Горе невинным - Кристи Агата

Утомленному взору Артура Калгари вдруг представилось, будто это слово, выведенное гигантскими буквами, заплясало на противоположной стене. Деньги! Деньги! Деньги! Словно навязчивый оперный мотивчик. Деньги миссис Эрджайл! Деньги, помещенные в фонды! Деньги, выплачиваемые в качестве ренты! Остаток имущества, оставленный супругу! Деньги, взятые в банке! Деньги в ящике бюро! Хестер, спешащая в гараж без гроша в сумочке, выпрашивает у Кирстен Линдстрем два фунта. И у Джако были обнаружены деньги, которые, как он клялся, дала ему мать.

Постепенно вырисовывалась общая картина, которая, словно сплетенный из нитей узор, состояла из отдельных элементов-событий, непременно связанных с деньгами. Где-то здесь притаился и неизвестный фактор, так долго не поддающийся расшифровке.

Калгари взглянул на часы. Он обещал в условленное время позвонить Хестер. Пододвинул к себе телефон и набрал нужный номер:

– Хестер. У вас все в порядке?

– О да. У меня все в порядке.

Калгари моментально уловил смысл выделенного интонацией слова. Отрывисто спросил:

– Что случилось?

– Филипа только что убили.

– Филипа! Филипа Дюранта? – недоверчиво переспросил он.

– Да. И Тину тоже, то есть она пока что жива. Находится в больнице.

– Рассказывайте же, – приказал Артур.

Она рассказала. Он спрашивал, переспрашивал, уточнял, пока не получил всю необходимую информацию. Потом угрюмо сказал:

– Держитесь, Хестер, выезжаю. Буду у вас… – он посмотрел на часы, – ровно через час. Мне нужно сначала повидать помощника инспектора Хьюша.

– Что именно вы хотите узнать, Калгари? – спросил Хьюш.

Калгари не успел еще ответить, как на столе у помощника инспектора зазвонил телефон. Хьюш взял трубку:

– Да, говорите. Минуточку. – Он пододвинул к себе листок бумаги, взял ручку и приготовился записывать. – Да, давайте. Да. – Он записал. – Что? Назовите по буквам последнее слово. Понятно. Да, вроде бы в этом нет особого смысла? Правильно. Больше ничего? Правильно. Спасибо. – Он положил трубку. – Звонили из больницы.

– Тина? – спросил Калгари.

Помощник инспектора кивнул:

– К ней на несколько минут вернулось сознание.

– Она что-нибудь сказала? – осведомился Калгари.

– Даже не знаю, следует ли вам об этом говорить, доктор Калгари.

– Прошу вас, скажите. Полагаю, что смогу вам помочь разобраться.

Хьюш задумчиво па него посмотрел:

– Вы принимаете слишком близко к сердцу случившееся, не так ли, доктор Калгари?

– Да, принимаю. Поймите, я несу ответственность за то, что по этому делу возобновилось расследование. И даже за две последние трагедии я несу ответственность. Девушка будет жить?

– Наверное, будет. Колотая рана не затронула сердце, но могла бы и затронуть. – Хьюш покачал головой. – Вечная беда. Люди недооценивают, насколько опасен всякий убийца. Странно, но это именно так. В семье Эрджайл понимали, что среди них находится убийца, и они обязаны были высказать полиции свои соображения. Единственный способ выявить убийцу – это немедленно сообщить полиции все, что известно. А они этого не сделали, затаились и скрытничали. Филип Дюрант был славным и умным парнем, но и для него происшедшее явилось не более чем своего рода игрой. Он начал подстраивать окружающим разные ловушки, что-то узнал, или, по крайней мере, так думал. Кому-то еще тоже показалось, что он что-то знает. Результат: мне звонят и сообщают, что его убили, ткнули чем-то острым в затылок. Вот что значит дразнить убийцу и не понимать, какую он представляет опасность. – Помощник инспектора замолчал и откашлялся.

– А эта девушка? – спросил Калгари.

– Девушка что-то знала, но не пожелала рассказывать. На мой взгляд, она была влюблена в этого парня.

– Вы о ком говорите, о Мики?

Хьюш кивнул:

– Да. Я бы сказал, что и Мики был в нее по-своему влюблен. Но даже любовь бессильна, если человек теряет от страха рассудок. Она сама не понимала, насколько опасны ее сведения. Вот почему, увидев труп Дюранта, она опрометью бросилась в объятия Мики, а он воспользовался представившейся возможностью и пырнул ее.

