Посмертно. Нож в рукаве - Юрий Валин

Впрочем, в толпе больше обсуждали другое: раз даже йиены в город пробрались — дело совсем плохо. Значит, дарки действительно сообща войной идут.

Наконец, можно было со двора уйти. Костяк, отдуваясь, сел за стол:

— Ну и ночка. Я когда-нибудь спать лягу или нет?

— Сейчас отметим победу и вздремнем, — провозгласил Утбурд, размахивая мешочком с украшениями, снятыми с тела трупоеда. — По крайней мере, не зря ночь пробегали.

Ресничка уже несла кувшин с пивом.

Утбурд брякнул мешочек на стол:

— Делите. Мне, как сидевшему в резерве, что-то полагается?

Даша не выдержала и хлюпнула носом.

— Ты чего? — удивился карлик. — Я шучу. Все ваше с Костяком. Вы же так вовремя полюбезничать во двор вылезли. Нам только пиво поставите, если не жалко.

— Она сначала дерется, потом бояться начинает, — объяснил Лохматый, обнимая подругу за плечи.

Даша уткнулась носом ему в шею, с облегчением захныкала. От Костяка привычно пахло сыромятной кожей, яблоневкой, которой пришлось чуть ли не умываться после схватки, и чуть-чуть трупным разложением. От самой Даши пахло очень похоже, поэтому можно было нос не воротить, а спокойно поплакать.

— Да, для девушки в морду трупожору посмотреть — это не юбку новую выбрать, — с сочувствием сказал Малыш. — Ты, Аша, поскули, это ничего. На твоем бы месте любой бы обделался. Вообще, девки у вас в Замоскворечье смелые. Мааре, да хватит тебе глазеть, разливай пиво. До рассвета всего ничего осталось…

Домой Даша поплелась с первыми лучами солнца. До этого они с Лохматым успели немного подремать, обнявшись прямо на лавке. На этот раз Костяк никаких амурных поползновений не предпринимал — полностью выдохся парень. Даша хотела, чтобы он в таверне спать завалился, но нет, потащился провожать.

Улицы были пусты. Видимо, даже рынок нынче открывался позже.

— Лохматый, ты извини, что я перед твоими слюни распустила. Я испугалась, — сказала Даша.

— Брось, — сонно пробормотал Костяк. — Что, ребята не понимают? Ты же не кверху лапками без чувств валялась, когда мы с йиеной по двору кувыркались. Ты у меня девочка смелая. А слезы — сено пустое. Вон, Утбурд, когда за нож берется, визжит, как поросенок молочный. После дела сам над собой ухохатывается. И ребята смеются. Ты в голову слезы не бери. Перед своими можно.

Лапа Лохматого обвила талию Даши, но девушка возражать не стала. Глупость, конечно, но про «смелую девочку» слышать приятно.

— Йиена?! Да вы спятили! — Эле открыла рот, чтобы исчерпывающе высказаться по поводу столь неуместной утром брехни, посмотрела на исцарапанную шею Лохматого, на его отсутствующее лицо. — Вот дерьмо! Пустить вас никуда нельзя. — Хозяйка пихнула парня к своей кровати. — Иди, поспи, ворюга непутевый, а то на улице свалишься.

Костяк что-то промямлил, но Эле подтолкнула его еще решительнее:

— Ложись, ложись. Толку с тебя все равно не будет.

Лохматый стянул с себя жилет, рубашку, повалился вниз мордой и моментально засопел.

Даша в общих чертах описала хозяйке ночное происшествие.

Эле покачала головой:

— Что делается. Раньше трупоеды даже к хуторам приближаться не рисковали. Жуткое время. Прямо хоть съезжай из Каннута. Тебя-то эта тварь не сильно помяла? Зря я тебя дубинкой учу махать. Против мерзких дарков больше секира подойдет. Не сиди как пьяная, иди ложись. Лучше б вы пиво дома пили. Как дети, обязательно во что-нибудь влезете.

Даша встала и, глядя, как хозяйка стаскивает башмаки с ног бесчувственного Лохматого, неуверенно спросила:

— А у тебя как? Ну, вечер как прошел?

Эле поморщилась:

— Лучше бы я с вами пошла на йиену поглазеть. Что-то пять лет назад мужчины малость получше были. Или мне кажется? В общем, пошел он в задницу, бахвал заезженный. Ты спать иди, говорю, — сурово закончила хозяйка.

Отличная вещь — морской тесак. Даша приноровилась рубить ботву на обрезке толстой доски. Рукоять шеуна хорошо ложилась в руку, и приготовление очередной порции корма для ненасытного кабана заметно ускорилось. Нужно было только выбирать время, когда Эле не было дома, — такое нецелевое использование боевого оружия хозяйка точно не одобрит. Эле и так все грозилась перейти от занятий с примитивной дубинкой к обучению более серьезными «инструментами». Правда, владеть заморским шеуном Эле и сама не очень умела.

