Эрос - Хельмут Крауссер

Лукиан покинул мою комнату, не прощаясь.

День пятый

Друзья и помощники

В мае 1970 года меня в Ойленнесте посетили два сотрудника Федерального управления уголовной полиции. Этому предшествовала странная история. Хотите верьте, хотите нет, но целых три года я пытался отойти от опеки над моей возлюбленной и предоставить ее самой себе. Конечно, иногда Софи все же получала тайную поддержку, но в целом перебивалась случайными заработками и с большим трудом сводила концы с концами. Все подробности мне неизвестны, ведь я знал, что в случае настоящего, серьезного кризиса ее не оставят в беде.

Эти три года я словно просидел в тюрьме – большой и прекрасной, куда я заключил себя по доброй воле, чтобы очиститься от грехов. Я проводил время, занимаясь философией, изучая изобразительное искусство и музыку. В определенной степени я старался с помощью столь утонченного образования сублимировать бытие, абстрагировать его, придать ему метафизическую форму. Последним связующим звеном между мной и Софи оставался Лукиан. Он не просто являлся моим заместителем – он жил моей жизнью. И это приносило ему радость. Все, что я знал, я знал только от него, наверное, он о многом умалчивал. Или, наоборот, многое придумывал.

Однако вернемся к визиту важных гостей из Федерального управления уголовной полиции. Первый звался Фридрих Штайнметц, второй – Хёфер. Они желали знать, в каких отношениях я состою с фройляйн Крамер, урожденной Курд, в настоящий момент проживающей в Берлине.

Я отвечал предельно скупо, возможно даже слишком перегибая палку, и от волнения даже забыл спросить, что послужило поводом для таких расспросов.

Софи Крамер, Софи Крамер… да, вспомнил! Нет, это нельзя назвать отношениями. Правда, я давал объявление, чтобы ее разыскать, оно выходило по всей стране, но с тех пор прошло столько лет…

– По-вашему, это нельзя назвать отношениями? – с нажимом спросил Штайнметц. Хёфер же молчал все это время, как рыба.

Я не оспаривал того факта, что в свое время был с ней знаком. В годы войны, в самые страшные годы.

– Вам известно, чем она занимается?

– Столько воды утекло с тех пор… Кажется, она работала воспитательницей?

– Когда-то работала. Но потом резко поменяла сферу деятельности. Однако мы не обязаны посвящать вас в детали. Ведь все это вас явно не касается, правда?

– Не касается.

– Вы не женаты?

– Моя жена – это моя работа, – ответил я.

– Над чем же вы работаете?

Я сказал, что занимаюсь проектом, который достался мне еще от отца, и показал им старинный эскиз.

– Вот, взгляните. Эта конструкция яйцевидной формы – не что иное, как индивидуальный бункер для семьи. Он прекрасно вписывается в интерьер подвала частного дома. Мы запустим его в серию. Под его защитой можно выжить при ядерной войне, по крайней мере дня два прожить точно удастся.

Хотя Штайнметц и подозревал, что я вожу его за нос, однако утверждать это со всей уверенностью он не мог. Он спросил, могу ли я рассказать еще что-нибудь о Софи Крамер.

– За все эти годы она не написала мне даже открытки, – вздохнул я. – Что поделаешь, таковы женщины!

Штайнметц спросил про Лукиана Кеферлоэра:

– Он работает на вас, не правда ли?

Я кивнул:

– Да, работал когда-то. А сейчас этого имени нет ни в одной зарплатной ведомости. Уже очень давно. А почему, собственно, вы спрашиваете?

– Этот Кеферлоэр состоит с Софи Крамер в интимных отношениях.

– Об этом мне ничего не известно. Лукиан уволился из моей фирмы и теперь, кажется, работает редактором, внештатным редактором. Это последнее, что я о нем слышал.

У Штайнметца не было никаких, абсолютно никаких козырей. В противном случае он разговаривал бы со мной совсем иначе.

– Чем еще могу быть полезен?

Штайнметц раздраженно поджал губы:

– Известно ли вам, что Софи Крамер подозревается в совершении тяжких преступлений?

– Вот как. На самом деле?

– Послушайте, господин фон Брюккен. Я знаю, что вы весьма влиятельный человек и имеете множество заслуг перед государством. Но существуют определенные рамки, переступать которые не следует даже вам. Не стоит создавать себе проблемы!

– Обойтись без проблем, уважаемый господин Штайнметц, хочет любой человек, независимо от заслуг и влиятельности. Разве я не прав?

Мне было очень интересно, какая реакция последует на мой выпад. Но ничего особенного не произошло. Визитеры покинули меня явно неудовлетворенными. Однако это был очень важный эпизод – ведь в тот день я впервые услышал о тяжких преступлениях, которые якобы совершила моя возлюбленная. Это известие прозвучало для меня как гром среди ясного неба. Ведь я не имел ни малейшего понятия об этом. Ни малейшего.

