Одна грешная ночь - Сари Робинс

Джон Драйвер крикнул: «Хэйа!» И колеса экипажа завертелись.

Лилиан повернулась к Нику:

– Виндзор?

– Я вассал королевы.

– Ее величеству нездоровится?

– Понятия не имею, но сомневаюсь, что дело в ее нездоровье. – Лицо его было напряжено. – Я ведь не доктор, а детектив.

– Но как он нас нашел?

– Смотритель тюрьмы Джон Ньюмен отправил нам вслед гонца королевы. Гонец, видимо, изрядно помотался по городу, прежде чем нашел меня.

– Вас, – заметила Лилиан, ерзая на сиденье. – Значит, меня не приглашали в Виндзор?

Он кивнул.

– Ник?

– Да.

– Не думаю, что это хорошая мысль – сопровождать вас.

Он пожал плечами:

– Не имеет значения.

– Но ведь вас пригласили, Ник, а меня нет. Нельзя просто так «заскочить» к королеве Шарлотте.

– Она во мне нуждается, а я с вами. И там оценят вашу помощь.

– Оценят? Меня не принимают во многих светских домах и, уж конечно, не примут в королевском замке. Само мое присутствие может создать для вас крайне неприятную ситуацию.

– Вы не хотите послужить ее величеству?

Лилиан умолкла и нахмурилась. По-видимому, он понятия не имел, во что втягивает ее. И при этом пытался ею манипулировать. Она прикусила губу, соображая, насколько успешно он это делает. Помочь королеве… Такой шанс может представиться раз в жизни. Ее величество была близким другом ее деда, а для Лилиан самым любимым членом королевской семьи. Хотя она никогда не афишировала своего предпочтения в присутствии принца-регента.

Но теперь Лилиан не была больше внучкой лорда Джейноса. Она стала любовницей маркиза Бомона. Лилиан облизнула губы.

– Из-за одного моего присутствия вам могут дать отставку, Ник. Пожалуйста позвольте мне уехать и оставьте себе мой экипаж. Гиллман доставит меня домой.

Ник скрестил руки на груди.

– Я не отправлюсь в Виндзор один, не оставлю вас в когтях Кейна.

– Я не настолько беспомощна, Ник. Могу принять меры предосторожности…

Он покачал головой:

– Нет!

Иметь телохранителя и защитника было приятно, но диктатора – неприемлемо.

– Я прекрасно провела последние два года…

– Как вчера вечером?

Она замерла.

– Такую ошибку я не совершу дважды.

– Ее не совершит и Кейн или кто там с ним сотрудничает. У них менее двух недель, чтобы добиться казни Бомона, Лилиан. Они готовы на все.

– И не только они, – пробормотала Лилиан.

– Вы хотите моей помощи или отказываетесь от нее? – В его глазах появился опасный блеск.

– Да, конечно, но…

– В таком случае должны считаться с моими решениями.

У Лилиан возникло ощущение, будто у нее перед носом захлопнули дверь. Она скрестила руки на груди.

– Вы не должны мне приказывать, Николас Редфорд. – Лилиан постучала зонтиком в потолок экипажа: – Остановите!

Лошади тихонько заржали и остановились. Ник высунул голову из окна и закричал:

– Не теряйте из виду королевского посланца, Джон! Поезжайте!

– Хэйа! – прикрикнул Джон Драйвер на лошадей. Коляска рванулась вперед, а Лилиан отбросило к стенке экипажа.

– Вы не смеете приказывать моим слугам! – закричала она.

– Вы велели им слушаться моих приказаний, когда были способны мыслить более рационально. А теперь вы по крайней мере будете в безопасности. Я не смогу выполнять свою работу там, опасаясь, что вы мчитесь на всех парусах навстречу гибели.

Нет, какова дерзость! Ее гнев разгорался, как адское пламя!

– Кем вы, черт возьми, себя вообразили?

– Я человек, взявший на себя обязательство охранять вас и заботиться о вашей безопасности.

– Если бы мне был нужен телохранитель, я бы наняла его!

– Вы получаете две услуги за одну и ту же цену. Я спасаю вашего возлюбленного Бомона и оберегаю вас с тыла. Я бы сказал, что вы от этой сделки выигрываете и должны быть счастливы, что я оказываю вам эту услугу.

– Не указывайте мне, что я должна чувствовать! Вы понятия не имеете о том, чего я хочу и что мне нужно.

– О, у меня появилась идея.

Руки Ника мгновенно обвились вокруг ее талии. Он привлек ее к себе и прильнул губами к губам, заглушив крики.

Лилиан пыталась сопротивляться, но понимала, что делает это только ради приличия. Она жаждала его губ, хотела снова ощутить их вкус, почувствовать прикосновение его тела, прижимающегося к ее собственному. Все утро находиться рядом с ним, будто в облаке аромата, поднимающегося от растопленного шоколада, и не быть в состоянии попробовать это лакомство.

Его язык покорил ее рот, властно и требовательно завладев им. Лилиан трепетала – никогда еще она не испытывала ничего подобного. Их языки встретились, и от этого соприкосновения по всему ее телу пробежала волна наслаждения, докатившись до кончиков пальцев ног. Он крепко обвил ее руками. Его руки ласкали ее ягодицы. Он застонал, не прерывая поцелуев. Она задыхалась – его неожиданная атака опьянила ее.

Он пытался заставить ее повиноваться ему с помощью поцелуев, и Лилиан противилась ему. Затем поцеловала его, исследуя языком его рот, и почувствовала вкус яиц и бекона. Быстро усвоив его урок и обратив его себе на пользу, она прижалась к нему бедрами, ощутив его возбужденную плоть и радуясь своей власти.

Ник отстранился от нее. Он дышал бурно и тяжело. Сердце его билось отчаянно, и удары эти отдавались в ушах барабанным боем. Он осторожно опустил Лилиан на подушки рядом с собой и перешел на сиденье напротив. Он пересел бы на крышу экипажа, если бы только для этого не пришлось его остановить.

Но это обнаружило бы его слабость, а он ни за что не показал бы женщине своей ахиллесовой пяты.

Лилиан наблюдала за ним, и в ее лазурных глазах он прочел удовлетворение. Ее губы были красными и припухшими, дыхание прерывистым, грудь бурно поднималась и опускалась. На щеках алели два пятна, и она выглядела такой восхитительной и желанной, что он готов был снова посадить ее к себе на колени и закончить начатое. Но обещание следовало сдержать во что бы то ни стало.

Они продолжали ехать, и молчание их прерывалось только шумом колес и стуком лошадиных копыт.

– Этот спор выиграть невозможно, – заметила наконец Лилиан, отирая уголок рта пальцем, затянутым в перчатку.

– Я не пытался выиграть, я просто хотел…

Чего, собственно, он хотел, кроме как обладать ею? Вновь попробовать ее на вкус, подержать в объятиях. Но ведь она была так невинна. Только себялюбивый негодяй мог воспользоваться ее неопытностью. И тогда она возненавидела бы его. Его преследовали ее слова: «Идея Фанни, исполнение мое».

Лилиан вспомнила, что представляла себе их первые любовные объятия, как исполнение смертного приговора. И в каком-то смысле так оно и было. Ведь она потеряла невинность. Он не собирался обойтись с ней несправедливо еще раз лишь для того, чтобы удовлетворить свою похоть.