За стеной озабоченно хрюкнул Василь Васильич. Напоминает. Вот, ну когда здесь военной подготовкой заниматься? Хотя исходя из последних событий…

Каннут бурлил днем и вымирал ночью. За прошедшие два дня горожане зарубили еще двух трупоедов и спалили в сарае у Южных ворот злобного хобия. Последний успел насмерть загрызть троих лодочников. Еще говорили о лемурах-ларвах, появившихся у самого замка и сведших с ума и удушивших нескольких стражников. Еще у паромной переправы объявилась стая толокошей. Еще додо утащили в колодец сразу троих детей. Обо всех этих событиях король запретил упоминать официально, и поэтому на улицах только об этих ужасах и болтали.

Даша старалась ничего не слушать. Утром бегала на рынок и сразу домой. В банях делать было нечего. После того, как в старых купальнях у центрального рынка якобы разглядели клыкастое рыло высунувшегося из стока додо, горожане предпочитали мыться дома. А еще лучше, на всякий случай, пока совсем не мыться. Заработка Даша временно лишилась. Впрочем, и дома дел хватало.

Вдали, у рынка, глухо загудел сигнальный рог. Очередное напоминание о событии государственного значения. Гудели и дудели с раннего утра. Созывали горожан на оглашение королевского указа на площади у замка. Что-то важное вещать будут. Говорят, чуть ли не сам король лично свой указ зачитает. Даша о столь торжественных мероприятиях раньше и не слышала. Да и Эле говорила, что такое не часто бывает. Хозяйка надела новое платье и отправилась участвовать в общественной жизни. Звала и Дашу, но девушка проявила несознательность и осталась дома. Даже если действительно о новой войне объявят, Даше-то какое дело? Девицы в Каннуте, слава богам, мобилизации не подлежат. Да и вообще, такого неприятного явления горожане не знают. Солдаты здесь воюют, остальные увлеченно обсуждают ход боевых действий — очень правильное положение вещей.

В калитку коротко постучали. Даша раздраженно свалила нарубленные листья в ведро. Что-то сегодня совсем работать не дают. Замешать свинский корм так и не успела. Теперь платье надевать нужно.

Даша накинула платье и, прихватив тесак, пошла к калитке. С улицы снова коротко постучали. Судя по терпению — Костяк. Даша глянула в щель, успокоилась и, поднимая засов, поинтересовалась:

— Ты чего так рано?

— И ты тоже отлично выглядишь, — сообщил Лохматый, проскальзывая в калитку.

— Я невежливая, потому что с кабаном вожусь. Он жрет быстрее, чем я ему насыпаю, — оправдалась девушка.

— Извини, но Вас-Васу пора ветчиной становиться, — мимоходом намекнул Костяк и, чтобы подруга не сердилась, тут же спросил: — Эле на площадь ушла?

— Ушла. Только ты без глупостей. Я совершенно к блудодейству не расположена.

Лохматый хмыкнул:

— Неужто я другого ожидал? Я по делу зашел. Только интересно узнать — ты вообще развлечений постельных избегаешь или только со мной?

Даше обсуждать подобные глупости совершенно не хотелось, но Костяк смотрел с честным интересом. В конце концов, друг он или не друг? Ведь заслуживает откровенности.

— Иногда целоваться с тобой очень даже приятно, — с некоторым смущением признала Даша. — Но трахаться и барабаниться я совершенно не желаю. Ни с кем. Такая уж я уродилась.

— Ладно, — пробормотал Лохматый. — А я уж думал, ты от меня отбиваться решила, — Костяк кивнул на шеун в руках девушки.

— Вот дурак, — Даша улыбнулась. — Я тебя резать не буду, даже если на меня полезешь. Только мне противно будет. Мне секса не хочется.

— А что нужно, чтобы тебе захотелось? — спросил Лохматый и сел на колоду, явно приготовившись слушать.

— Ну, ты прямо профессор-сексопатолог, — хихикнула Даша. — Знаешь, для пробы меня бы устроила уютная постель, чистое белье, спокойная обстановка, музыка, нежный партнер. И немножко моего собственного возбуждения.

— А так бывает? — с сомнением спросил Костяк.

— Ты насчет моего возбуждения? — вздернула нос Даша.

— Нет, я насчет того, захочешь ли ты вообще попробовать снять пробу, если заранее не хочешь попробовать пробовать.

— Издеваешься, да? — Девушка с подозрением смотрела на задумчивого вора.

— Я?! — удивился Лохматый. — Извини, я просто неграмотный и косноязычный. Ты бы на бумаге все свои любовные пожелания изложила, я на ночь по слогам читать буду и запоминать.

— Вот бюрократ-извращенец. Сейчас как дам по уху! — Даша показала другу измазанный зеленью кулачок.