Великая ложь XX века (с дополнительными иллюстрациями) - Юрген Граф

В феврале 1943 года, т.е. вскоре после посещения Освенцима Гиммлером, столь выразительно описанного Врбой, рейхсфюрер СС такую же честь оказал Треблинке. От Рахель Ауэрбах мы знаем, какой аттракцион придумали лагерные власти для высшего начальства [239]:

«Говорят, для визита Гиммлера в Треблинку в конце февраля 1943 года был подготовлен особый аттракцион. Группа молодых, специально отобранных женщин, голых, дабы рейхсфюрер СС эстетически мог насладиться их телами, была отправлена в „баню“ и вернулась из нее трупами».

Эти трупы надо было, конечно, тоже сжечь, чтобы союзники после войны ни о чем не догадались. Об удивительных пиротехнических способностях инженера смерти Флосса кое-что известно от г. Стейнера. Остальными пикантными деталями нас осчастливил Верник, достоверный очевидец холокоста [240]:

«Трупы обливали бензином. Это стоило довольно дорого и не давало хорошего результата — мужские трупы просто не хотели гореть. Едва в небе появлялся самолет, как все работы прекращались и трупы закрывались листвой, чтобы скрыть их от аэросъемки. То было страшное зрелище, самое ужасное из когда-либо увиденного человеческим глазом. При сжигании трупов беременных женщин, их животы лопались и можно было видеть эмбрион, горящий в материнской утробе… Бандиты стоят рядом с пеплом и корчатся от дьявольского смеха. Их лица сияют воистину сатанинской радостью. Они чокаются шнапсом и изысканными напитками, балагурят и устраиваются поудобнее, как будто греясь у огня».

По словам Ауэрбах, маленьких детей, в основном, газом не умерщвляли, а им разбивали об стену голову или живыми кидали в огонь, потому что [241]:

«Главным соображением была экономия газа и патронов. Кроме того считалось, что от пуль и газа дети умирают не так быстро, как взрослые. Проблемой занялись врачи, которые установили, что у детей лучше работает кровообращение, так как сосуды у них более эластичные».

Неудивительно, что, живя в таких опасных условиях, в Треблинке легко было заболеть, что означало смертный приговор, ибо, как пишет Верник [242]:

«Больных расстреливали или умерщвляли уколом…»

… кроме Верника [243]:

«За мной ухаживал врач-еврей, он ежедневно меня обследовал и утешал лекарствами и участием. Мой начальник-немец Леффлер приносил мне еду: белый хлеб, масло, сметану. Он всегда делился со мной едой, изъятой у проносивших ее».

Совершенно отвратительно вели себя в Треблинке собаки. Абрахам Гольдфарб, переживший холокост, не находит для них ни одного доброго слова [244]:

«На пути в газовые камеры с обеих сторон ограждения стояли немцы с собаками. Собаки были выдрессированы бросаться на людей, они кусали мужчин за гениталии, а женщин за грудь, вырывая куски мяса».

Особенно отличался Барри, сенбернар коменданта лагеря Курта Франца. По словам Рюккерля, суд в Дюссельдорфе даже затребовал развернутую психологическую характеристику этого пса [245]:

«В конце 1942 или начале 1943 года Барри привезли в лагерь уничтожения Треблинку. Это был величиной с теленка бастард черно-белой масти с явными признаками сенбернара. В Треблинке он пристал к обвиняемому Францу и видел в нем своего хозяина. Обходя нижний и верхний лагеря, Франц обычно брал с собой Барри. В зависимости от желания и настроения он натравливал словами „Парень, хватай собаку“ пса на узников, которые чем-то привлекли его внимание… и Барри кусал человека, где хотел. Поскольку, в отличие от небольших собак, ростом он был с теленка и широк в кости, то доставал до зада и низа живота довольно высокого человека и часто кусал за зад и живот, а мужчин — нередко даже за половые органы, иногда частично их откусывая. Когда Барри был без хозяина, то его нельзя было узнать. Он давал себя гладить и даже ласкать, никого не трогая…»

Эти данные основаны на показаниях обвиняемого, если им можно верить, на рассказах соучастников М. и Н., на судебно заверенных свидетельствах невропатолога и старшего медицинского советника в отставке д-ра Ш. из Шлезвига… и на основательной и убедительной экспертизе о «поведении пса Барри» проф. д-ра Л., директора Института им. М. Планка по исследованию поведения в Зеевизене, Верхняя Бавария.

