Шарлотта Морель - Мария Лоди

Это было неприкрытым оскорблением. Виктору Нуару с самого начала стоило большого труда сдерживать себя. Теперь, при слове мерзавцы, он угрожающе сделал шаг вперед.

— Мы выступаем от имени наших друзей, — ответил он принцу холодно.

Бегающие глазки принца Пьера Бонапарта смотрели мимо него, и инстинкт Нуара подсказал ему, что надо быть настороже. Но было уже поздно. Неожиданно Пьер Бонапарт сделал шаг вперед и рукой наотмашь ударил Виктора Нуара по лицу. Затем, также неожиданно, он вытащил правую руку из кармана. В руке оказался пистолет, и он выстрелил почти в упор.

Виктор упал ничком. Бледный от гнева, Пьер Бонапарт выстрелил в Фонвиля и промахнулся.

Фонвиль выхватил свой револьвер и нажал курок, но произошла осечка. В приступе гнева принц выстрелил снова. Фонвиль закричал и бросился к двери. Он почувствовал, как пуля, задев за ткань его пиджака, пролетела мимо.

Он пронесся по коридору и вылетел из дома на улицу. Выбегая из дома, он споткнулся о тело Виктора Нуара, который лежал лицом вниз на тротуаре близ двери.

— Виктор! — закричал Фонвиль.

Он попытался привести своего друга в чувство, но руки молодого человека свисали как плети. Фонвиль стал яростно трясти тело, слезы бежали у него по лицу. Тогда он схватил Виктора под руки и, напрягаясь изо всех сил, потащил мертвое тело за собой.

Он миновал ворота и передвигался по направлению к кафе. Вокруг него стала собираться толпа. Захлебываясь слезами, Фонвиль стал объяснять, что произошло. Тут он увидел, что к нему бежит Дагерран.

Подхватив тело Нуара с обеих сторон, они протащили его еще сотню ярдов до ближайшей аптеки. У дверей собралась толпа. Перепуганный аптекарь провел их в маленькую комнату, наполненную запахами лекарств. Нуар был недвижим. Фонвиль в изнеможении рухнул на стул.

— Он умер, — сказал фармацевт. — Должно быть, пуля прошла через легкие.

— Нет! — простонал Дагерран. — Этого не может быть! Только не он! Он был так молод!

— Он мертв, — повторил фармацевт. Это был маленький, опрятный, лысый человек со светлыми глазами за стеклами очков. — Он убил его. Убийца! — сказал он. Его голос дрожал. Он погрозил кулаком в направлении дома Бонапарта, и этот жест выразил всю глубину гнева рядового человека, беспомощного перед лицом тирании.

Новость молниеносно разнеслась по всей улице, а потом и по всему городу.

Толпа за дверями аптеки все росла, и, наконец, люди ворвались внутрь, разбивая на своем пути сосуды и бутылочки. Полиция выкрикивала приказы, но никто не слушал ее. Раздались крики, что тело Нуара надо отвезти в редакцию «Марсельезы». Другие настаивали на том, чтобы его доставить домой на улицу Пероне. Кто-то даже предложил посадить труп в кабриолет и сунуть ему в рот сигару, чтобы усыпить бдительность полиции.

Тело вынесли на улицу. Приехала «скорая помощь» и увезла Виктора Нуара домой. Толпа разошлась, и гомон на улице стих. Полиция наблюдала за возбужденными горожанами.

Фармацевт выглянул на улицу. Последние лучи заходящего зимнего солнца блестели на осколках битого стекла, валявшегося на полу аптеки. Солнце освещало и замок Тюильри, где еще никто не знал, что в этот момент империя подписала себе смертный приговор.

Император узнал новость, когда сошел с поезда, доставившего его в столицу из Сен-Клу. Когда ему о ней доложили, он непроизвольно сделал шаг назад; на его лице выступил румянец. Он задумчиво смотрел в пустоту, как будто увидел призрак на залитой солнцем платформе.

Сопровождавшие его приближенные стояли поодаль и в замешательстве наблюдали за ним. Они видели в императоре стареющего мужчину, рыхлого и пухлого от невоздержанности в еде и любви. Элегантные одежды уже не могли скрыть до предела ожиревшее тело, нездоровую бледность кожи и следы последних страданий на тщательно напудренном лице. На быстро лысеющей голове почти не осталось волос.

В этой развалине теперь никто бы не узнал человека, который когда-то отличался стройностью, подвижностью и романтичностью. Его погубили любовь к женщинам, необузданная жажда удовольствий.

Приближенные смотрели на стоявшего неподвижно императора и увидели в нем обычного человека со следами увядания на лице. «С ним все кончено», — думали они. У них не было чувства жалости к нему, а было лишь отчаянное желание сохранить свое социальное положение в надвигающейся катастрофе. Лица, однако, оставались бесстрастными.

Луи Наполеон Бонапарт собрался с силами и зашагал прочь. Он вновь ощутил тупую и всюду проникающую боль. Неизвестная болезнь, похоже, глодала его изнутри, высасывая последние соки жизни. Его охватило ужасное чувство одиночества, ему хотелось крикнуть этим людям: «Оставьте меня одного, убирайтесь!» Но это было невозможно. Его ждала карета с охраной.

Карета тронулась, кони понесли галопом. Молчаливый и неподвижный, император смотрел прямо перед собой, погруженный в свои мысли. Но теперь сквозь усталость пробивалось острое жало страха, страха перед Парижем, перед толпой и ее гневом. Пьер Бонапарт убил Виктора Нуара. Наполеон III всегда ненавидел своего племянника и изо всех сил старался держать его подальше от двора из-за его злой и необузданной натуры. И все же их связывала фамильная честь. Преступление одного неминуемо бросало тень на другого.

Несмотря на усталость от прожитых лет и болезней, император продолжал цепляться за трон, стремясь к чести и богатству. Его душа разрывалась на части. Он не желал ни от чего отказываться. Ему вспоминались любимые им когда-то женщины: Анна Дезлион, которую он совсем недавно осыпал золотом, Марго и многие, многие, многие. Он обладал неуемной и даже грубой натурой и привык, получая удовольствия, не обращать внимания на предрассудки, поэтому ненавидел окружавших его людей с их жеманством, притворной набожностью и напускной скромностью, особенно со всеми ее молитвами, вуалями и целомудрием.

«Они могут изгнать меня, — подумал он, — но что бы они ни сделали, я всегда буду утешаться тем, что любил всегда самое лучшее в жизни. Они хотят лишить меня всех моих удовольствий и оставить мне взамен лишь скорбное осознание собственного бессилия».

Глава восьмая

Вечером одиннадцатого января более пятисот человек собрались у дома, где находилось тело Виктора Нуара. Рабочие, студенты и представители многих других слоев населения пришли холодным сырым вечером, чтобы попрощаться с погибшим.

Похороны должны были состояться на следующий день. И уже с утра огромные толпы народа стали сходиться к дому. В этот день мастерские и лекционные залы были пусты, а огромная толпа мужчин, женщин и детей, объединенных ненавистью к режиму, все прибывала и прибывала.