Слепой - Вера Петрук

Регарди позволил выйти себе чуть позже слуги, который услужливо открыл им ворота. Аджухам был слишком взвинчен, чтобы замечать такие мелочи, Арлинг же до последнего момента надеялся, что Хамна вернется с ним попрощаться – хотя бы из любопытства. Служанка так и не появилась, однако до самых ворот его не оставляло ощущение, что за ним наблюдали.

В городе по-прежнему было тихо, но сейчас он хотя бы слышал шаги наемников на центральной площади. Та странная, пугающая тишина, которую он заметил по дороге к дому Альмас, испарилась, уступив место напряженному молчанию завоеванного города. Решив не рисковать, Арлинг свернул в окраины.

– Ненавижу трущобы! – прошипел Сейфуллах.

– Мы не идем в трущобы, просто обходим патруль, – терпеливо объяснил халруджи, тут же нарвавшись на приглушенную брань.

– Ты все мне сегодня испортил, мерзавец, – не мог успокоиться Аджухам, – надо было оставить тебя дома, в следующий раз так и сделаю!

– Прошу вас, тише, господин, – прошептал Арлинг, надеясь, что в старой части города драганов нет. Она была слишком зловонной и слишком грязной, чтобы привлечь внимание завоевателей. В свое время ему пришлось потратить немало месяцев, чтобы привыкнуть к специфичному запаху здешних улиц и научиться распознавать что-либо помимо гнили отбросов и вони старых стен, пораженных лишаем.

– Она собирается уехать из города! – не вытерпел Аджухам, и Арлинг, наконец, понял причину его дурного настроения. Альмас и раньше с успехом отказывала жениху в близости, и Сейфуллаха это никогда особо не расстраивало. Значит, вот оно что. Пиры решили воспользоваться разрешением Маргаджана покинуть Балидет. К чему бы это? Им известно то, чего не знали другие?

– Это глупо и трусливо! – бушевал Сейфуллах, шлепая по грязи. – Пиры решили переждать бурю в Иштувэга у родственников, но я не верю этому псу. Никто не уйдет живым из Балидета!

– Умоляю вас, не шумите, – прошептал Арлинг, но на самом деле, он просто не знал, что сказать мальчишке. Аджухама можно было понять. Сорвавшийся брак с первой красавицей города станет неудачей гораздо большей, чем разгром каравана. Будет ли он также дерзко разговаривать со своим дядей, когда тот добьется полного доверия Рафики?

– Она сказала: «Если ты любишь меня, ты поедешь со мной», но я отказался. Сразу. Даже думать не стал. Оставить Балидет сейчас – это предательство. Я ей так и ответил: «Альмас – ты предательница», а она считает, что здесь мы все покойники. Она слишком много слушает свою няньку-ведьму, та ей вечно чего-нибудь наплетет! Нам нужно сражаться, быть вместе, а не прятаться по щелям, как тараканы!

– Тсс!

Арлинг зажал Сейфуллаху рот и, пригнув ему голову, быстро присел с ним за ящик с мусором. Кто-то показался в переулке и замер, напряженно прислушиваясь. Если Регарди не ошибся, в руках у незнакомца был цеп. Звенья почти неслышно терлись друг о друга, но специфичный запах метала было трудно перепутать. Оружие всегда пахло смертью. К счастью, их не заметили, и Арлинг облегченно вздохнул. Сейчас было не лучшее время для драки.

– Мне жаль, господин, – прошептал он, поднимая Сейфуллаха с земли. – Но я не смогу помочь вам убедить Альмас остаться. Да и вряд ли кто-то сможет. Это ее выбор.

– Да пошел ты! – выругался Аджухам. – Тебе ведь на меня наплевать! Строишь из себя подхалима, а сам насмехаешься надо мной при каждом удобном случае. Лучше ты завтра мне на глаза не показывайся.

– Как скажете, – пожал плечами Арлинг, стараясь убедить себя, что его совсем не задевают слова мальчишки.

Несмотря на то что ночные улицы были неспокойны, оставшаяся дорога прошла без приключений.

– Эй, – окликнул его Сейфуллах, когда они подходили к дому. – Пока не забыл. Держи!

Арлинг с трудом поймал легкий, почти невесомый платок, который оказался «текущей водой». На какой-то миг он подумал, что держал в руках воздух.

– Постирай его, – велел мальчишка. – Не знаю, как ты это сделаешь, но чтобы через два дня, ткань была в прежнем виде. Она уедет с Альмас в память обо мне.

