Песнь праха - Джон Мини

Куда направляемся, дорогой?

— В самый низ, Герти. В архив.

Тогда я тебя прощу. Может быть.

Она осторожно опускала его вниз внутри шахты глубиной в две тысячи футов.

Почему тебе так нравится все мертвое, любимый?

Какие-то непонятные чувства терзали Донала, и он не смог ответить на её вопрос.

12

Сводчатые галереи, заполненные обсидиановыми табличками с руническими письменами, плавающими среди арок; странные полуматериальные, полудуховные существа, напоминавшие птиц, голосившие и рыдавшие при чтении записей бесед давно умерших людей, с абсолютной точностью подражая их голосам и интонациям (по крайней мере, так утверждали хранители архива).

Здесь были и ямы с магматическим огнем, где исследователь мог приковать себя цепью и переживать видения давно прошедших событий до тех пор, пока способен был выносить нестерпимую боль. Были тут и запечатанные шахты, из которых время от времени доносились загадочный шорох и таинственные нечеловеческие стоны; обычному посетителю не давали никаких объяснений происходившего там.

Но хуже всего были «Вакуа», зоны абсолютной пустоты, способные довести до безумия даже опытного борца с чарами и трансом. Существовало мнение, что они способны даровать высшую интуитивную мудрость тому, кто сможет выдержать девятидневную пытку прохождением через Зону.

Таков был внешний круг Архивов.

Пальто Донала, когда он проходил по освещенной тусклым светом колоннаде у Отдела Младших Архивариусов, вздымалось от порывов чередовавшихся холодных и горячих испарений. Сморщенные серокожие существа неподвижно сидели, сгорбившись над древними рукописями на полуистлевшей коже, Танатос ведает, с кого содранной.

Создавалось впечатление, что они все работают над каким-то одним проектом, но Донал понимал, что останавливаться и расспрашивать было бы глупо. Один из Архивариусов поднял голову. Глаза его кишели крошечными красными клещами, каждый из которых участвовал в сложном процессе распределения крови между всеми тридцатью семью членами группы архивариусов. Следы от передвижений клещей в их бесконечных перемещениях между дряхлыми Младшими Архивариусами протянулись по всем рабочим столам.

Почему Архивариусы таким странным образом обменивались друг с другом кровью, было ещё одной тайной для посторонних.

— Что, во имя Танатоса, вы здесь делаете?

Голос прозвучал резко и громко, заставив Донала остановиться. Он огляделся по сторонам и ничего не увидел. И лишь глянув себе под ноги, заметил энергично жестикулирующую девятидюймовую каменную фигурку.

— Свою работу, — откликнулся Донал, вытаскивая «магнус». — А ты?

— Я принимаю этот ответ, — произнес крошечный человечек и вдруг задрожал…

…и стал таять, сливаясь с каменной стеной. Донал убрал свой «магнус».

— Ну и местечко у вас тут, — пробормотал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Где-то вдали послышался звук камней, падающих в воду, или просто хохот. Возможно, кто-то насмехался над наглостью Донала, посмевшего войти в Архивы.

Он пошел дальше и наконец очутился в помещении, состоящем из листов стекла с острыми краями. Они были расположены в разных конфигурациях по отношению друг к другу, как в трехмерном пространстве, так, возможно, и в иных измерениях. На периферии зрения Донала время от времени возникали какие-то внезапные смещения, он вдруг замечал геометрически немыслимые расположения стеклянных плоскостей, но, когда пытался более пристально их рассмотреть, они расплывались и исчезали.

— Лейтенант Донал Риордан, — произнес он, — удостоверение номер два-три-омикрон-девять, запрашивает помощи Слушателя Праха для знакомства с Архивами.

Вокруг него громадные стеклянные листы перегруппировались, хотя Доналу и не удалось проследить, как это произошло. Создавалось впечатление, что они перемещались, не двигаясь.

Говорят, существовала вероятность того, что в том самом месте, где в данный момент стоял Донал, могла появиться новая стеклянная структура, и тогда его просто разрезало бы на геометрически правильные куски мяса.

Критерии Архивариусов, по которым пришедший принимался или отвергался, постороннему могли показаться совершенно произвольными, и среди сотрудников полиции ходили слухи, что некоторых следователей разрубало на части острыми стеклянными плоскостями без всяких на то причин (хотя поговаривали, что Кристаллу нужны свежие останки).

Воздушные массы пришли в движение — в каком направлении, понять было трудно, — и Донал слухом ощутил вибрацию, сходную с той, что иногда возникает в кишках.

НАМ НЕОБХОДИМА ИНФОРМАЦИЯ: ЗАЧЕМ ВЫ ЗДЕСЬ?

Донал весь сжался, пытаясь справиться с естественной реакцией на вибрацию. Ещё в приюте он узнал важнейшее жизненное правило: показать страх — значит проиграть.

— Чтобы отыскать следы сети преступных колдунов и политиков, — ответил Донал, — и призвать негодяев к ответу.

Воцарилась тишина, похожая на то обманчивое спокойствие широкой реки, что течет с огромной быстротой, однако при беглом взгляде на поверхность кажется почти неподвижной. Но там, в глубине, и Донал это прекрасно понимал, темные создания ведут свой зловещий диалог. Личная безопасность Донала для них ничего не значила.

Лора хотела, чтобы он отследил бумажный след, а не след останков, но реальная информация содержалась в Кристалле. Всегда. И всегда будет там храниться.

УБИЙЦ ДИВЫ

— Да. И их тоже.

А КОСТИ РАЗВЕ НЕ ПОЮТ?

Те, кто беседовали с ним, насмехались над ним или сочувствовали? Донал не знал. Слова, произнесенные ими — хотя отчасти и ожидаемые, — смутили его.

— Не знаю.

МЫ ВСЕ ЕЩЁ ЧУВСТВУЕМ ИХ ВКУС НА ТЕБЕ.

— Да идите вы знаете куда!

Среди стеклянных поверхностей разнесся звук, который явно был смехом, но не человеческим. Донал почувствовал, как кровь отхлынула у него от лица, да и от других частей тела тоже.

— Вы мне будете помогать, или как?

Звуки, которые окутали его вслед за этим, представляли собой хаотический поток из перешептывающихся голосов, волна за волной он накатывался на лейтенанта, все нарастая и заглушая даже звук пульсирующей крови в висках Донала.

И затем:

ДА.

На высоте человеческой фигуры по воздуху поплыло белесое свечение. Оно постоянно меняло форму: вначале крошечная крылатая человеческая фигурка, затем извивающаяся белая гусеница, потом клубок каких-то нитей толщиной в палец, казавшихся живыми. Что это было, Донал понять не мог.