«Обвиняемый Франц ставил псу Барри определенные задачи — это гнусная ложь, будто он неоднократно натравливал Барри на евреев… Наоборот, Барри ни одному еврею не причинил зла. Это был добрый игривый пес…»

По вопросу, был ли Барри хищным зверем или добродушно-игривым домашним животным, суд присяжных заслушал директора Института им. М. Планка в Зеевизене, Верхняя Бавария проф. д-ра Л., известного в мире исследователя. В убедительной экспертизе проф. Л. между прочим заявил следующее:

«По снимкам Барри, показанным ему судом, он видит, что Барри не был породистым сенбернаром, а бастардом, хотя и с преобладающими чертами сенбернара. Смешанные породы всегда эмоциональнее чистокровных. Если бастарды привязываются к хозяину и возникает т.н. связь „хозяин-собака“, то они буквально предугадывают желания хозяина, поскольку собака — это „зеркало подсознания своего хозяина“ что в особенной степени относится к смешанным породам… Когда возникает новая связь „хозяин-собака“, то характер собаки может полностью измениться. В том, что Барри не кусался у нового хозяина — свидетеля д-ра Шт., ничего удивительного нет. Опыты с собаками убедительно подтвердили данное наблюдение».

Драматические события в Треблинке можно почти полностью реконструировать благодаря «достойным» исследованиям Доната, Рюккерля, Ланцмана, Гросмана и Штейнера, а также сведениям, полученным на дюссельдорфском и иерусалимском судах.

Сооружая в промышленной зоне самый крупный лагерь, нацисты возводили в мрачной пустоши другой — второй по величине (Гросман). Составы в Треблинку, везшие обреченных на смерть, не были тайной для населения, хотя оно не очень-то всему верило. В газовые камеры ежедневно отправлялось до 10 тыс. (Ауэрбах), а то и 20 тыс. человек (Гросман). Работу палачей исполняли 35...40 эсэсовцев, которым пособляли украинцы и 500...1 000 рабочих-евреев. Хотя последние наверняка знали, что рано или поздно они сами попадут в газовую камеру, им никогда не приходило в голову напасть со своими плетками на 35...40 эсэсовцев; они им помогали в массовых убийствах своих единоверцев, которые строем голыми маршировали в газовые камеры (Сухомель), точнее не маршировали, а бежали по «кишке».

Эсэсовцы били их по голове и животу (Ауэрбах), а Демянюк отрезал уши (суд в Иерусалиме). По обеим сторонам «аллеи вознесения» или «дороги на небеса» стояли эсэсовские псы под командой сенбернара Барри и откусывали из тел бегущих куски мяса (Гольдфарб); Барри кусал за половые органы, отражая подсознание хозяина и предугадывая его желания (проф. Л. из Института им. Планка). Дополнительные неприятности несчастным причиняли такие человекообразные существа, как Цепф, который время от времени выхватывал из толпы ребенка и разрывал его над собой (Гросман). Все это сопровождалось звуками еврейского оркестра (Ауэрбах). Потом евреев заталкивали в газовую камеру. Мужчины ждали снаружи, а первыми шли женщины и дети, причем детей живыми в огонь не бросали, потому что их неокрепшие сосуды не поддавались газу и пулям (Ауэрбах).

При виде всего описанного у загоняемых в газовую камеру евреек, казалось бы, должно было развиться сомнение, тем более, что Демянюк только что своим мечом отсек им груди? Ничуть не бывало: они вели себя тупо-покорно и спрашивали дежурящего в камере Бомбу, что с ними будет. Бомба не мог сказать правду, иначе бы сам отправился в камеру. По этой причине он стриг их обычным манером, а не наголо — обман должен был держаться как можно дольше.

По словам Бомбы, в газовой камере размером 4 на 4 метра находились 17 парикмахеров, скамьи и 70 голых женщин. Было довольно тесновато, тем более — что в здании, которое могло вместить до 12 тысяч (Э. Розенберг), ждало еще 11 913 человек. По команде: «Иван, воду!» Демянюк включал мотор русского танка. Через 30...40 минут все были мертвы (Рюккерль). Затем трупы сжигались, т.е. сперва их захоронили, но потом их вырыл Фиосс, веривший, что старые трупы толстых женщин горят особенно хорошо (Стейнер).

При сожжении животы у беременных женщин лопались и поэтому можно было видеть, как в материнской утробе горят эмбрионы (Верник). В это время немцы чокались изысканными напитками и пели отвратительные песни о вечной Германии (Стейнер). Менее приятно чувствовали себя рабочие-евреи, которые сердились на Демянюка за то, что он прибивал им уши к стене (Верник). Вспоминая эту несправедливость, они утешались, лакомясь жареными цыплятами, булочками, сыром, маслом и сметаной — эти лакомства евреи могли доставать без труда, потому что денег у них куры не клевали (Кжешщкий).