Халруджи молча поклонился и бесцеремонно сунул изделие в карман жилета. Он еще долго боролся с желанием выкинуть платок в канаву, но, в конце концов, выбрал ему смерть полегче. Жаркий огонь в топке домашнего очага Аджухамов станет достойным завершением пути краденого сокровища. Иногда халруджи не отказывал себе в удовольствии поучаствовать в играх кучеяров.

Глава 6. Заговор

Арлинг глядел на ночной город и пытался унять бешено бьющееся сердце. Его не покидало ощущение, что где-то он допустил ошибку. Вот уже несколько недель Регарди гнал прочь сомнения и усердно поливал ростки уверенности питательной смесью лжи и надежды. Вопрос, кого он обманывал больше, себя или окружающих, давно перестал иметь для него значение.

Арлинг собирался сделать все, чтобы призрачный мираж мечты стал реальностью. Согдиана все еще лукаво подмигивала ему огнями былой жизни, но он знал, что скоро, очень скоро, все изменится.

Регарди отвел глаза от спящего города и стал смотреть, как свет сигнальных фонарей судов отражается в неспокойных водах залива. Близость моря оставила неизгладимый след на облике столицы и ее жителях. Шум прибоя и крики чаек, крепкие дома на сваях, многочисленные причалы и пристани, соленый ветер, проникающий по утрам сквозь ставни, рыбный рынок, раскинувшийся на несколько кварталов, и древние культы морских божеств, выживших, несмотря на вековые гонения. Все это придавало городу особый шарм, который дополнялся прозаичным обстоятельством – нехваткой территории. Согдиана была зажата между двумя горными хребтами, которые отрезали ее от остальных земель Империи, словно кусок пирога. Аккуратные домики на окраинах тесно прижимались друг к другу, а лабиринт узких улочек и маленьких площадей уводил прямо в горы. И лишь в центре, словно гигантский пузырь водоворота, вздымался дворцовый комплекс, окруженный храмами, университетами, банями, амфитеатрами и особняками знати.

Сколько Арлинг помнил Согдиану, она всегда была красной. Черепичные крыши и кирпич румянились в лучах рассвета, алели днем и багровели от огромного заходящего солнца вечером. И только полоска построек вдоль набережной была тусклой и блеклой. Здесь находился квартал ремесленников, чьи лавки и мастерские строились из дешевого ракушечника. Впрочем, в серой, неприметной полосе, тянувшейся вдоль залива, уже наметилось красное пятно. Это император распорядился снести несколько домов, чтобы освободить место под новое здание городской библиотеки.

Когда-то Арлинг любил Согдиану. Но это было давно. Сейчас он мечтал только об одном – оказаться, как можно дальше отсюда. Лучше всего на краю света. Там, где они с отцом окажутся на равных.

Даррен опаздывал. Он должен был прибыть час назад, но серая лента дороги, ведущая к дому Канцлера, по-прежнему пустовала. Двухэтажный особняк Регарди высился над набережной, словно зуб морского чудовища, выброшенного на берег весенним штормом. Арлинг ненавидел этот вычурный дом с множеством эркеров и башенок, массивными колоннами, налепленными по всему фасаду, и широким каменным крыльцом, расходящимся на две стороны.

Уже месяц как Элджерон удалил от себя сына, переселив из дворца на окраину города.

Однажды возвращаясь из Мастаршильда, Арлинг допустил неосторожность, чем вызвал очередной приступ отцовского гнева. И хотя ему помогал Даррен, который часто переодевался под Арлинга, чтобы отвлечь людей Канцлера, держать в секрете чувства к Магде становилось труднее. Элджерон не хотел верить, что его сын настолько полюбил охоту в мастаршильдских лесах, что пропадал в провинции неделями ради удовольствия подстрелить быстроногую олениху. Дичь, которую молодой Регарди скупал у Ларса-охотника, отца не убеждала. Иногда Арлинг холодел от мысли, что Элджерон узнает о Магде. До сих пор с помощью Даррена и Влахо ему удавалось обманывать Канцлера, будто под охотой он прятал интерес к сельским красавицам, устав от холеных гранд-дам и утонченных согдианок.

Новый дом был похож на военную крепость. Почти весь первый этаж занимала охрана, сопровождавшая его повсюду, а на окнах второго этажа появились решетки. Не иначе как от воров, для отпугивания которых, по мнению Канцлера, было недостаточно стаи свирепых псов и две стрелковых башни с караулом в центральных воротах.

В последнем разговоре с сыном Элджерон дал ясно понять, что любым способом намерен остановить сельские развлечения Арлинга и сделать его достойным высокого звания гранд-лорда.

– Все в молодости совершают проступки, о которых потом жалеют, – сказал ему отец. «Впоследствии такие ошибки умело используются врагами и становятся теми трещинами, которые ведут к краху, если их вовремя не исправить.