Принценштрассе

В конце октября 1968 года Лукиан выходит на контакт с Софи. По собственной инициативе, без моего указания. Он подходит к ней в одном из кафе Кройцберга, и впоследствии уверяет, что завязал тот разговор совершенно спонтанно и импульсивно и что не мог поступить иначе.

– Простите?…

– Да?

Вздрогнув от неожиданности, Софи не просто произносит, а почти выкрикивает это «да».

– Думаю, мы с вами знакомы. Помните Вупперталь? Столько лет прошло… Лукиан. Твой бывший сосед! Ты меня помнишь?

– Ах… да…

Приоткрыв рот от удивления, Софи лихорадочно роется в памяти. Лукиан. Да, она припоминает. Беллетрист с оппортунистическим уклоном. Люк. Букет цветов. Глинтвейн и видеоарт.

– Ты узнал меня? Я думала, меня уже никто не узнает…

Глаза Софи спрятаны за темными очками, с короткой стрижкой она распрощалась – ее длинные осветленные волосы струятся пышными локонами, а челка почти касается бровей.

– А ты не хочешь, чтобы тебя узнавали? Специально маскируешься?

Кажется, Софи не совсем поняла этот вопрос – она смотрит рассеянно.

– Что?

– Я наблюдал за тобой некоторое время. Ты постоянно оглядывалась по сторонам.

– У меня действительно было такое чувство, что за мной наблюдают. Но я не имею в виду тебя.

– Вот как? У тебя какие-то проблемы?

– Да, мои дела не очень хороши, это правда, А ты все еще работаешь редактором?

– Время от времени. Как-то держусь на плаву. А ты?

– Так. Выживаю.

– О-о…

– Ничего, все в порядке. Ты покажешь мне свою квартиру?

– Мою квартиру? – поднимает брови Лукиан.

– Ты хочешь поговорить со мной или нет?

– Конечно, хочу. Без вопросов.

– Напиши мне свой адрес, – Софи протягивает ему картонный кружок, который кладется под стакан пива, – и я приду. Сегодня вечером.

Лукиан слегка сбит с толку, ведь поговорить можно и здесь. Но Софи шепчет, что не хочет впутывать его ни в какие истории и позже объяснит ему все. Сегодня вечером.

Об этом разговоре Луки сообщил мне по телефону. Я ничего не имел против. Пусть делает что хочет, мне все равно. Про себя я проклинал его самоуправство, но это было лишь поначалу, а потом мне действительно стало безразлично. Нет, конечно, не совсем безразлично, но такой поворот был меньшим из зол. Честно говоря, я думал, что он восстановил контакт с ней гораздо раньше, и обрадовался по меньшей мере тому, что Лукиан посвятил меня в свои планы.

В тот же вечер Софи Крамер переступает порог квартиры Лукиана на Принценштрассе.

– Так здорово, что мы с тобой опять встретились! – улыбается Лукиан и помогает гостье снять видавшее виды пальтишко с каракулевым воротником.

Противница придворной галантности, Софи недовольно отталкивает руку Лукиана, но, впрочем, тут же извиняется за свою резкость:

– Прости. Наверное, я произвела на тебя странное впечатление…

– Ты всегда производила на меня странное впечатление. В лучшем смысле этого слова.

– Спасибо. У тебя есть что выпить?

– Что предпочитаешь?

– Вино.

– Как насчет красного итальянского?

Лукиан откупоривает бутылку высококлассного «Примитиво Пулия» и считает, что у Софи не должно возникнуть никаких лишних мыслей по поводу его цены – ведь на этикетке как-никак написано «примитиво»…

Софи со вздохом падает на диван. Жестом человека, попавшего в очень затруднительное положение, глубоко запускает пальцы в волосы.

– Мне кажется, что я могу доверить тебе кое-какую информацию. Правда, Люк? Ты ведь не работаешь на полицию?

– Конечно, нет.

– А на шпрингеровскую прессу?

– Тоже нет.

С некоторым облегчением Софи подносит бокал ко рту и выпивает вино залпом, не выражая никаких, даже мимолетных эмоций по поводу качества.

– Хольгер лишил меня всех полномочий. Он сейчас живет в моей квартире, поэтому я не люблю находиться дома. Все очень сложно. Каждый месяц Хольгер получает чек откуда-то из ГДР. Я выяснила это случайно, когда копалась в его вещах, но, поверь, безо всякого дурного умысла.

– Кто такой Хольгер?

– Своего рода… председатель марксистско-ленинской фракции. Мой друг погиб в прошлом году, но Союз продолжает пользоваться моей квартирой.