– Это всего лишь предположение, не так ли?

– Вовсе не предположение, доктор Калгари. У него в кармане оказался нож.

– Тот самый нож?

– Да, окровавленный нож. Мы сделаем анализ, и, не сомневаюсь, это окажется ее кровь. Ее кровь и кровь Филипа Дюранта.

– Но этого не может быть!

– Кто говорит, что этого не может быть?

– Хестер. Я позвонил ей, и она мне все рассказала.

– Рассказала, а что же именно? Видите ли, дело исключительно простое. Мэри Дюрант спустилась на кухню, и, когда она вышла из комнаты, ее супруг был жив. Это было без десяти минут четыре. В это время Лео Эрджайл и Гвенда Воугхан находились в библиотеке, Хестер была у себя в спальне на втором этаже, Кирстен Линдстрем – на кухне. Вскоре после четырех часов на машине приехали Мики с Тиной. Мики прошел в сад, а Тина поднялась по лестнице следом за Кирстен, которая незадолго перед тем понесла наверх Филипу кофе с бисквитами. Тина остановилась, поговорила с Хестер, потом подошла к мисс Линдстрем, и они вместе обнаружили труп Филипа.

– И все это время Мики находился в саду. Разве это не превосходное алиби?

– Не забывайте, доктор Калгари, что в саду неподалеку от дома растет большая магнолия. Ребятишки наловчились по ней карабкаться, а Мики в особенности. Это был его излюбленный способ проникать в дом и исчезать из него. Он мог залезть на дерево, пройти в комнату Дюранта, ударить его ножом и незаметно удалиться. Разумеется, он должен был все рассчитать с точностью до секунды. Но парень был в отчаянном положении и сделал все для того, чтобы любой ценой помешать Тине встретиться с Дюрантом. Спасая себя, он был вынужден убить их обоих.

Минуту-другую Калгари размышлял.

– Вы только что сообщили, будто Тина пришла в себя на несколько минут. Не смогла ли она сказать, кто же ударил ее ножом?

– Она произнесла несколько бессвязных слов, – задумчиво проговорил Хьюш. – В общем-то я сомневаюсь, вернулось ли к ней сознание в полном смысле этого слова. – На его лице появилась усталая улыбка. – Хорошо, доктор Калгари, я в точности передам вам ее слова. Прежде всего она назвала имя. Мики…

– Значит, она его обвинила? – спросил Артур.

– Похоже, что так, – кивнул Хьюш. – Остальные ее слова не имеют никакого смысла. Чистейший бред.

– Что же все-таки она сказала?

Хьюш опустил взгляд на лежавший перед ним листок бумаги:

– Сначала она сказала: «Мики». Потом, помолчав, продолжила: «Чашка была пустой…» – а после новой паузы добавила: «Голубка на мачте». – Он взглянул на Калгари: – Вы не знаете, что это может означать?

Калгари отрицательно покачал головой и повторил:

– «Голубка на мачте». Чрезвычайно любопытно.

– Но она вложила в эти слова какой-то смысл, что-то пыталась выразить. Правда, не стоит их напрямую связывать с убийством. Бог знает, какие бредовые видения теснятся порой в сознании человека!

Несколько минут Калгари молча сидел, задумавшись, и наконец спросил:

– Вы арестовали Мики?

– Мы его задержали. В течение двадцати четырех часов ему будет предъявлено обвинение. – Взглянув исподтишка на Калгари, Хьюш продолжил: – Полагаю, что ответ на мучивший нас вопрос оказался довольно неожиданным. Вы его не предвидели?

– Нет, – ответил Калгари. – Насчет Мики у меня не было ни малейших подозрений. Да и теперь я не верю, что он убийца. – Он поднялся. – Я по-прежнему думаю, что я на верном пути, но понимаю, что мои соображения прозвучат для вас неубедительно, а потому оставлю их пока при себе. Мне надо еще раз съездить в «Солнечное гнездышко» и поговорить со всеми его обитателями.

– Хорошо, – проговорил Хьюш, – будьте осторожны, доктор Калгари. Кстати, какова ваша основная мысль?

– Оцените ли вы мои соображения, если я сообщу вам, что преступление объясняется страстью?

Хьюш приподнял брови: