Временные трудности (СИ) - Панфилов

Что уж говорить о повседневной одежде, которую делали из волокон крапивы — высокого и густого сорняка, который ему столько раз приходилось долго рубить острым камнем, а потом, надрываясь, тащить в деревню? Такое даже не заслуживало права называться тряпками, эти порождения кошмара не надели бы не только сами слуги, но и слуги их слуг! Да и обувь в лучшую сторону совсем не отличалась — лапти, сплетённые из коры и подбитые рисовой соломой, словно их придумал главный палач императорского дворца. Правда, Фенг надевал их редко и только по важному поводу, всё остальное время бегая босиком.

Новая волна накрыла его с головой, и Хань снова ушёл под воду. Сил бороться не было, хотелось просто утонуть, чтобы прекратить эти страдания.

— Ты ничтожный головастик, утонувший в луже! — раздался голове насмешливый голос учителя, звучащий как хохот тысячи подземных демонов.

Он изо всех сил дернулся и начал загребать руками и ногами, пытаясь вырваться из потока. Откуда здесь взялся этот негодяй-учитель? Последовал за ним в другую жизнь? Или это у Ханя продолжались предсмертные видения, кошмары, насланные духами предков?

— Да, это кошмар, — снова начал твердить он.

Внутри вспыхнула надежда — вдруг он еще не умер? Вдруг это какая-то иллюзия, вызванная коварным воздействием ци учителя? Вдруг его спасут, а матушка Лихуа отмолит у духов предков прощение? Надежда рванула к небесам, Хань опустил было руки… и тут же вскинул их, спасаясь от еще одного удара о речной валун. Все надежды рухнули и пропали, ушли камнем под воду, как едва не ушел он сам.

Какое еще «отмолит», когда отец дал клятву этими самыми духами, а Хань осквернил их святилище? Спасут? Чтобы что? Что после этого с ним сделает мерзавец-учитель?

— Ты не головастик, не икринка, а грязь, в которой эта икринка утонула! — снова зарокотал учитель.

Хань даже повернул голову, но не увидел ничего, кроме реки и камней, хотя голос звучал как наяву. Неужели справедливость существует и учителя покарало, как Хань и мечтал, но этот мерзавец мстительным духом явился за ним следом? Хань взвизгнул, рванул прочь и все же вырвался из потока, ближе к берегу, той части, где вода была мельче и текла слабее. Из-за накатившего ужаса от мыслей о мстительном духе он проскочил почти до самого берега, оказался на отмели и только там уже обессиленно рухнул в воду, ощущая себя полностью опустошенным.

Тело Фенга тряслось и дрожало, и Хань внутри тоже трясся и дрожал. За что ему это? За что ему такой кошмар, он столько страдал в прошлой жизни, почему продолжает страдать и в этой? Встав, он, тяжело загребая воду ногами, направился к берегу.

— Это все он! — взвыл Хань. — Да, ты, мерзавец и негодяй, злодей, притворявшийся учителем, проклинаю тебя, слышишь, проклинаю и не боюсь, явись сюда и сразись со мной, сыном генерала Гуанга!

Смутное отражение в водной ряби словно поплыло, сменилось, показав вместо незнакомо-знакомого крестьянского ребёнка помолодевшего, но такого же отвратительного учителя. Текущая вода оживила его облик, сделала подвижным и живым. Губы мерзавца шевелились, словно вновь рассказывая о ничтожности Ханя, об икринках и головастиках и о том, кем ему теперь точно не стать.

Хань размахнулся и ударил изо всех сил. Кулак разбил отражение, прошёл сквозь водную гладь, почти не встретив сопротивления. Хань потерял равновесие и снова рухнул в воду.

— Дурачок! — в ответ на его проклятия раздался чей-то голос. — Ты что, совсем голову ушиб?

Хань повернулся — на противоположном берегу стоял кто-то из крестьян. Из-за кошмарного заплыва по реке в глазах всё расплывалось, но какая разница, кто перед ним находится? Не будет же он называть это простолюдинское ничтожество по имени?

— Сам ты дурачок! — заорал Хань в ответ, все же выходя из воды. — Я аристократ и сын аристократа, генерала первого класса, а ты никто! Безродное крестьянское отродье!

— Да как ты смеешь? — раздался возмущенный вопль.

— Я? Смею? Моё призвание — повелевать крестьянами и простолюдинами, я не создан для какой-то грязной работы! — орал Хань-Фенг, приходя в себя.

Он всмотрелся в воду. Мстительный дух куда-то делся, он явно боялся Ханя, а может, был привязан к речным глубинам. И теперь, когда злодейские планы провалились, то он исчез или просто затаился.

— Для тумаков ты создан! Эй, Дерьмофенг, к тебе обращаюсь! — резанул уши другой голос, тоньше, но гораздо пронзительней.

Хань поднял взгляд и обнаружил, что на другой стороне реки теперь стоит старшая сестра Айминь, злая, как сотня дюжин мстительных и голодных духов. Выплыви Хань на неправильный берег, ему бы уже отвесили пару подзатыльников да накрутили уши. Вот только это порождение кошмара еще не знало, что теперь перед ней новый Фенг! То есть Хань! Герой, который не боится даже духов и призраков, не то что крестьянскую девчонку!

— Иди сюда, я не боюсь твоих тумаков! — крикнул он, принимая боевую стойку. — Я буду порхать как журавль и жалить как змея!

Правда, нога тут же подвернулась на скользком камне и Хань упал, едва не уплыв снова на глубину.

— Ха-ха-ха-ха, — покатилась со смеху Айминь. Схватившись за живот, она потеряла равновесие и чуть не улетела в воду сама. — Да ты и правда треснулся головой, приемыш! Слышь, ты, дурачок городской! Беги за бельем, да поторапливайся, если не хочешь на ужин каши из тумаков!

Айминь махнула рукой и развернулась, чтобы уйти.

— Стой! — невольно крикнул Хань, протягивая руку.

— Извините, ваше генеральское великолепие, — с крайней язвительностью отозвалась та, имитируя поклон до земли, то есть воды. — Нам, безродным крестьянам, в отличие от вас приходится работать от зари до зари.

Она самодовольно вскинула голову и направилась прочь. Хань долго стоял в воде, пока убедился, что теперь никому до него нет дела, наклонился, взболтнул ладонью воду и негромко спросил:

— Эй, подлый него… учитель, вы здесь?

Ответа, конечно же, не последовало. Хань тяжело вздохнул и посмотрел на «спасённые тряпки». Ими оказались вещи приёмных родителей Фенга: рубаха «мамы» и портки «отца». Он наморщил лоб, задумавшись. Чуть ниже по течению река разливалась, там была масса отмелей, скоплений мусора. Там крестьяне даже сделали небольшую запруду, чтобы можно было поить коз и отводить воду для рисовых чеков. А значит, у него имелись шансы переловить все белье! Ну или не все, но хотя бы большую часть, чтобы, вернувшись, получить в придачу к каше из тумаков ещё и ужин. Хотя если вспомнить, что тут считали за ужин… Хань скривился и сплюнул в