретно все еще непредставима, я называю словом «между». Хотя эту сферу можно осмысливать по-разному, ока является начальным принципом человеческой жизни. Здесь и следует искать третью альтернативу.

«Между» — это реальная сфера, территория и опора всего, что происходит между людьми. На разделительной границе между субъектом и объектом, на узкой кромке хребта, где встречаются друг с другом Я и ТЫ, и лежит эта заповедная область «между». Это — реальность, которая начала проявляться именно в наше время, и она указывает путь, пролегающий за пределы индивидуализма и коллективизма. Поэтому она представляет собой важнейший принцип существования грядущих поколений.

Что такое человек?

Изречения

Мы идем к Сиону дорогою Сиона.

Общие воспоминания, — вот что заставляет нас держаться вместе и поддерживать друг друга.

Сион — это больше, чем земля на Ближнем Востоке. Сион — это больше, чем еврейская обитель. Сион — это краеугольный камень мессианического творчества человечества. Это — бесконечная цель еврейского народа.

От вас, от молодежи, будет зависеть быть Палестине центром человечества или всего лишь еврейской Албанией, быть ей избавителем народов или игрушкой в руках государств. Сион не сможет утвердить себя физически до тех пор, пока вы не уготовите ему место в вашей душе.

Старость — вещь неплохая, если, конечно, не знать, чем она является по отношению к началу.

Все, что любой человек творит сейчас и здесь с искренним намерением, все это, будучи связующим звеном с Богом, является не менее значительным и не менее истинным, нежели существование в грядущем мире.

Либерализм и традиционализм являются контрастными началами, но свобода и традиция таковыми не являются. Традиция истинна и живуча лишь тогда, когда она постоянно самообновляется в свободе. Так же и свобода, — откуда черпать ей горючее, если не из глубин традиции.

Душе не следует хвалиться тем, что она возвышеннее плоти, ибо именно в плоть погружается всякая душа и именно через плоть она может обрести совершенство. С другой стороны, плоть не должна кичится тем, что поддерживает душу, ибо без души тело попросту разлагается.

Любовь не возможна без того, чтобы человек оставался самим собой.

Пророк призван противостоять царю и даже больше, — истории.

Всякий, кто приписывает нации или общине свойства абсолютности и самодовольства, изменяет религии Израиля.