Возвышение Криспа - Гарри Тертлдав

– Яковизий, по-моему, сердится почти всегда. Слишком сильно? – Крисп пожал плечами. – Надеюсь, мне удастся его уломать.

Благодарю еще раз.

Танилида позвала Ксиста. Слуга проводил Криспа в ту же гостевую комнату, что и в прошлый раз. Мягкая кровать манила к себе.

Крисп разделся, скользнул под легкое одеяло, которого было вполне достаточно в теплую летнюю ночь, и мгновенно уснул.

Спал он всегда беспробудным сном – наследие многих лет, когда приходилось ложиться каждую ночь таким усталым, что его могло разбудить одно лишь землетрясения. То, что в комнате он не один, Крисп почувствовал только тогда, когда кровать прогнулась под тяжестью чужого тела.

Он дернулся и сел.

– Что за… – начал он спросонья.

Даже маленького мерцающего огонька в руках Танилиды хватило, чтобы ослепить его припухшие со сна глаза. Тайная полуулыбка играла в уголках ее губ.

– Извини, – сказала она. – Я не хотела тебя пугать.

– Все… нормально, – ответил он через минуту, окончательно проснувшись. Все еще не уверенный в мотивах ее прихода – и не смея ошибиться, так как ошибка могла стоить ему головы, – Крисп натянул на себя простыню повыше.

Тайная улыбка сделалась явной.

– Ты осторожен, это правильно. Но не смущайся. – Тут ее выражение изменилось. – Что за монета у тебя на шее? – спросила она с неожиданным и острым интересом.

– Эта? – Крисп накрыл золотой ладонью. – Да так, просто на счастье.

– А мне кажется, не просто, – сказала Танилида. – Пожалуйста, если не трудно, расскажи, как она к тебе попала.

Крисп рассказал ей, как в детстве Омуртаг дал ему монету на церемонии выкупа. Глаза Танилиды горели в свете лампы, пока она внимала рассказу. Когда он решил, что закончил, она начала выспрашивать у нее подробности не менее придирчиво, чем Яковизий допрашивал Мавра о лошадях.

Побуждаемый Танилидой, он припомнил такие детали, о которых давно и думать забыл. К примеру, выражение лица кубратского энарея. Но чем больше он отвечал, тем больше исполнялся мрачной уверенности в том, что Танилида запамятовала, зачем сюда пришла.

«Плохо дело», – подумал он. В мягких отсветах лампы она выглядела особенно чарующе.

Но ей явно было безразлично то, что оба они сидят на одной кровати.

– Неудивительно, что мне явилось то видение. Семена твоего возможного будущего были посеяны давно – и наконец проросли на свет.

Крисп пожал плечами. В данный момент его не волновало туманное будущее. Он был поглощен мыслями о том, чем ему хотелось заняться в настоящем.

– Хотя… ты еще слишком молод, и подобные вещи тебя не волнуют, – сказала Танилида. Крисп сглотнул, гадая, уж не читает ли она его мысли. А потом увидел, что она смотрит вниз на тонкое одеяло, которое достаточно ясно выдавало его желания. Он почувствовал, что краснеет, но Танилида снова улыбнулась. – Вполне нормальное явление, – заметила она и задула лампу.

По целому ряду причин остаток ночи стал одним из самых поучительных в жизни Криспа. Все женщины, с которыми он был до Танилиды, внезапно показались девчонками в сравнении с ней. Да они и были девчонками, подумал он: его возраста или моложе, выбранные им за привлекательность и энтузиазм. Теперь впервые он понял, что может добавить отточенное искусство.

Утром, совершенно обессиленный, при воспоминании о минувшей ночи он подумал, что Танилида «прощупала» его способности точно так же, как Яковизий, когда он гнал скакуна по дорожке с препятствиями. Научи она его таким же образом чему-нибудь еще, Крисп наверняка оскорбился бы. Он и так был чуточку оскорблен, но это чувство с трудом пробивалось сквозь истому.

На какое-то мгновение Крисп задумался: а не была ли вся страсть Танилиды искусством? Она трепетала, она ласкала, она лежала, принимая его ответные ласки в молчании – в молчании, которое не нарушалось, что бы он ни делал. И хотя все ее уловки выражали неземное наслаждение, он счел их тоже отрепетированными.

Но под конец его пыл все-таки отчасти захватил и ее.

Загоревшись, она стала даже менее искусной, чем прежде. Ощущая под собой ее дрожь, слушая ее прерывистое дыхание, Крисп почувствовал желание забыть обо всем, что дало ему отточенное мастерство Танилиды.

Хотя, возможно, и дрожь, и вздохи тоже были частью ее искусства.

Он пожал плечами, скрепляя костяные застежки на рубашке.

Искусство это было неотличимо от реальности – как если бы портрет Петрония мог двигаться и говорить голосом Севастократора.

Позже, идя по коридору за слугой к маленькой столовой на завтрак, он решил, что ошибался. Если бы ему совсем не удалось удовлетворить ее, вряд ли она отдавалась бы ему столько раз.

Танилида ждала его в столовой, абсолютно невозмутимая, как всегда.

– Надеюсь, ты хорошо выспался, – сказала она тоном вежливой хозяйки. Не успел он ответить, как она продолжила:

– Попробуй меда с хлебом. Это клеверный и апельсиновый мед, очень вкусный.

Крисп зачерпнул из горшочка и попробовал. Мед был хорош. Крисп попытался – насколько это было возможно в присутствии челяди мужского и женского пола, сновавшей туда-сюда, – понять, какое впечатление осталось у Танилиды от ночных забав. Она была непроницаемой. Это казалось дурным знаком.

Затем пришел Мавр, изрядно потрепанный, и Криспу пришлось сдаться. Танилида проявляла куда больше интереса к хвастливым рассказам своего сына, чем к вежливым вопросам Криспа.

И только когда Крисп начал откланиваться, она дала ему слабую надежду:

– Приезжай к нам запросто, без особых приглашений.

– Благодарю вас, Танилида, обязательно, – сказал он, пристально глядя ей в лицо. Окажись на нем хоть малейший признак разочарования, он никогда больше не вернулся бы на виллу. Но Танилида кивнула и улыбнулась.

Он заставил себя прождать четыре дня, прежде чем приехал снова.

Повар Евтихий не планировал ничего особенного, но, как и повар Яковизия, умел даже обычное блюдо сделать интересным.

То, что случилось позже вечером, было еще более интересным и уж никак не обычным.

– Не тяни так долго с визитом в следующий раз, – сказала Танилида, ускользая из гостевой комнаты в свою спальню. – Или ты думаешь, я пытаюсь заманить тебя в ловушку своими чарами?

Крисп покачал головой. Танилида исчезла, ни о чем больше не спрашивая. Крисп не был уверен, что ответил на ее вопрос совершенно правдиво; он не доверял своему голосу, который мог его выдать.

Но даже если так, он знал, что приедет на виллу снова – и быстрее чем через четыре дня. Значило ли это, что он попался в ловушку? Может быть, подумал он с усмешкой. Зато такой соблазнительной приманки больше нигде не найдешь.