Измены - Инна Инфинити

в телефоне. Не выдержала и снова залезла в его переписку: он существенно сократил общение с этой Мариной. В основном она ему пишет, а он лишь односложно отвечает через час-два после получения смски от нее.

Есть, конечно, вероятность, что он или чистит их переписку, или просто сократил общение по телефону, а не вживую, но все же.

Вот только легче мне не становится. Юра по-прежнему меня тяготит и мне по-прежнему не очень хочется с ним разговаривать. Я уже молчу о сексе. Занимаюсь им через силу. Но чаще отказываю и говорю, что устала и хочу спать.

В мае я окончательно понимаю, что так жить больше нельзя и иду к психологу. Приемы два раза в неделю слегка улучшают мое состояние, но не сильно. Но хотя бы в целом появляется интерес к жизни, которого не было.

— Ань, помнишь Славу, нашего финансового директора? Я знакомил тебя с ним тогда на корпоративе. — Юра звонит мне в пятницу днем, когда я на работе.

— Да, а что?

— Я сегодня после работы приеду к нам домой с ним. Мы не успеваем завершить проект, который нам сдавать завтра. Будем всю ночь над ним сидеть, а у него маленький ребенок, так что в его квартире неудобно.

— Хорошо, без проблем. Я могу детей после продленки отвезти к своим родителям, чтобы тоже вам не мешали.

— Да, наверное, так лучше сделать.

После работы я еду домой, но не захожу в квартиру, а направляюсь в школу, которая неподалеку. Забираю детей и говорю им, что выходные они проведут у бабушки с дедушкой. Андрей и Василиса этому только рады. Мои консервативные и строгие родители на удивление балуют внуков. И это при том, что, когда дети родились, они отказывались с ними сидеть.

— Мам, пап, мы приехали! — Завожу сына с дочкой в квартиру.

В прихожую выходят родители. Они по очереди обнимают и целуют меня с детьми.

— Анюта, как дела? — щебечет мама. — Поужинаешь у нас?

— Да, Юра все равно занят с коллегой.

Я прохожу на кухню и сажусь за стол. Мама быстро греет борщ и что-то из второго.

— Аня, как дела? — спрашивает отец, усаживая к себе на колени Василису.

— Все хорошо, пап.

— Юра как?

— Нормально.

Их дежурные вопросы. Мои дежурные ответы. У меня всегда для всех одна фраза: «Все хорошо». Что бы ни было. Как бы мы с Юрой ни ругались, через какие бы сложности ни проходили — ответ у меня всегда одинаковый.

Я сижу пару часов у родителей, разговаривая обо всем и ни о чем, и уезжаю домой. По дороге снова погружаюсь в грустные мысли.

Все не так и все не то. Меня уже давно ничего не радует. Юра даже перестал общаться с этой Мариной, а я все равно в депрессии. И это при том, что я точно знаю: муж мне не изменял. Ни с ней, ни с кем-то еще.

Я открываю дверь и вхожу в квартиру, стараясь не шуметь. В кухне слышны громкие мужские голоса: Юрин и того Славы. Хоть уже и май, но в Москве прохладно. Тут странная погода. Я расстегиваю пуговицы на плаще и непроизвольно слушаю их разговор. Обращаю внимание на то, что голоса уже явно не трезвые.

— Семейная жизнь превращается в какую-то рутину, — говорит Слава.

— Пф, ты только недавно женился, дальше еще хуже будет. — Отвечает Юра.

— А ты сколько уже женат?

— 12 лет.

— И как?

Я замираю в ожидании его ответа.

— То, что казалось поначалу праздником, оказалось одним сплошным будним днем. Бесконечным понедельником.

— И что же теперь для тебя праздник?

Юра мгновение медлит с ответом.

— Ну вот Марина была праздником, но мои будни мне его запретили.

— Будни — это твоя жена?

— Да.

— Давай выпьем за то, чтобы праздники случались почаще? И желательно так, чтобы будни о них не знали.

Юра смеется.

— Давай.

От этих слов сердце начинает колотиться, как бешеное. Я быстро моргаю, чтобы прийти в себя от услышанного. Затем на ватных ногах разворачиваюсь, снимаю с крючка плащ, который только что туда повесила, и тихо выхожу из квартиры.

Я нахожусь в каком-то странном состоянии ступора. Слез нет. Обиды тоже. Просто есть желание уйти отсюда поскорее. Я выхожу из подъезда и направляюсь в сторону набережной Москва-реки. Уже стемнело, прохладный вечерний ветер теребит волосы, они падают на лицо и закрывают обзор, но я как будто не чувствую всего этого.

В голове словно на повторе крутятся слова Юры. Я — это будни, а Марина — это праздник.

12 лет я с ним прожила, родила ему двоих детей, столько всего прощала и все для чего? Для того, чтобы вот так однажды услышать, что я для него скучный будний день, бесконечный понедельник, а какая-то там Марина — это праздник?

Как же это гадко и горько… Как же это унизительно…

Я останавливаюсь на набережной и смотрю на воду. Ветер усиливается, и я еще плотнее кутаюсь в плащ. Снова прокручиваю в голове их диалог.

— Давай выпьем за то, чтобы праздники случались почаще? И желательно так, чтобы будни о них не знали.

— Давай.

Тихо смеюсь и чувствую, как с ресниц срываются слезинки. Закрываю ладонью рот, чтобы подавить в себе всхлип.

Я — будни, а она — праздник.

Зажмуриваю крепко глаза и глубоко вдыхаю. Пробую делать упражнения, которые рекомендовала мне психолог, но не получается.

— Черт, — злюсь сама на себя и вытираю мокрые щеки.

Разворачиваюсь на тротуаре и продолжаю путь. Я не знаю, куда я иду. Никуда. Хочу идти и никуда не приходить.

Но ноги все равно выносят меня на шумную улицу с множеством заведений. Вдруг ощущаю совершенно четкое желание выпить. Я не сказать, чтобы прямо очень люблю алкоголь, но вот сейчас я точно хочу напиться.

Захожу в первый попавшийся бар и сажусь на высокий стул за деревянной стойкой.

— Текилу, — говорю молодому парню-бармену.

Он тут же ставит передо мной рюмку с лаймом и солью.

Залпом выпиваю, слегка опускаю лайм в соль и быстро закидываю в рот. Морщусь и глубоко вдыхаю.

— Повторить? — Спрашивает парнишка.

— Да.

Я — будни, а она — праздник.

Снова проделываю маневр и прошу третью рюмку.

— Тяжелый день? — спрашивает кто-то сбоку с сильным акцентом.

Я поворачиваюсь на голос и вижу через стул от себя мужчину в костюме и галстуке лет сорока. У него длинноватые темные волосы с проседью и легкая щетина.

— Тяжелая жизнь, — отвечаю ему.

Он тихо смеется.

— Сильным русским женщинам должно быть все